богиня. Так же всегда смотрит на меня Фульк. Они видят во мне гораздо больше, чем есть на самом деле. Они уповают на меня, возлагают свои надежды. Надежды на мир и будущее без постоянных нападений земельцев.
Нельзя их разочаровывать.
Фраза, сказанная когда-то матерью, обретает для меня смысл: «Прежде всего, ты принцесса, и только потом – женщина». В моей жизни нет места личным чувствам.
– Мой король, – заставляю себя говорить и поднимаю уголки рта в улыбке. – Мы должны уважать традиции. Мне жаль, что моя магия выходит из-под контроля от сильного волнения. Я обещаю, что с вами ничего не случится.
Эсмонд медлит, затем наклоняется. Всего на мгновение он прикосается своими губами к моим, прежде чем отстраниться. Быстро, но и слишком долго. Я подавляю желание протереть рот тыльной стороной ладони. По крайней мере, в этот раз он не пытался засунуть свой язык мне в глотку.
Присутствующие зааплодировали, а я заставляю себя улыбаться, в то время как мечтаю спрятаться и очистить желудок.
Священник приказывает мне встать на колени. Корона, которую он, благословляя, надевает на меня, непривычно тяжелая.
– Да здравствует король Эсмонд! – кричит толпа. – Да здравствует королева Эйра!
Я улыбаюсь и машу рукой, как от меня ждут. Эсмонд тянется ко мне, но затем передумывает и идет по проходу без меня, пока люди славят его.
Его поведение глубоко задевает меня, и я остаюсь стоять как окаменелая. Ни один мужчина не оставит жену у алтаря. Это самое большое оскорбление, какое он нанес мне сегодня, но я не позволю себе этого не заметить! Если он думает, что я пойду за ним с опущенной головой как покорная женушка, то глубоко заблуждается.
Я поправляю пышные юбки и расправляю плечи, сходя с платформы без чьей-либо помощи. Когда я спускаюсь, Леандр встает рядом со мной и кланяется.
– Моя королева, – бормочет он грубым голосом, от которого у меня по коже бегут мурашки.
– Что ты имеешь в виду? – шепчу я и поднимаю руку, создавая едва заметное снежное дуновение, которое тут же стихает. Все-таки хорошо больше не подавлять свою магию, а уметь высвобождать ее осознанно. Теперь, когда худшее позади, а Леандр рядом, мне это удается. – Нужно ли мне показать жителям Огненных земель, на что способна их королева?
Леандр усмехается, отчего у левого уголка его рта становится видна ямочка. Клянусь Богиней, с каким удовольствием я бы сейчас ее коснулась!
Я подзываю Фулька. Сдержанным движением руки вызываю снежинки, оседающие на волосах и одежде моего ритари. Хихикая, подбегает Улара, для нее я тоже вызываю снег. Затем опускаюсь на корточки, касаюсь земли и превращаю ее в лед. Лед мгновенно распространяется до самого выхода.
Возгласы ликования, адресованные молодому королю, умолкают. Все присутствующие поворачиваются ко мне. Я концентрируюсь на пульсирующей в венах магии и посылаю ее через весь зал. Все огни и свечи гаснут. Зал освещен только солнцем, проникающим через частично замороженные окна. Сверкающий снег сыпется с потолка, пока я шагаю по проходу как королева, которой теперь являюсь, сопровождаемая ближайшими соратниками, идущими по льду так же уверенно, как и я.
Эсмонд стоит у меня на пути и пялится с открытым ртом. Его лицо выражает смесь гнева и неверия, но я не позволю себя запугать.
– Если вы позволите, мой король, – шепчу я. – Мне срочно нужен свежий воздух.
Он торопливо уступает мне дорогу. Покидая зал, я поднимаю руку и щелкаю пальцами. Лед разлетается мельчайшими осколками и исчезает, словно его никогда не было.
Леандр
Не знаю, как я выдержу остаток этого дня. Час следует за часом, и я не могу их остановить. Я вынужден беспомощно наблюдать, как женщина, которую я люблю, выходит замуж за другого. Ее должны поцеловать.
И мне приходится наблюдать, как он ее оскорбляет. Для меня не может быть ничего хуже, и у меня появляется желание осадить Эсмонда. Скорее всего, я бы так и сделал, если бы в Давине не нашлось гордости на нас обоих. Окруженная льдом и снегом, она идет по залу с поднятой головой. Я никогда не видел женщину, в которой сочеталось бы столько гордости и изящества, несмотря на то унижение, которое она только что испытала.
