взглянул в ответ серебряными бельмами и наклонился к бандиту, вывернув ему голову.
— Кто вы и что здесь делаете?
Бандит засопел, сдувая проступающую на губах слюну.
— А тебя ебет⁈
Сигиец взял его за волосы, приподнял голову и хорошо приложил о столешницу. Бандит издал звук, похожий на рев раненого оленя и скрип несмазанных петель деревянных ворот. Сигиец дождался, пока тот стихнет, глянул в сторону кухни и протянул руку. Среди подвешенных у плиты кухонных приборов дрогнул крупный столовый нож для резки мяса, сорвался с петли и метнулся сигийцу в ладонь. Тот перехватил руку бандита в запястье и приставил лезвие к мизинцу.
— Кто вы и что здесь делаете? — равнодушно спросил он.
— Винище жрем! Запрещено⁈ — брызжа слюной, гнусаво огрызнулся бандит.
Сигиец надавил на нож. На какой-то миг стало очень тихо. Эндерн понял, что произошло, только тогда, когда бандит заорал во всю глотку, глядя на собственный мизинец, отделенный от кисти. Оборотень брезгливо сморщился и отвернулся. Пугающий визг и вопли трясли стены «Спящей сельди» недолго. Их сменили отчаянные стоны раненого, затем всхлипы.
Сигиец снова придавил руку бандита к покрытой кровью столешнице и приставил нож к безымянному пальцу.
— Кто вы и что здесь делаете? — механически повторил он.
— Хуй… — выдавил из себя побагровевший бандит, — те за щеку!
Сигиец механически надавил на нож еще раз.
Пытаемый вопил дольше и отчаяннее, чем до того. Когда затих, жадно хватая ртом воздух, сигиец наклонился к нему и сказал:
— У тебя еще три попытки солгать или проигнорировать вопрос. Затем перейду к кисти. Ты достаточно крепок физически, тебя хватит до локтя. С другой стороны, — сказал сигиец, чуть подумав, — неразумно тратить время.
Сигиец воткнул окровавленный нож в столешницу, резко перевернул одуревшего от боли и страха бандита и взял его за горло. Тот почти не сопротивлялся, лишь глотал слюну и боролся с льющимися рекой слезами из глаз. Сигиец вновь протянул к кухне руку. С петли сорвался угрожающего вида мясницкий топор.
— Ждем! — простонал бандит, едва острая кромка коснулась его изуродованной руки, из обрубков пальцев которой обильно текла кровь. — Ждем какого-то мудака, хакира… и бабу…
— Зачем?
— Велели забрать все, что у них на кармане будет… бумаги какие-то… или еще какая срань…
— А че здесь искали? — вмешался Эндерн, подойдя ближе к столу.
— То и искали… Сперва велели все перерыть…
— Кто приказал? — спросил сигиец, не отнимая топора от кисти бандита.
— Мужик, слышь… — хныкнул тот, уже бледный от страха, боли и потери крови, — лучше сразу замочи!..
— Нет, — сказал сигиец.
Эндерн наклонился к бандиту с противоположенной стороны. Глянул на него птичьими желтыми глазами с паскудной ухмылкой, постукивая по небритой щеке рукояткой узкого ножа со следами крови.
— Мужик, слышь, ты еще не понял? — произнес он. — Тебя ж до локтя хватит.
Бандит облизнул губы, но смолчал. Эндерн поднял глаза на сигийца. Тот замахнулся.
— Колдун! — взвыл бандит. — Нас колдун сраный нанял!
— Имя.
— Не знаю!!!
— Как он выглядел? С ожогом на лице?
— Да!
— От, сука, — зло сплюнул Эндерн, — опять он!
— Что он приказал делать с мудаком, хакиром и бабой? — спросил сигиец.
— А хуль с ними делать? Под нож всех!
— Что с бумагами и всем, что на кармане будет?
— Мне пиздец, если скажу! — простонал бандит.
— Хм-м-м, — многозначительно протянул Эндерн, постукивая рукояткой ножа по щеке, — я не эксперт, конечно, но, говорят, без яиц вроде как жить можно, только, сука, грустно.
— Передать! — задергался бандит, оценив сказанное.
— Кому?
— Подсосам Вортрайха! Говорят, платит две тыщи!
— Это че за хер? — нахмурился Эндерн.
— Йозеф Вортрайх — правая рука Адольфа Штерка, — пояснил сигиец.
Бандит тяжело дышал, выпучив помутневшие глаза. Кровь с обрубков его пальцев тонкой струйкой стекла к краю стола по щели между досок и медленно капала на пол.
— Ребенок, — сказал сигиец. — Вы прикасались к ней?
— А? — осоловело откликнулся бандит. — Нет!
— Да!
Сигиец глянул на выглядывавшую из-за стойки Розу. Кьяннка дрожала. Он не видел ее бледное как мел лицо с заплаканными глазами, но видел трясущуюся от ненависти ауру. Сигиец коротко замахнулся топором. Роза пискнула и упала за стойку, закрыв лицо ладонями. Аура помутнела от ужаса.
