сравниться с Элорой.
Хотя Гембрант и оправился от травмы достаточно, чтобы стоять и бегать, но ездить на нем верхом было бы безответственно. Но все же, подозреваю, что он вполне доволен своей новой жизнью племенного жеребца.
Я тоже сейчас не могу ездить на Элоре, потому что она ждет жеребенка. Я надеюсь подарить его Давине, как только он вырастет и полностью обучится.
Доехав до меня, Давина выскакивает из седла и кидается мне на шею. Я прижимаю ее к себе, наслаждаясь теплом и мягкостью ее тела, которое идеально сочетается с моим – как две части единого целого. Я жадно вдыхаю ее аромат снега, который гораздо лучше, чем запах настоящего снега, и без которого мне пришлось жить бесконечную неделю.
– Я скучал по тебе, – шепчу я.
– Я по тебе тоже.
Она целует меня, безмолвно обещая больше. Сначала в губы, затем в щеку и, наконец, в черную глазную повязку, которую я ношу на левой стороне.
Она отрывается от меня, обнимает сына и берет его на руки. Гавейн с возмущенным визгом протестует. В последнее время он считает себя слишком взрослым, чтобы мириться с родительской привязанностью, но ни Давину, ни меня его протесты не пугают.
После того, как она ставит его на землю, и он, ворча, поправляет рубашку и взъерошенные волосы, Давина поворачивается к Фульку.
– Ты можешь ехать дальше, – говорит она с заговорщической ухмылкой. – Улара уже наверняка тебя ждет.
Щеки Фулька, и без того красные от холода, приобретают еще более насыщенный цвет. Он кланяется Давине и мне, бормочет под нос: «миндам, минхер», и пускается в галоп.
Я смотрю вслед своему оруженосцу, выросшему в статного молодого человека. Как и раньше, он не оставляет Давину, когда она уезжает из Бразании. Именно он следует за ней во Фриску, когда ей каждый месяц приходится неделю исполнять обязанности королевы. У Гилота и других талантливых советников все находится под контролем, так что ей не нужно находиться в Ледяном королевстве постоянно, и она может быть со мной.
Я обнимаю ее за талию.
– Откуда ты узнала о нем и Уларе?
Она, улыбаясь, пожимает плечами.
– Он мой ритари. Он может поговорить со мной обо всем. И я увидела это по нему. – Она прижимается ко мне. – Поехали домой. Я соскучилась по Аделе.
* * *
Как и всегда, когда Давина возвращается, Бразания празднует. Не могу сказать почему, но это стало обычным делом. На эти празднования приезжают и наши соседи: Райнальд и Кларис, живущие неподалеку, и бабушка Давины, которая тоже живет рядом с деревней. Она больше не хочет надолго возвращаться во Фриску, но помогает Давине, если есть причины, по которым королева должна присутствовать в Ледяном королевстве. Когда после войны все улеглось, к счастью, никаких серьезных проблем не возникало.
Остальные земельцы обосновались на границе. Райнальд согласился временно принять на себя управление Огненным королевством, пока не будет найден подходящий правитель. В Огненных землях из-за этого наблюдалось удивительно мало протестов. Я ни от кого никогда не слышал, что они скучают по Эсмонду и его правительству.
У Райнальда и Кларис есть маленький сын, примерно возраста Аделы, которого они каждый раз берут с собой, чтобы дети могли играть вместе. От меня не ускользают заговорщические взгляды матерей, но я знаю, что Давина никогда не станет заставлять наших детей делать то, чего они не хотят. Она сама достаточно страдала из-за договорного брака, так что никогда не поступит так с кем-то.
