– Энфилд хоть и конченая сволочь, но по сравнению с теми, кого мне приходится убивать, он святая невинность.
– А вот это уже интересно. И кого вам приходится убивать? – заинтересованно спросил Миллстоун.
Джим не отвечал, но по его глазам было видно, что он хочет высказаться. Юношеское тщеславие брало верх, когда речь заходила о том, чтобы поведать окружающим о своих делах, которые он считал самыми значимыми в мире. Миллстоун смотрел с ожидающим видом благодарного слушателя.
Но в последний момент юноша сдержался. Как будто вспомнил назидание своего старшего товарища. Его лицо снова приняло озлобленный вид, и он уставился в столешницу, как будто именно она виновата во всех его бедах. Некоторое время в комнате для допросов стояла тишина. Джон курил и смотрел то на Джима, то в потолок. Он видел, что это ожидание надоедает ему, и он держится с трудом, но всё же держится. Да, подобное испытание юноша проходит впервые, но, тем не менее, ему это удаётся.
– Уведите его, – тихо сказал он полицейским.
Юноша послушно встал и последовал на выход.
– Надумаешь говорить, Джимми, я всегда готов, – бросил Джон напоследок.
Но он не ответил на это. Даже не повернул головы. Загасив сигарету в пепельнице, Миллстоун достал ещё одну из пачки и поджёг её.
– Я проверю, всё ли в порядке, – сказал Коллинз.
– Да. Будьте так добры, – спокойно сказал Джон.
Он сидел и задумчиво пускал в потолок дым. Когда дверь закрылась, Дуглас сел за стол напротив него и тоже закурил. Он ощущал, что Миллстоун что-то понял, но сейчас его лучше не отвлекать, а когда он найдёт решение, то сам обо всём расскажет. Джон посмотрел стрелку в глаза, потом перевёл их на окно, глубоко затянулся и снова застыл.
– Я, кажется, понял. Мне понадобится твоя помощь.
– Я готов, – ответил Дуглас.
– Итак…
Они вышли из комнаты для допросов спустя пятнадцать минут и направились разыскивать Коллинза. Он был в своём кабинете. Миллстоун коротко и сдержанно обрисовал ему свой план, на что детектив посмотрел с недоверием, но всё же согласился участвовать. Им потребовалось ещё полчаса на окончательное согласование и подготовку. В принципе, они могли бы потратить и больше времени – если Джон всё верно рассчитал, это было неважно.
И вот, когда пришло время обеда, Миллстоун и Эгил вышли из участка и остановились около крыльца, чтобы перекурить. Затем они сели в машину и направились обедать в одно из уличных кафе. Потом Дуглас вспомнил, что ему нужно было срочно помочь отцу, вслух сказал об этом Джону и ушёл, а Миллстоун остался один допивать кофе. Он сидел, плавно переваривая еду и лениво рассматривая людей, проходивших мимо. Потом ему захотелось курить. Он прихватил губами сигарету и ловко вытянул её из пачки, затем достал зажигалку, но пламя сбивал лёгкий ветерок, поэтому он отвернулся от столика, чтобы закрыться от него.
Повернувшись, он легко вздрогнул. На месте Эгила сидел неизвестный ему человек. На вид ему было около пятидесяти лет, голова его была почти седа, а лицо слегка покрыто морщинами. Его очертания были самыми обычными, сложно было отметить что-то выдающееся, разве что некоторое сходство с задержанным вчера пареньком.
– Чем обязан? – спросил Миллстоун.
– Я подумал, у вас свободно, – спокойно сказал незнакомец.
– Здесь и без моего столика куча места, – сказал Джон, оглядевшись вокруг.
– Я искал возможность поговорить с вами.
– Вот это уже лучше, – заинтересованно ответил Миллстоун и глубоко затянулся дымом.
– У меня есть то, что вас обязательно заинтересует, а у вас есть то, что нужно мне.
– Предположим. А чем именно вы хотите заинтересовать меня?
– А вы уже поняли, что нужно мне? Я немного недооценил ваши способности.
– Ну, тут нужно быть либо слепым, либо вообще ничего не понимать, так что мне даже сложно представить, кем вы меня посчитали. Но вы не огласили предложение со своей стороны, – с лёгкой улыбкой сказал Джон.
Миллстоун понял, что переговоры не самая сильная сторона этого человека, но продолжал принимать во внимание, что сложившаяся ситуация может оказаться не совсем такой, какой он её понимает, и поэтому, хоть и пытался подавлять противника в разговоре, делал это весьма осторожно.
– Кажется, вы недавно нашли пустой сейф, и вам было бы интересно получить то, что в нём находилось.
– Предположим. Но этого слишком мало.
– Почему же?
– С вашей стороны только папка, которую можно спрятать под курткой, а с моей то, ради чего придётся совершить федеральное преступление.
– Бросьте, убитый не был тем, от чьей смерти стране стало хуже.
– Он в первую очередь был гражданином, и если он вёл незаконную деятельность, то им должны были заниматься соответствующие органы. Но речь не об этом, – сменил тему Джон, поняв, что слишком увлёкся, – я же не отказал вам. Просто хочу несколько большего.
– Думаю, вы сами жаждете сказать, – легко улыбнулся незнакомец, но улыбка эта была скорее безысходной, нежели насмешливой.
– Информацию. Я хочу знать, кто вы, и чем занимаетесь.
– А с чего вы решили, что я чем-то занимаюсь?
– А я думал, мы тут не будем разглагольствовать.
Он посмотрел на Джона, и в по этому выражению было видно, как он думает над тем, как бы вывернуться и сменить тему. Он не хотел раскрывать главные козыри, а может быть, Миллстоун слишком его переоценил, и их просто не было.
– Я понимаю, к чему вы клоните, но эта информация не для вас. Она опасна и серьёзна. Вы даже не представляете, во что хотите вмешаться. Вы слишком яркий для того, чтобы участвовать в этом.
– Даже так? – удивился Миллстоун.
– Да. Заметные у нас долго не живут. Вы просто не продвинулись, или вас не воспринимают всерьёз. Может быть, вам станет легче, если я скажу вам, что вы ничем не сможете помочь? Ни нам, ни кому бы то ни было. Вы хороши на своём месте, а то направление, в котором вы стремитесь, совсем не ваше. Поверьте мне, я разбираюсь в людях.
– Конечно разбираетесь.
– Отпустите мальчика. Он вляпался по глупости. Вы сами молоды и представляете, как это бывает. Обещаю, если вы отдадите его мне, то больше не услышите о нём. Той девушке ничто не будет угрожать, как никому из вас.
– Вы уже однажды не справились с ним. Что будет дальше?
– Я ничего не знал. Слишком хорошо обучил его скрытности.
– Значит, вы всё же даёте осечки.
Миллстоун снова закурил. Время работало на него, но он чувствовал, что не сможет тянуть его достаточно долго.
– Если я буду лишён своей слабости, я больше никогда не ошибусь, – серьёзно сказал мужчина, – мистер Миллстоун, я не буду убивать вас. Гораздо болезненней будет для вас смерть той милой девушки, или вашего верного друга. Его старик-отец этого не переживёт. Как думаете, небольшой сомнительный эпизод в вашей карьере стоит их жизней? Или вашей?
