Ага, вот и моя стая. Вожак отменный — почти в два раза крупнее меня, шкура пышная, не сероватая, как у снежных мамонтов, а снежно-серебристая. Старшие самки несколько помельче, но тоже производят внушительное впечатление. Грозная сила! Передвигаются волки бесшумно, будто скользя по ледяному насту. Вожак подошел ко мне. Настоящие дикие звери не владеют разумом и словом, как люди или оборотни. Но я могу понимать «запах» волчьей мысли. Вот и сейчас до меня донесся безмолвный призыв вожака:
«Что тебе нужно, Старший Брат?»
«Ты чувствуешь человека?» — ответил я.
«Людей много… Справа, слева… Человек может быть врагом…»
«Человек где-то рядом!» — я попытался «указать мыслью» на соглядатая. Вожак понял мгновенно.
«Я знаю. Что делать?»
«Окружить, но не трогать, пока я не скажу! Напугать!»
«Мы это сделаем, Старший Брат».
Стая разбилась на маленькие отряды, по два-три волка, молодняк возглавляли старые самки. Спустя четверть квадранса, спрятавшийся в буреломе человек оказался внутри замкнутого круга сильных и крупных белых волков. Вожак тявкнул. По сигналу старейшего волка к розово-фиолетовым вечерним небесам вознесся тяжелый волчий вой — люди почему-то называют его «тоскливым» или «зловещим», но в действительности он означает торжество и знак будущей победы.
Волки, как я и приказал, «пугали» человека. Что бы вы предприняли, оказавшись в кольце воющих волков? Думаю, что запаниковали бы и попытались сбежать. Однако, мой незнаемый противник оказался выдержан и не рванулся прочь со всех ног — все больше начинаю его уважать! Человек подал признаки жизни — нервно пошевелился. А потом осторожно и медленно поднялся на ноги — пытался не спровоцировать стаю — и проорал в голос:
— Темвик! Это я! Убери своих мохначей! Я хочу пойти с тобой!
Час от часу не легче… Вот любитель приключений, чтоб его!.. Как я сразу не учуял?
«Не трогайте человека! — я передал мысль вожаку стаи и зубастый белый волк рыком скомандовал сородичам отойти и примолкнуть. — Нападайте, только если меня ранят или убьют…»
Впрочем, я был уверен, что сейчас меня не убьют и не нанесут никакой раны. Я уже знал, кто прячется в буреломе. Трудность была вот в чем: рядом одновременно находились стая диких белых волков, которой оборотень мог повелевать только находясь в зверином обличье, и близкий мне человек, с которым я не сумею общаться, сохраняя на себе шкуру волка. Изберем третий путь, пускай, этот путь довольно тернист…
Мгновенное преображение, и вот, обычный зверь, похожий на серую собаку, внезапно поднимается на две ноги, лапы вытягиваются и… Нет, ничего похожего на человека не получилось — я превратился в «чудовище» (так мы сами, оборотни, называем нашу третью ипостась — промежуточное состояние между человеком и зверем). Двуногий страшенный волк, обладающий речью людей. Очень не люблю быть «чудовищем» — выглядит отвратительно, но с природой не поспоришь.
Я двинулся к человеческому силуэту, теряющемуся в тени деревьев и вечернем мраке, но «соглядатай» не двинулся с места. Не испугался.
Он уже видел мою «третью половину» на корабле Хререка: тем вечером мы напились и я начал показывать интересующимся способности оборотней — хвастался.
— Сигвальд? — сказал я с гулким хрипом. В образе «полуволка» я не могу говорить так, как человек — прорываются звериные нотки. — Зачем ты со мной пошел? Возвращайся в отряд! Я не ошибся. Это был Сигвальд, сын Ивальда, брата Хререка. Какого демона он увязался? Зачем? Невысокий беловолосый парень в кольчуге, при шлеме и мече, растерянно стоял передо мной. Боги, как он сумел преследовать меня по пятам несколько лиг? Даже здоровущие Конан или Геберих непременно выдохлись бы, не сдюжили!
— Я подумал, что тебе будет нужна помощь, — сказал Сигвальд, явно хорохорясь. И, уже куда смущеннее, добавил: — Раньше мне было стыдно перед дружинными, но теперь мы одни… Я могу сказать это только тебе, Темвик. Вот истинная правда: моя мать была оборотнем из Пограничья. Отец — человек. Я не умею превращаться, но кое-какие знания сохранил… По материнским рассказам. Можно с тобой? Вспомним, что нордлинги не могут лгать — ложь для человека с Полуночи является несмываемым позором. Да и Сигвальд мне симпатичен — хороший парень, ищущий подвига, который воспоют скальды! К тому же отдаленный родич. Поверить? Поверю!
Теперь мне стало понятно, почему Сигвальд был так вынослив — наша кровь! Недаром он сразу подружился со мной во время плавания на Вадхейм и постоянно расспрашивал про оборотней Карающей Длани! Пускай большинство предков нордлинга были людьми, и он потерял способность возвращать лик волка, но…
Рассудим: человек умеет стрелять из лука, биться на мече и ноже, чего животное никак не может, следовательно…
Сигвальд мне пригодится! Как человек. Не мне — нам. Нам — это временному союзу зверей, человека, и оборотня, как связующему звену меж человеком и волком.
— Хорошо, — сказал я. — Стая белых волков и я идем по следу чужаков. Отстанешь, испугаешься — мы тебя бросим. Согласен?
— Согласен, — с невозмутимым достоинством истинного нордлинга ответил Сигвальд. — Куда идти?..
Белые волки отправились вслед — вожак не мог ослушаться приказа Старшего Брата.
Совершенно не понимаю, что именно понадобилось неизвестным людям в лесу долины Одаля. Разумеется, можно забраться на высокое дерево — оттуда будет хорошо видно побережье, буквально как на ладони! Не исключаю, что наши возможные недруги именно так и поступили.
След вчерашний, следовательно, они могли видеть корабли Хререка и дымы костров.
Как оказалось, Одаль-фьорд и соседний залив, расположенный к Полуночному закату, разделяет невысокая и вполне проходимая гряда холмов. Идти, по волчьим меркам, не слишком далеко.
Сигвальд пыхтит, как боссонский тяжеловоз, однако, отставать не собирается. Двуногому сложнее, чем мне и волкам — ледяная корка частенько не выдерживает человеческого веса, и он проваливается в снег, но природное нордхеймское упрямство не позволяет Сигвальду бросить начатое дело. Волков, кстати, нордлинг совершенно не боится: знает, что не тронут. Мы поднялись на самую вершину гряды. Рассмотреть что либо оказалось невозможным — мешали деревья, густо покрывавшие склоны холмов. Я покосился на Сигвальда и тот сразу понял, что надо делать. Такое впечатление, что он отчасти унаследовал от матери способность ощущать «запах мысли».
— Берег в полулиге, — известил Сигвальд, спустившись со столетней, в три охвата, ели. — Очень крутой откос, но мы пройдем… Во фьорде стоят два дракона, кнорр, и корабль, какие строят в Аквилонии — караком называется. Может быть, стоит захватить пленного?