Когда мы приезжаем в Бразанию, на деревенской площади уже горит большой костер, и пахнет свежезажаренным мясом. Мы заводим лошадей в конюшни. Гавейн убегает играть в рыцарей со своими сверстниками. Аделу мы находим у деревенской площади, где она пытается сплести венок из цветов. От меня она унаследовала больше: ее волосы чуть светлее моих, а уши обычной формы. Только цвет ее глаз принадлежит Давине – глубокий синий, в котором есть опасность утонуть, если слишком долго в него смотреть.
Давина притягивает дочь к себе на колени, осыпает ее поцелуями и несет ее к выставленным столам. Улыбаясь, я смотрю им вслед.
– Ну? – спрашивает Вальдур, подойдя ко мне. – Теперь, когда она вернулась, тебе уже лучше?
Этот вопрос он задает мне каждый раз, когда Давина возвращается после недели во Фриске. И ответ всегда тот же: «Да, черт подери, еще как!»
Мы не выдерживаем больше недели, и даже эти семь дней кажутся вечностью. Мои дни полны работы – наши дети, строительные работы в замке, наблюдение за конюшнями, тренировки новых лошадей и, прежде всего, обязанности минхера, – но, несмотря на это, я думаю о ней каждую секунду и каждой клеточкой тела скучаю по ней. Давина чувствует себя подобным образом, но у нее все более очевидно: ее магия сойдет с ума, если она не вернется ко мне, самое позднее, через семь дней.
Только когда Давина возвращается, я чувствую, что мне больше ничего не нужно.
Как и всякий раз, после разлуки, нам тяжело придерживаться приличий. Я не хочу ничего больше, как схватить ее, отнести в замок и запереть за нами двери, чтобы я мог побыть с ней наедине. Но чтобы увидеть ее и поговорить с ней пришло так много людей – я не хочу их разочаровывать.
Пока Давина разговаривает с Кларис, ее взгляд то и дело встречается с моим. Я узнаю в этом взгляде все, что мне нужно знать. Этого достаточно, чтобы заставить кровь кипеть. Я с нетерпением замечаю еще полные тарелки гостей. Пройдет вечность, прежде чем мы сможем ускользнуть…
– Давай уже сюда свой выводок, – ворчит Грета с беззлобной улыбкой, протягивая руки к Аделе. – Вальдур присмотрит за Гавейном. А теперь исчезните, а не то вы своими взглядами подожжете не только друг друга.
Покраснев, Давина передает дочь Грете, прощается с Кларис и бросается ко мне. Когда она переплетает пальцы с моими, и я веду ее к замку, нам вслед летят свист и шутки.
* * *
Иногда нам не удается добраться до спальни. После дней разлуки мы так изголодались друг по другу, что, ускользнув от чужих взглядов, не можем держать себя в руках.
Но только здесь, в нашей спальне, я снимаю глазную повязку. Давина ни на секунду не дает мне почувствовать, что шрам и отсутствующий глаз ее отталкивают. Я наслаждаюсь поцелуями, которыми она покрывает мое лицо, и испытываю такое ощущение, будто глаз все еще на месте.
Затем мы долго и страстно любим друг друга, а потом лежим, измученные, рядом. Несколько раз из Давины вырывалась ее магия, мягко обрушиваясь на меня, словно скучала по мне не меньше, чем женщина, в которой живет.
Проснувшись ночью, я сразу замечаю отсутствие Давины рядом. Она стоит у окна, одетая только в мою рубашку, и смотрит вниз на Бразанию, простирающуюся под замком. Я натягиваю штаны, беру одеяло и подхожу к ней. Я накрываю нас одеялом, и она прижимается к моей груди с довольным вздохом. Мы смотрим на деревню, в которой я вырос и которую всегда хотел сделать домом для Давины. Деревню, в которой растут наши дети и живут наши друзья. Место, с которым связано столько прекрасных воспоминаний, что я больше не могу их сосчитать.
Я нежно провожу губами по заостренным ушам Давины и наслаждаюсь дрожью, охватывающей ее тело каждый раз, как в первый.
– Добро пожаловать домой, моя королева, – шепчу я.
