всю эту кровь? — сглотнул трясущийся Арно. — Мертвецов? Разве кто-то поверит, что это я убил их?
Сигиец, смотревший куда-то сквозь стену, повернул голову на трактирщика. В его глазах отразились чахлые огоньки свечи.
— Скажешь, как есть: у тебя было три постояльца, снимали комнаты больше двух недель, ты не задавал вопросов, а сегодня случилось это, затем постояльцы ушли и ты больше их не видел. Ведь так?
Арно приоткрыл рот, сложил на выпуклом животе морщинистые руки.
— А куда девать трупы? — осторожно испросил он. Чуть втянул голову в плечи и добавил еще осторожнее: — И… кто мне заплатит за ущерб?
Эндерн неприятно рассмеялся.
— Пятьсот крон хватит? — спросил сигиец.
Полиморф хрюкнул, обрывая смех.
— У тебя есть пятьсот крон? — насторожился он.
— Нет, но через несколько дней будет. Ты это знаешь, Арно дю Бономэ, — сказал сигиец, глядя на трактирщика. — И ты их получишь.
Тот потер руки, опасливо покосился на труп с рассеченным черепом и обреченно покивал.
— Ну че, блаженный, — Эндерн толкнул сигийца локтем в бок, — валим наконец уже, пока местные сами не набежали?
— Нужно кое-что забрать. И дождаться моих… корешей.
— После того, что ты тут, сука, устроил? — теряя терпение, закипел оборотень, но заметил, что блаженный на него даже не смотрит.
Сигиец молча смотрел на дверь, за которой в сгущающихся сумерках отчетливо послышались шаги. Чуть погодя дверь широко распахнулась.
На пороге стоял Кассан. За его спиной с мученическим выражением лица переминался Бруно.
I
Эндерн отхлебнул из горла пивной бутылки, протяжно рыгнул.
— Слышь, а я твою харю булдыжную где-то все-таки видал, — наконец произнес он, долго и пристально разглядывая Бруно. Не в первый раз. С этой фразы началось их знакомство.
Они сидели на кухне или чём-то вроде. Здесь все было вроде бы тем же самым, но каким-то другим. Вот плита, у которой устроился Бруно. Вроде бы и обычная плита, но какая-то маленькая и без печи, а конфорка грелась как будто сама собой. Или шкаф, возле которого полиморф сидел, закинув ноги на стол. Вроде и обычный шкаф, но именно из него Эндерн достал пару бутылок дешевого пива «Bücher Hopfen» и притом холодного, словно зимней ночью продержали в погребе до утра. Дом артефактора вообще оказался самым необычным местом, где Бруно доводилось побывать. Он до сих пор старался не вспоминать первое посещение сортира, очко которого вознамерилось утянуть Маэстро в неведомые сортирные дали.
А пиво было хоть и холодным, но паршивым, за три нидера и таким… родным.
— И я твою, — сказал Бруно, утерев губы. — Только она другой была, но точно видал.
— Н-да? — цокнул языком Эндерн. — И где ж это было?
— В «Осетре», в Пуэсте.
— Точно, бля, — ухмыльнулся оборотень. — У хаты той бабы мохнорылой. Ты еще сидел, будто с пакетом олта в подштанниках.
— А ты лыбу давил, будто тот пакет весь и высосал.
Эндерн рассмеялся. Вполне добродушно.
— Я тебя еще по улицам весело гонял потом.
— Все равно не поймал ведь.
— Это да… — тоскливо протянул Эндерн. — Кабы не легаши тогда, ехал бы ты с твоим блаженным уже далеко и надолго, а я б неделю уже где-нить оттягивался на всю длину.
— Кабы черти меня с ним не свели, — с не меньшей тоской вторил ему Бруно, — я б вас вообще всех знать не знал, а сидел бы сухо и уютно и в хуй не дул.
Эндерн спустил ноги со стола, подался вперед, протягивая полупустую бутылку:
— За бытие наше, сука, говенное.
Бруно молча чокнулся с ним.
Сверху донесся какой-то шум. Кто-то повышал голос.
— Кажись, они там глотку драть начали, — сказал Бруно, косясь на потолок.
— Да в жопу их, — небрежно отмахнулся Эндерн, поудобнее устроившись на стуле и вновь закинув ноги на стол. — У меня от них и так башка разваливается. Надо будет, — он широко зевнул, — позовут.
II
В мастерской ничего не менялось, за исключением того, что Механика все чаще выставляли за дверь, прерывая ответственную работу. Но он не жаловался, привык и лишь смотрел на всех печальными глазами.
