Но стабилизатор, увы, либо отсутствовал, либо был беспредельно плох.
Времени на пятую попытку уже не было. Матвей переставил регулятор мощности малого калибра на пятнадцать процентов.
Навел в ручном режиме подвижную носовую спарку лазерных пушек.
И, когда люк стыковочного шлюза оказался в перекрестье прицела, нажал на педаль открытия огня.
Вызывающе белоснежный бок яхты «Ассоль» озарился зеленой вспышкой. Там, где только что был люк непокорного стыковочного шлюза, теперь зияла внушительная дыра.
– Не мытьем, так катаньем, – проворчал себе под нос Матвей, освобождаясь от фиксаторов пилотского кресла.
Он пробрался через узкую кротовую нору осевого лаза «Скорпиона».
Вылез в свой стыковочный отсек. Вышел в открытый космос.
И, включив реактивный ранец на спине, поплыл в сторону дыры, пробитой в боку «Ассоли» его пушками.
К счастью, дыра оказалась достаточно большой.
Через минуту перед ним уже распахнулись двери ходового мостика. (Да-да, именно распахнулись, а не разъехались в стороны! К вопросу об инженерных нормативах…)
– Здравствуйте еще раз, Анна! – сказал он фигуре, сидящей в капитанском кресле с высоким подголовником.
Фигура повернулась к нему вместе с креслом.
– Прошла целая вечность! Где вы были так долго? – капризно сказала девушка вместо приветствия.
– Должен же я был подобрать галстук в тон окантовки своего скафандра, – с галантной издевкой отвечал Матвей, подходя к главной консоли управления яхтой.
Его интересовал один крайне важный вопрос: есть ли возможность запустить маршевые двигатели «Ассоли»?
Увы, многочисленные красные транспаранты и столбцы цифр на диагностическом дисплее красноречиво свидетельствовали: пациент мертв, и средствами из домашней аптечки его не воскресить.
Если бы только ему удалось надежно состыковать с яхтой свой корвет! Тогда была бы надежда отбуксировать «Ассоль» если не к родному крейсеру (на что вряд ли хватило бы топлива), то по крайней мере на высокую, стационарную орбиту Ио. И уже там яхта могла бы дождаться квалифицированной помощи…
Увы, конструкция шлюза не оставляла надежд.
– Похоже, пираты попросту взорвали двигательный отсек изнутри, – сказал Матвей, будто бы никому конкретно не адресуясь.
– И что?
– Сейчас мы с вами быстро-быстро перелазим на мой корвет. Кто-нибудь еще на яхте есть?
С этими словами Матвей извлек из главной консоли оба «черных ящика» – благо каждый из них был размером с ладонь. И, деликатно подхватив девушку под локоток, повел ее прочь с мостика.
– На яхте больше никого… Пираты увели всех, – сообщила девушка как-то рассеянно.
– А вами что – побрезговали?
– Я спряталась… В кабинке солярия… Но это целая история. Я расскажу ее потом. Если вы, конечно, захотите.
– Мне-то можно не рассказывать… А вот папе придется рассказать. Когда спросит, куда вы яхту девали.
Корвет Гумилева на всех парах удалялся от обреченной «Ассоли».
Анна сидела в пустовавшем доселе кресле штурмана за спиной Матвея. Глаза ее были закрыты, на лице блуждала улыбка мученицы. Чувствовалось, что к резким поперечным перегрузкам, которыми сопровождается полет на всяком военном корабле в зоне боевых действий, девушка совсем не привыкла.
Они не разговаривали. Все внимание Гумилева было сосредоточено на показаниях тактических экранов.
Матвея настораживало, что радары не видят ни «Скорпиона» капитана Чубова, ни пиратских посудин. Конечно, он понимал, что и Чубов, и пираты могут сейчас быть закрыты от него диском Ио. Но все равно очень волновался за своего ведущего. А вдруг безрассудно смелого капитана попросту сбили?
– Говорит лейтенант Гумилев. Вызываю капитана Чубова! – в двадцатый раз повторил Матвей.
Наконец в эфире раздалось покашливание и надтреснутый, такой знакомый голос капитана произнес:
– Да здесь я, здесь. Чего разорался?
– Что у вас?! Не ранены?! – не скрывая радости, спросил Матвей.
– Все путем. Одну «Серну», которую ты ракетами пощекотал, я с Божьей помощью добил. Другая «Серна» и «Атлант» сбежали на полном форсаже в сторону Ганимеда. Преследовать, сам понимаешь, мне их не улыбалось. Уходя, пираты еще разок обстреляли меня ракетами. Но пользуют они какое-то несусветное дерьмо времен первой экспедиции на Сатурн. Я даже не понял, какое именно. Стандартная процедура в виде уводящих по азимуту помех и отстрела обманок их ракеты полностью дезориентирует… Ладно, а у тебя-то что? Спас кого-нибудь?
– Так точно. Одну девушку. Аней зовут.
– Одну? – удивился Чубов. – А остальные что же?
– Остальные, я полагаю, пленены пиратами. Не удивлюсь, если сейчас они находятся как раз на борту орбитального лазера, в мешках-иммобилизаторах…
– Ч-черт… Надо же! Выходит, хорошо, что я лазер этот не грохнул!
– Выходит, так, – согласился Матвей.
– У тебя есть связь с «Римским-Корсаковым»?
– Сейчас глянем, – Матвей принялся колдовать с настройками узконаправленной антенны дальней связи.
Увы, безрезультатно.
– Господин капитан, связи нет.
– В таком случае слушай мой приказ, – твердо сказал Чубов. – Сейчас стыкуешься с моим «Скорпионом» и тащишь меня домой на буксире. Сам-то я пустой совсем, вся горючка вытекла.
– Но как же остальные люди с яхты? Выходит, преследовать пиратов мы не будем?
– Подумай сам: что ты можешь, лейтенант? Ну даже если ты их догонишь. Что потом? Расстреляешь их вместе с захваченными на «Ассоли» пленными?
– Ну… Я бы мог попытаться взять орбитальный лазер на абордаж при помощи экзоскелета «Булат»! – не сдавался Матвей.
– В одиночку?
– Почему в одиночку? С вами вдвоем!
– Лейтенант Гумилев! – строго прервал эти шапкозакидательские фантазии капитан Чубов. – Напоминаю тебе, что абордажные операции при подобном соотношении сил запрещены уставом. Поэтому повторяю приказ: стыкуемся, летим домой!
– Запрещены так запрещены, – вздохнул Матвей. Внутренне он был с Чубовым согласен. Матвей чувствовал:
они с капитаном сделали не только все возможное, но и все невозможное.
А вот полковник Сазонов, называя вещи своими именами, допустил серьезный просчет. Ему следовало выслать к Ио не пару, а четверку корветов. Чему, если вдуматься, ничто не препятствовало…
Эпизод 9
Секреты «черных ящиков»
Июль 2468 г. Корвет «Скорпион» б/н 2012 Район Юпитера
Возвращение на крейсер «Римский-Корсаков» показалось Матвею очень долгим.
Пожалуй, если бы не общество Анны Петровской, он непременно сказал бы «невыносимо долгим». А так… четыре часа – это всего лишь четыре часа.
Неожиданно живые и остроумные рассказы Анны скрасили гнетущую монотонность космических пустошей за правым бортом и нескончаемых разноцветных полос облачных фронтов в атмосфере гиганта Юпитера – за левым.
