Сделав маленький глоток вина, Брул постарался успокоить друга:
— Ты велик и могуч, Кулл. Ты негодуешь, как тигр, охотившийся на марала, а поймавший зайца. Но там, внизу, простые люди. Мальчишками они мечтают отличиться на войне, и многие позднее добиваются этого. Но все-таки главное для них — вернуться домой живыми. Это их забота и счастье. Ты великий, а они простые. Оттого сейчас и веселятся. Каждому свое.
Вспышка ярости у Кулла прошла. С досадой махнув рукой, он лишь спросил:
— А что дано королю Валузии?
— Королю Валузии дана почетная обязанность присутствовать на правительственных приемах,- рассмеялся в ответ пикт.- Скучно выслушивать лживых льстецов, но надо, король. Сейчас тебя будут приветствовать купцы, торгующие медью, затем толкнет речь придворный звездочет, который покажет расположение планет, после звездочета выступят лемурийские танцовщицы. Дальше не помню. Надо идти, король. Еще пара сундуков…
— …И я разгоню всю эту братию! — скрипнул зубами атлант.- Надоело! Спрячь меня где-нибудь, Брул.
Копьебой и сам порядком устал, скучая за столом. Хотелось просто размять ноги.
— Договорились,- задумчиво произнес он.- Я тебя спрячу.
Несколько мгновений они молчали, погруженные каждый в свои мысли, затем пикт с лукавой усмешкой искоса взглянул на короля:
— Иди в свои покои и переоденься попроще, Кулл. Я скоро приду за тобой.
Дзин, дзин, дзин, дза-а… Юный музыкант старательно перебирал струны инструмента, немного напоминавшего кифару. Вряд ли кто в шумной толпе мог услышать эту музыку, но Кулл, к удивлению Брула, остановился возле юноши и бросил к его ногам медную монетку.
«Опять Кулл чудит,- недовольно подумал пикт.- Во дворце скучал, когда его слух ласкали искуснейшие мастера лютни, морщился при пении сладкоголосого Рокана из Талуни-на, а тут засмотрелся на бродягу. Что он в нем нашел?»
Словно прочитав его мысли, Кулл, не сводя глаз с юноши, сказал вполголоса:
— Я поражаюсь тому, как самозабвенно играет этот неопытный музыкант. Вряд ли он знает какой-нибудь другой мотив. Но посмотри: глаза его закрыты, губы что-то шепчут, он дрожит, словно сам обратился в струну. Он сейчас не здесь, он блаженствует в сказочной стране, которую сам придумал. Нас для него нет. Другие музыканты сочиняют мелодии для всех, а этот только для себя. Но разве он менее талантлив?
Брулу слова короля показались странными, и он обрадовался, когда Кулл двинулся дальше. Уже довольно долго бродили они по площади и близлежащим улицам, одетые в длинные рубахи простолюдинов. Намотанные на головы повязки спасали от зноя и при необходимости позволяли укрыться от излишне любопытных взглядов. Затея Брула — потолкаться в людской гуще — явно пошла на пользу Куллу. Отрешившись от дворцовой суеты, король успокоился. Воспоминания о недавней войне больше не омрачали его душу. Атлант даже с нескрываемым удовольствием съел горячую лепешку в одной из харчевен, куда они заглянули, чтобы немного посидеть в тени.
Там же, в харчевне, король впервые за несколько дней от всей души повеселился. За соседним столиком сидела подвыпившая компания, с восторгом слушая сбивчивый рассказ сотрапезника. Посмотрев в их сторону, Кулл узнал в говорившем одного из своих лучников, который отличился в битве на Хинте. Но подробности, старательно живописуемые рассказчиком, разительно отличались от того, что случилось на самом деле. Кулл никак не мог припомнить ни отчаянного сопротивления врагов, ни явившегося им на помощь трехглавого огнедышащего дракона. Когда же он услышал, что от его, Кулла, первого же удара замертво пала сразу сотня дикарей, то не смог удержаться от хохота.
— Ты прав, Брул,- повернувшись к пикту, сказал он,- Каждому свое. Дипломаты лгут, чтобы скрыть истинные намерения. Этот болтун искренне вериг в то, что говорит. Наверное, он впервые очутился на поле брани. А там для каждого мужчины кончаются сказки, рассказанные матерью, и начинается взрослая жизнь. Но детство еще навевает ему прежние видения, и в перерывах между походами он невольно сочиняет байки для непосвященных.
Тогда, в харчевне, пикт не придал особого значения туманным словам Кулла. Теперь, после встречи с бродячим музыкантом, у него возникло легкое чувство досады. «Покажи ему обычный камень,- проворчал про себя Брул,- и он пустится в рассуждения о красоте горных утесов.» Однако, ничем не выдавая своего настроения, пикт молча следовал за королем.
А тот уже присоединился к толпе, которая глазела на представление уличных комедиантов. Посередине дощатого помоста лежали две девушки, накрытые синей тканью. Плавными движениями рук они шевелили ее, изображая речные волны. Очевидно, подразумевалась речка Хинта. На правом берегу стояло королевское войско — несколько дюжих молодцов, одетых в красные плащи и вооруженных деревяными мечами и дротиками. Лицедеи, изображавшие дикарей, беспорядочно ползая на коленях, жалко и непрерывно блеяли: «Ой, боюсь!», «Я наложил в штаны», перемежая эти стоны похабными словечками.
Зрители от души смеялись и хлопали в ладоши, но когда двое дикарей выволокли на сцену корыто, в котором сидел напыжившийся толстячок с двумя прикрепленными к плечам головами, публика приутихла. Несколько женщин испуганно ойкнули, а инвалид, стоявший рядом с Брулом, пробормотал проклятия.
— Интересно,- весело хмыкнул Кулл.- Неужели дракон действительно был? Пойдем-ка расспросим других участников сражения!
Пикт хотел было поддержать шутку короля, но не успел. В полусотне шагов от помоста, возле зеленого шатра, кто-то громко и возмущенно закричал:
— Там нет никаких чудовищ! Ты обманул меня! Там ничего нет! А ну отдавай мои деньги обратно!
Крикуна поддержали другие сердитые голоса. Стало ясно, что назревает если не драка, то крупная ссора. Некоторые из зевак, забыв про лицедеев, потянулись туда. Желая узнать причину раздора, вслед за ними отправился и Кулл.
У шатра ожесточенно спорили две группы людей. Одни утверждали, что владелец балагана «Обиталище чудовищ» чародей Сиар-Та — бессовестный шарлатан. Побывав в шатре, никто из них не испытал обещанных приключений, и теперь обманутые требовали вернуть уплаченные за вход деньги. Другие же, напротив, столь же настойчиво доказывали, что прогулка по шатру превратилась для них в настоящее испытание и доставила множество необычных переживании. Спорщики отчаянно жестикулировали, били себя в грудь и хватались за волосы.
Сам виновник переполоха сидел скрестив ноги на маленьком коврике рядом с шатром. Это был седовласый старичок с жиденькой козлиной бородкой. Шутовской островерхий колпак на его голове совсем не вязался с его проницательным взглядом и хладнокровием. Сиар-Та теребил края выцветшего халата и совершенно не обращал ни на кого внимания. Лишь когда появился прибежавший на шум стражник, маг встал и с достоинством поклонился.