— Господи, блядь, боже! Блаженный, сука! — заорал Эндерн, отпрянув и отирая со щек и лба брызги крови.
Бандит взбрыкнул ногами и распластался на столе с разрубленным надвое черепом. Сигиец слизнул с нижней губы каплю крови и сплюнул. Бономэ болезненно закашлялся, свернулся за стойкой, и его обильно вырвало.
— Мясник, драть тебя… — прошипел полиморф.
— Он мог просто ответить, — сказал сигиец.
— А ты бы че, отпустил его?
— Нет. Он об этом не просил.
— Это ты у Графини набрался иль сам додумался? — буркнул Эндерн и махнул рукой, не дождавшись ответа: — Ладно, хер с ним. Лучше скажи, че за баба-то?
— Не знаю.
— К вашим друзьям сегодня приходила мадам, — подал из-за стойки слабый голос Арно, загоняя еле держащуюся на ногах Розу в кухню. — Они поднялись наверх, отобедали с полчаса и ушли. Все втроем.
— Куда?
— Без понятия, м-мсье, они передо мной не отчитываются. Но обещались вернуться ближе к ночи. Наказали оставить ужин. А потом пришли эти…
— Раз они знали, что твоих приятелей трое, — почесал косматый затылок Эндерн, — значит…
— Гирт ван Блед был неподалеку, — сказал сигиец.
— Может…
— Маловероятно.
— Тха, ну да, — полиморф попробовал оттереть замеченную каплю крови на куртке. — Эта крыса вечно или шхерится где-то, или в последний момент бьет…
Дверь распахнулась, звеня растянувшейся пружиной, и захлопнулась, а в зал диким воплем успел ворваться странный субъект с пистолетом в каждой руке. Прежде чем Эндерн обернулся и заметил оружие, субъект, не прекращая орать во все горло, выстрелил практически дуплетом. Прогремел почти слитный выстрел. Свистнули пули. Тип еще недолго пронзительно вопил и умолк, стоя в облаке рассеивающегося дыма и впустую давя дрожащими пальцами на спусковые крючки, будто в пистолетах могло оказаться больше одной пули.
Повисла неловкая тишина. Эндерн вышел из оцепенения. Посмотрел себе на худое брюхо, повернул голову на сигийца, сохранявшего невозмутимое спокойствие. Тип с запозданием понял, что промазал с трех шагов, затрясся и снова надавил на спусковые крючки.
Полиморф переглянулся с сигийцем. Обычно в такой ситуации он бы уже сорвался, но сейчас почему-то им овладело поразительное хладнокровие. Он потянул пропитанный кровью и пороховым дымом воздух, цокнул языком. Сигиец крепко сжал правую руку в кулак. Субъект дернулся, выронив пистолеты, и схватился за горло. Его подняло на носки пыльных туфель и потащило через весь зал. Эндерн снова цокнул языком, раскрутил на пальцах нож и без слов воткнул типу в левую глазницу. Тот крякнул и повис, как наказанная марионетка на крючке в кладовке хозяина кукольного театра. Сигиец разжал кулак, и труп упал к его ногам.
Оба обернулись на трясущегося за стойкой Арно дю Бономэ.
— Я не знал, что их шестеро, мсье! — запричитал трактирщик, едва ли не падая на колени. — Клянусь!
Сигиец ничего не сказал, рассматривая его серебряными бельмами. Эндерн наклонился, уперся ногой в грудь покойника и выдернул нож из глазницы.
— На стреме стоял, — проговорил оборотень, отирая лезвие о плечо его рубашки. — Хреново стоял. Ты че, его не заметил?
— Заметил, — сказал сигиец, — но не счел, что он может быть шестым. Слишком нервный.
Эндерн недовольно хмыкнул, прошелся по залу, стараясь не наступить в лужицы крови. Приблизился к висящему на подпорке трупу, присел перед ним, оценивая удар, которым сигиец пригвоздил тело, и тихо присвистнул. Нож забирать не стал. Побрезговал.
За окнами сгущались сумерки, и «Спящая сельдь» погружалась в полумрак. Арно трясущимися руками достал из-под стойки огарок свечи и кое-как, раза с третьего зажег.
— Sacré Unitaire! — забормотал Арно, оглядывая побоище. — Что ж теперь делать?
— Успокоиться, — сказал сигиец. — И позвать людей Жака Друа, тех, кому платишь за защиту.
— За-зачем? — охнул трактирщик.
— Предпочитаешь легашей, умник? — рявкнул Эндерн. — Зови крышу — пусть каются, что так хреново крышуют.
— Объяснишь им, что это были люди из «Нового Риназхайма». Они зашли на чужую территорию, а насколько известно, это противоречит договоренностям боссов Большой Шестерки. Поэтому претензий со стороны Адольфа Штерка не должно возникнуть. Что решит Жак Друа — это его личное дело.
— А как я объясню