Гаспар сидел на стуле, держа на коленях папку Ротерблица, которую утром передала Даниэль. Все еще о себе давала знать слабость, на левой руке подрагивали пальцы, и дрожь было сложно унять, но это должно пройти со временем. Даниэль стояла за ним, положа Гаспару прохладные ладони на плечи. Менталист долго смотрел на неподвижного сигийца, подперев тяжелую, ватную голову, и боролся с зудящим желанием рискнуть. Он улавливал отголоски мыслей чародейки, чувствовал ее присутствие, которое свойственно любому мыслящему существу. От сигийца, как и той ночью, не исходило вообще ничего, кроме пустоты. Той самой, которая едва не утянула Гаспара в лапы монстра, молящего о пощаде. Это было главным аргументом, отбивающим то зудящее желание проникнуть в голову сигийца еще раз.
Наконец менталист кашлянул, выпрямился, расправив плечи.
— Мне рассказали, кто ты и чего хочешь, — комиссарским тоном начал он. — Поверить в это трудно, да я и не верю, но… — он помедлил. — Но тебе верит она, а я верю ей.
Вчера они долго обсуждали этот разговор, после того как Даниэль рассказала все с подробностями. Гаспару не понравилось, но он все же согласился сыграть по ее правилам.
— Итак, — менталист выпрямил спину, расправил плечи. — Даниэль обещала тебе помощь в поисках Машиаха, верно?
— Да, — сказал сигиец.
— Хм. А если мы не сможем тебе помочь?
— Продолжу искать сам.
— Хм, — повторил Гаспар, погладив большим пальцем бровь. — А если мы тебя не отпустим?
— Можете попытаться.
— Не слишком ли ты самоуверен? Как-никак, мы все-таки тебя одолели. Если потребуется, можем повторить, не забывай об этом.
Гаспар почувствовал, как пальцы чародейки сдавили плечо. Сигиец посмотрел на него, и в равнодушных глазах промелькнуло нечто такое, что при желании можно было бы расценить как насмешку.
— В тот раз, — сказал сигиец, — я не расценивал вас как препятствие, но встанете на пути снова — убью.
Даниэль обняла себя под грудью и накрутила на палец золотую цепочку.
— Я тебя предупреждала — это бессмысленно, — усмехнулась чародейка.
Гаспар поднял голову.
— О приказе ты ему ничего не говорила?
— Нет, — сказала чародейка.
Сигиец взглянул на нее, опустил равнодушные серо-стальные глаза на менталиста. Тот едва заметно передернул плечами.
— У нас приказ доставить тебя в столицу, где решат, что с тобой делать, — честно признался менталист. — Кем бы ты ни был и что бы тобой ни двигало, ты вмешался в дела государственной важности. Сорвал несколько спланированных операций. Убил важных свидетелей и фигурантов политических преступлений против Равновесия и имперской безопасности. Фактически по твоей вине погиб агент Ложи, Франц Ротерблиц, — добавил Гаспар, но сигиец никак не отреагировал. — Я уж молчу о кровавой дорожке, тянущейся за тобой от самого Шамсита. Скольких ты убил? А скольких собираешься убить еще? По-хорошему, одного этого хватит, чтобы упечь тебя до конца твоих дней…
— Хочешь попытаться? — спросил сигиец.
— Если бы хотел, наверно, не стал бы говорить тебе об этом, — заметил Гаспар. — Но понимаешь, в чем дело. Если мы не перевезем тебя в столицу, начальство сотрет нас в порошок за очередное неподчинение приказу. А если попробуем выполнить приказ, в порошок нас сотрет за попытку встать на пути наш… прости, я не расслышал, как тебя зовут?
— Никак.
— Хэрр Никак, — закончил менталист задумчивым тоном. — Вот и что нам делать, хэрр Никак?
— Не знаю, что вам делать, — сказал сигиец. — Если не намерены искать Машиаха, верните оружие — продолжу искать. Или верну оружие сам и продолжу искать.
— Поразительная вариативность, — буркнул Гаспар, положив ладони на папку.
— Можем сказать, что он сбежал, — предложила Даниэль. — Нам придется ловить его снова.
— То есть опять самодеятельность? — хмыкнул менталист. — За которую мне грозят очень болезненные способы?
— Ну почему? Ты был тяжело ранен при выполнении опасного задания, — сказала чародейка, поправляя ворот рубашки Гаспара. — С большим трудом выкарабкался. Тебе нужно восстановиться, набраться сил, чтобы пережить тряску до столицы. А кто знает, сколько времени займет реабилитация? Между делом у нас вдруг на руках могут появиться важные документы. Ну, кое-кто думает, что важные, иначе зачем
