— И что это был за предмет?
— Нечто вроде саркофага, какие можно найти в старых гробницах Стигии. Только этот был круглый, вроде металлической чаши с крышкой. Он сделан из металла, похожего на медь, но прочнее, на нем выбиты иероглифы, такие встречаются в старых усыпальницах Южной Стигии. Крышка была перевязана коваными медными веревками.
— Что же находилось в этой... чаше?
— Караванщик этого не знал. Сказал только, что тот, кто поручил ему эту вещь для дальнейшей передачи, упомянул, будто речь идет об уникальной реликвии, которую нашли в гробнице глубоко под пирамидой. Отправитель посылает ее жрецу Ибиса в знак глубочайшего почтения. Каллиан Публико полагал, что речь идет о диадеме королей-титанов того народа, который жил в темной стране еще до того, как туда пришли предки стигийцев. Он показал мне один орнамент на крышке, который в точности повторял форму диадемы, такой, как носили, согласно легендам, короли-титаны, в этом он готов был поклясться. Он твердо решился открыть чашу, чтобы посмотреть, что она содержит. Он был одержим мыслью о легендарной диадеме, которая, как он знал из древних рукописей, украшена невообразимыми драгоценностями — их знала только древняя раса,— и один-единственный камень из этих сокровищ дороже, чем все сокровища этого мира. Я отговаривал его. Однако незадолго до полуночи он один отправился к замку и спрятался в тени, пока стражник не ушел на противоположную сторону здания, затем открыл дверь ключом со своего пояса. Я тайком следил за ним от магазина шелковых товаров, пока он не исчез в замке. Тогда я вернулся домой. Если бы в чаше и в самом деле обнаружилась диадема либо что-то другое, столь же ценное, он намеревался спрятать это «что-нибудь» в замке и быстро вернуться назад. Наутро он собирался поднять большой шум и кричать на всех углах, что воры вломились в его музей и стащили собственность Карантеса. Никто не будет знать, что он возвращался домой,— никто, кроме кучера и меня, а ни он, ни я не отважились бы выдать его.
— А сторож? — бросил Деметрио.
— Каллиан не хотел, чтобы тот его видел. Он планировал представить его сообщником вора и отдать его в руки правосудия, чтоб его распяли,— ответил Промеро.
Арус судорожно глотнул и смертельно побледнел, когда услышал это.
— Где саркофаг? — спросил Деметрио. Промеро указал. Инквизитор пробормотал: — Ага. Стало быть, прямо в том помещении, где на Каллиана и напали.
Промеро поднял свои тонкие ладони:
— Почему кто-то в Стигии решил послать Карантесу подарок? Статуи богов и редкостные мумии часто можно встретить на караванных путях, но кто может так глубоко почитать жреца Ибиса, чтобы делать ему такой дорогой подарок, и притом как раз из Стигии, где до сих пор поклоняются подземному демону Сету, который обитает в темных склепах? Бог Ибис победил Сета, как только над землей загорелся рассвет, и Карантес всю жизнь числит жреца Сета среди своих врагов. Здесь что-то странное.
— Покажите нам этот саркофаг,— приказал Деметрио.
Промеро, помедлив, двинулся вперед. Все шли за ним, включая Конана, который явно не беспокоился об охране, не спускавшей с него глаз, и которым в настоящий момент владело исключительно любопытство.
Они прошли мимо откинутой в сторону занавески в комнату, которая была освещена слабее, чем коридор. По обе стороны находились двери, ведущие в другие покои. На стенах в ряд стояли легендарные изображения богов из далеких стран.
Промеро громко закричал:
— Смотрите! Чаша! Она открыта — и пуста!
В центре комнаты стоял странный черный цилиндр, высотой почти в четыре фута и в поперечнике достигавший трех футов. Тяжелая, покрытая иероглифами крышка лежала на полу рядом с молотком и зубилом. Деметрио заглянул в чашу и с удивлением принялся рассматривать странные письмена. Потом он повернулся к Конану:
— Вы пришли сюда, чтобы украсть это?
Варвар качнул головой:
— Как это может унести один человек?
— Веревки сорваны зубилом,— пробормотал Деметрио.— И в большой спешке. Вот следы молотка, ударившего по металлу рядом с веревкой. Мы можем предположить, что чашу раскрыл Каллиан. Кто-то прятался поблизости — вероятно, в складках занавеса. Когда Каллиан снял крышку, убийца прыгнул на него. А может быть, он убил Каллиана еще до того и вскрыл чашу сам.
— Она вызывает у меня отвращение,— сказал секретарь, содрогаясь,— Она слишком древняя, чтобы быть священной. Кто видел металл, подобный этому? Он кажется прочнее, чем аквилонская сталь. И посмотрите, в некоторых местах он разъеден, видна ржавчина. А здесь — здесь, на крышке! — Промеро указал дрожащим пальцем,— Вы можете сказать, что это?
Деметрио склонился ниже, чтобы лучше разобрать, какой узор выбит на крышке.
— Похоже на корону,— пробормотал он.
— Нет! — вскричал Промеро,— Я предупреждал Каллиана, но он не хотел меня слушать! Это змея, кусающая себя за хвост. Знак Сета, Древнего Змея, бога Стигии! Эта чаша чересчур старинная, чтоб быть делом человеческих рук, нет, это реликт тех времен, когда Сет еще бродил по лику земли в человеческом обличье. Может быть, племя, вышедшее из его чресел, хранило кости своих королей в сосудах вроде этого.
— И вы хотите, вероятно, сказать, что эти сгнившие кости поднялись, удушили Каллиана Публико и затем отправились по своим делам?
— Но тот, кто нашел в этой чаше последний приют, мог быть и не человеком,— пугливо прошептал секретарь.— Какой человек поместился бы здесь?
Деметрио выругался.
— Если Конан не имеет на своей совести труп Каллиана, тогда убийца до сих пор находится где-то в этом здании. Дионус и Арус, вы останетесь здесь, со мной, и вы, трое задержанных, тоже. Остальным обыскать дом! Убийца — если он успел уйти, прежде чем Арус обнаружил труп,— мог выбраться только тем путем, каким проник сюда Конан, а в этом случае варвар встретил бы его, если, конечно, он говорит правду.
— Я никого здесь не видел, кроме этого пса,— проворчал Конан и ткнул в сторону Аруса.
— Конечно, потому что вы и есть убийца! — сказал Дионус.— Мы зря теряем время, но для соблюдения всех формальностей устроим обыск. И если мы никого не найдем, я обещаю, что спалю вас на медленном огне. Вы хоть знаете законы, дикарь черноволосый? За убийство ремесленник приговаривается к рудникам, купец — к смерти через повешение, а знатный человек — к сожжению.
Вместо ответа Конан заскрежетал зубами.
Начался обыск. Те, кто остались в комнате, слышали шаги стражников у себя над головой, по лестнице, грохот передвигаемой мебели, хлопание дверей, перекликающиеся голоса — стражники кричали друг другу из комнаты в комнату.
