Конан внезапно пробудился, потому что прикосновение крыльев к лицу было слишком реальным. В первое мгновение глаза его не различали ничего. Он только слышал шум крыльев, писк и возню. Потом в темноте обрисовались очертания ствола, ветвей и черных теней, которые носились в воздухе. Демоны? Птицы? Киммериец нащупал осколок камня, который спрятал в изголовье, и швырнул в угольно-черное пятно. Загадочная тварь с жалобным писком упала на землю. Варвар схватил ее за крыло и выбрался из-под дерева на открытое место, залитое лунным светом. Разглядев перепончатые крылья, тщедушное тельце и уродливую голову, он рассмеялся. Летучая мышь! Только очень крупная, размером с мартышку. Что ей понадобилось тут? Конан посмотрел на дерево. Стая ночных охотниц облепила ветки и лакомилась плодами. Согнать воровок? Зачем? Он и сам когда-то не чуждался ночного промысла. По правде говоря, вторжение стаи вовремя прервало кошмар.
Теперь киммериец боялся уснуть. Он не хотел, чтобы видение вернулось, и лежал с открытыми глазами. Писк и шуршание в ветвях действовали на него умиротворяюще. Забавные зверьки… Однако треск, который уловил его слух, не имел ничего общего с возней наверху. Он донесся из-за стволов. Наверное, кому-то из слуг не спится. Или гандер рыщет по саду. На всякий случай Конан поискал камень, но вспомнил с досадой, что бросил его в летучую мышь да так и не подобрал.
Снова треск. Уже ближе. Кто-то выходит из темноты. Сейчас попадет в пятно света. Нет, остановился. Повернул назад.
Конан сполз на землю, чтобы его не выдал шорох сухих листьев, и вскочил упруго и бесшумно, как кошка. Замер, прислушиваясь, и последовал за черной фигурой. Кем бы ни был тот, кто разгуливал во мраке, он направлялся прочь от жилья, туда, где, как теперь знал киммериец, сады переходили в дикую чащу. Ночь, к счастью для преследователя, выдалась; безветренной, так что запах его не мог предостеречь крадущегося во тьме. Науку же ходить бесшумно варвар постиг еще в детстве. Чтобы трава не шелестела, надо высоко поднимать ноги, ступать на носок и лишь затем плавно опускать пятку.
Два темных силуэта скользили, стараясь не попадать за пределы чернильных теней, которые отбрасывали деревья. Но один раз преследуемый угодил-таки в полосу света, и Конан подумал, что, пожалуй, не прочь повернуть назад. Существо с ног до головы обросло шерстью, однако передвигалось на двух конечностях. Оборотень? Здоровенная обезьяна? Похоже, пробирается к воде. Шум реки уже слышен.
Варвар сделал шаг и замер, ощутив, как земля лопается под ногой. Он отпрыгнул и, затаив дыхание, следил за тем, как из-под поверхности прорывается светящийся изумрудный стержень. Неподалеку проклюнулся второй, третий… Конан боялся дохнуть. Кром, сколько их тут? Макушка столбика, выскочившего первым, начала вспухать и раздуваться. Покрытая слизью пленка, которой он был обтянут, лопнула. Обрывки ее свалились на землю. Утолщение вспучивалось, пока не приобрело форму круглой чаши, опрокинутой вверх дном на стержень. Потом перевернутая чаша начала терять глубину, уплощаться и выбросила из-под себя длинную ажурную вуаль, которая свесилась чуть не до самой земли. «Эта штука смахивает на гриб, — подумал киммериец. — Но не бывает грибов высотой мне по пояс, да еще такого цвета… Или бывают?» Колония огромных грибов захватила всю поляну. Их ярко-зеленое свечение привлекло тучи мошек, светляков и ночных бабочек. Завороженный необычным зрелищем, Конан забыл о том, кого выслеживал, а когда спохватился, того и след простыл.
Сад Богов не знает увяданья.
Вечно свеж наряд его душистый.
Нежит ухо листьев лепетанье.
В кронах млеет сумрак золотистый.
Негою медвяной истомленный.
Сад Богов на солнце тихо дремлет
И радушно под покров зеленый
Путника усталого приемлет.
Ваярдо Алиманский. Сад Богов, или Послание достославному графу Троцеро, вдохновленное его щедрым даянием
Перед самым рассветом Конана разбудил птичий гомон. Лениво потягиваясь, он подумал, что неудачно выбрал место для отдыха: ночью в ветвях бесчинствовали обжоры с перепончатыми крыльями, теперь там устроилась стайка болтливых пичуг. Надо было лечь под лавром. Любопытно, что посоветует на сей счет всеведущий Симплициус? У него для каждого случая припасена история. А если нельзя отделаться от назойливых крылатых гостей, то нет ли, по крайней мере, средства, помогающего отогнать страшные сны?
Весь остаток ночи киммерийца терзали кошмары: то он блуждал по берегу и пытался отыскать среди обломков тело Белит, то бежал за ней через лес и никак не мог нагнать. Белит не оборачивалась на его зов. Наконец он настиг беглянку и коснулся ее плеча. Черноволосая голова медленно повернулась, и Конан закричал. Желтый череп беззвучно рассмеялся ему в лицо, широко разевая сверкающие жемчугами челюсти. Рубины в провалах глазниц выстреливали снопами лучей. Откуда-то возник гандер и забубнил, приплясывая: «Конец неизбежен! Помни о вечности!»
Киммериец злился на себя. Какой демон погнал его в темноту за двуногим зверем? Добро бы еще под рукой был меч… Понесся сам не зная куда. Хорошо хоть не угодил в болото. И чего добился? Даже не рассмотрел толком косматое чудовище. Все эти зеленые поганки — отвели глаза, а зверь и был таков.
После беспокойной ночи варвар ощущал непривычную вялость, затылок ломило. Плеснуть бы сейчас холодной воды на голову… Глядишь, и мысли прояснятся. Позевывая, Конан прикидывал, стоит ли беспокоить слуг или лучше прогуляться к реке. Последнее прельщало больше. В глубине души киммериец рассчитывал разузнать что-нибудь новое о ночном посетителе, хотя не желал себе в этом сознаться.
Уже не надо было выжидать и прятаться, и Конан довольно быстро оказался на поляне, где прервал погоню. По дороге он сделал любопытное открытие — отыскал на мягкой влажной земле отпечаток голой ступни. Само по себе это ничего не значило. След мог оставить кто-то из слуг Симплициуса. Но на ветке кустарника неподалеку висел клочок бурой шерсти. Человек, покрытый шерстью с головы до ног?
Догадки и предположения так увлекли киммерийца, что он не сразу заметил исчезновение грибов. О них напоминали только пятна бурой студенистой массы.
Конан попробовал поискать следы на другом конце прогалины, но затея эта не увенчалась успехом. Шум воды напомнил варвару о намерении искупаться, и он устыдился того, что не смог побороть азарта погони и вел себя как скверно натасканный пес, которого первый раз взяли на охоту.
Скоро впереди между деревьями заблестела вода, однако она не манила к себе — мутная, с красноватой взвесью, кое-где заляпанная ряской. Топкий илистый берег убивал последнее желание купаться здесь. Пусть крокодилы блаженствуют в этой грязи, решил варвар, и направился вверх по течению. Упорство его было вознаграждено. Он быстро достиг того места, где кристальная влага тихо струилась по песчаному ложу, и вдоволь наплавался.