Чувства борются во мне. Гордость за то, что это я – тот, кому принадлежит ее сердце. Любовь к женщине, которую я желал еще до того, как узнал, кто она на самом деле. Гнев и ревность к Эсмонду, которому судьба подарила единственную женщину, к которой я что-то чувствовал.
Ревность нарастает с каждым часом и лишает меня разума.
Свадьба – шумный праздник, в котором дворяне и простые горожане принимают одинаковое участие. Вечером устраивается пир, сопровождаемый выступлением шутов и певцов. Давина сидит рядом с Эсмондом и мило улыбается, но не берет и куска со своей тарелки. Фульк и я стоим за ее троном. Наверное, я единственный, кто заметил лед в бокалах гостей, сидящих ближе всего к Давине. К счастью, большинство из них настолько пьяны, что не обращают на это внимания.
После еды столы отодвигают в сторону, и гостей приглашают танцевать. То, что танец открывают новобрачные, является обычаем.
Эсмонд поднимается, однако он держит за руку одну из любовниц, которая сидела с другими женщинами всего через место от него. Я с усилием сглатываю. Эсмонд предусмотрительно не смотрит на Давину, потому что ее убийственного взгляда будет достаточно, чтобы его заморозить – так же, как оконные стекла и все напитки поблизости.
Фульк кидает на меня растерянный взгляд, когда Эсмонд ведет к танцевальной площадке свою любовницу, а дворяне хмурятся. Только другие его любовницы хихикают и пренебрежительно указывают на королеву, которая осталась одна на своем месте.
В два шага я оказываюсь прямо за троном Давины и протягиваю ей руку.
– Давай вместе покажем им, как правильно танцевать? – шепчу я.
Льдисто-холодный блеск исчезает из ее взгляда, когда она нерешительно принимает мою руку. Я будто вижу, что происходит у нее в голове.
– Я твой ритари, – тихо напоминаю ей. – Это моя обязанность и привилегия – танцевать с тобой, если никто тебя не пригласил. И мне все равно, что об этом подумают другие.
Она одаривает меня едва заметной улыбкой, от которой мое сердце сбивается с ритма, и поднимается.
– Боюсь только, что не знаю движений, и в этом отвратительном платье не смогу хорошо двигаться.
Я веду ее под руку к танцевальной площадке, на которой Эсмонд скорее плохо, чем хорошо кружит свою любовницу.
– Мы сделаем как в Бразании, – бормочу я. – Помнишь?
Она кивает.
– Как я могла забыть? Это был вечер, когда я сказала тебе, что останусь.
И когда ты сделала меня счастливейшим человеком в мире.
– Тебе просто нужно мне довериться. Ты ведь доверишься, не так ли?
На ее губах снова проступает улыбка.
– Если не тебе, то кому?
Я притягиваю ее чуть ближе, пока наши бедра не соприкасаются, несмотря на мешающие юбки. Мы ждем на краю площадки, пока не начнут новую песню. Время от времени Эсмонд бросает на нас взгляд, который я не могу истолковать, но который адресован мне. Если он посмеет упрекнуть меня в том, что я пригласил его невесту на танец, я выскажу ему неприглядную правду.
Когда музыка стихает, королю, кажется, даже не приходит в голову подойти к своей законной жене – вместо этого он задерживается на танцплощадке со своей любовницей. Я могу лишь покачать головой, наблюдая за происходящим.
– Если бы мы танцевали хотя бы наполовину так же хорошо, как в Бразании, – шепчет Давина, пока Эсмонд и его женщина пронзают ее взглядами, – мы смотрелись бы куда лучше, чем эти двое.
– Об этом я и говорю.
Я воздерживаюсь от замечания, что двигаться хотя бы наполовину гармонично они смогут только на простынях.
Когда запевают новую песню, я веду Давину на танцевальную площадку. Ее взгляд мечется по сторонам, пока я не кладу палец ей на подбородок, и ей не приходится посмотреть на меня.
– Не беспокойся насчет других, – бормочу я. – Неважно, что они здесь. Сосредоточься на мне.
Из ее взгляда исчезает тревога, и она
