Мгал жестом позвал Эмрика и Гиля, и все трое двинулись за толстяком по полутемному коридору, освещенному маленькими оконцами.
Хихикая и потирая руки, толстяк прошел одну заваленную циновками, заставленную сундуками, бочонками и глиняными корчагами комнату, другую, в которой громоздилась на каменном полу куча мешков и мешочков, растворил дверь в третью и, ступив в темноту, пробормотал:
— О Владыка Жизни, опять эти нерадивые псы забыли зажечь свечи!
Щурясь, Мгал шагнул следом, положив руку на висевший у пояса нож, и тут же чудовищной силы удар обрушился на его голову. Он отшатнулся назад, услышал рев Эмрика, истошный визг толстяка, испуганный вскрик Гиля. Выхватив нож, ударил куда-то вправо, где ощутил движение и дыхание. Под его левой рукой что-то хрустнуло, невидимый противник захрипел, но в этот момент новый сокрушительный удар бросил северянина на колени. Ему показалось, что на него рухнул потолок; перед глазами поплыли цветные кольца, в ушах звенело не переставая, а потом разом нахлынули темнота и тишина.
Мгал очнулся оттого, что кто-то тихо звал его по имени. Попытался встать, но понял, что не в состоянии даже шевельнуться — руки и ноги были словно в тисках зажаты.
— Мгал, ты жив? — снова спросил мальчишеский голос, и северянин узнал Гиля.
— Кажется, жив. — Он с трудом разлепил разбитые, потрескавшиеся губы и почувствовал во рту привкус крови. Говорить было трудно — глотку словно толстый слой песка облепил. — Где мы?
— Похоже на амбар или сарай, — подал голос Эмрик. — Долго ты в себя приходил, мы уж думали — умер.
— Сколько времени прошло?
— Больше суток. Лежим на земляном полу, дверь слева от тебя. Пошарь вокруг, где-то рядом должен быть кувшин с водой и миска с похлебкой.
— Не могу шелохнуться. — Мгал покрутил головой, но серая тьма перед глазами не рассеивалась. — Кроме того, я ничего не вижу.
— Сейчас ночь. Погоди немного, глаза привыкнут, и освоишься.
— Мы закованы в деревянные колодки. Ножной брус неподвижен, но руками шевелить можно. Если они у тебя целы. — Голос Эмрика доносился справа, а Гиля — от противоположной стены.
Мгал ещё раз попробовал двинуть руками. Его пронзила острая боль, и все же он с радостью ощутил, что руки у него не повреждены. Тяжелая деревянная доска, в прорезь которой они были заключены, затрудняла движения, боль была едва переносимой, однако он, приподнявшись, пошарил вокруг и нащупал высокий кувшин. Поднес к лицу, сделал несколько жадных глотков. В голове начало проясняться, хотя боль в затылке продолжала пульсировать, то приливая, так что перед глазами вспыхивали алые всполохи, то отливая, и тогда Мгал вновь обретал способность соображать.
— Нас схватили слуги Старшего караванщика?
— Да, но прежде Эмрик успел убить толстяка. Ты тоже поразил одного или двух нападавших, — сказал Гиль с гордостью за своих старших товарищей. — У меня не было ножа, но я дрался, пока они не свалили меня с ног.
— Молодец. — Мгал помолчал, борясь с подкатившей к горлу тошнотой. — Старший караванщик, по-видимому, решил продать нас Торговцам людьми и тем поправить свои дела. Интересно, знал ли о его намерениях Хог?
Вопрос его остался без ответа, и Мгал снова поднял голову:
— Гиль, ты говорил, что можешь распутывать узлы и сумел без особого труда освободиться от веревок Белых Братьев. Если бы нам удалось избавиться от колодок…
— Нет, с железными скрепами мне не справиться, я уже пробовал, — отозвался Гиль, а Эмрик с горечью промолвил:
— Как мы могли довериться старику, ума не приложу! Предательство у него прямо на лбу написано! И этот толстяк…
— Со Старшим караванщиком мы делили еду и питье, как же было не верить ему? Заподозрить человека в предательстве — это почти то же, что самому предать его.
— Я слышал, у жителей юга другие законы, другие нравы. Я должен был предостеречь вас…
— Все южане такие. Я понял это, когда они захватили нас у Развилки. Жаль, мало их щитоносец покрошил! — Гиль завозился в своем углу и спросил с надеждой: — Но ведь мы выберемся отсюда? Мы удерем? Я лучше покончу с собой и уйду к Самаату, чем стану рабом предателя!
— Разумеется, мы сбежим, но, быть может, это произойдет не так скоро, как нам хотелось бы. А насчет южан ты не прав. Подлецы и предатели есть везде… Уверен, что Хог не позволил бы Старшему караванщику совершить эту гнусность. Да и воинам старик скорее всего наврал что-нибудь несусветное.
— Но что это меняет, Эмрик? И что нам делать теперь? — не унимался мальчишка.
— Запастись терпением и ждать, не вспомнит ли о нас Вожатый Солнечного Диска, — ответил Мгал больше самому себе, чем Гилю, и закрыл глаза. — Прежде всего необходимо восстановить силы, а уж потом… Никакие стены и стражники не удержат нас в неволе, клянусь жизнью!
— Слышите? Кто-то скребется на крыше! — прошептал Гиль.
— Наверное, ветер треплет солому. Но, по правде, я, кроме бурчания собственного желудка, не слышу ничего. Третий день эти мерзавцы кормят нас тухлой похлебкой, и, если так пойдет дальше, мы просто не доживем до невольничьего рынка! — ответил Эмрик.
— Тссс! — Мгал приподнялся, насколько ему позволяли колодки, изо всех сил вглядываясь в непроницаемую тьму. — Это человек.
— Мгал, Эмрик, вы здесь? — послышался откуда-то сверху осторожный шепот.
— Здесь, здесь. Целы и невредимы, и если бы не колодки…
— Сейчас я собью их. Куда тут можно спрыгнуть, не наделав шума?
— На полшага влево под тобой, кажется, ничего нет. Рослый мужчина бесшумно спрыгнул на земляной пол, вытащил из привязанных за спиной ножен короткий широкий меч и замер, прислушиваясь и приглядываясь.
— Где вы? Ничего не вижу!
— Иди сюда, на голос, — тихонько позвал Мгал. — Ударь-ка вот здесь, только осторожно, иначе ты меня без рук оставишь.
Пальцы незнакомца пробежали по деревянным колодкам, чутко ощупали металлические скрепы.
— Ага… — Послышался короткий стук, скрежет. — А ну ещё разок.
— Стражник ушел от двери?
— Нет, спит.
Звук удара показался Мгалу оглушительно громким в безмолвии ночи. Он напрягся, стремясь поскорее освободиться, зажимы ослабели, и после ещё одного титанического усилия колодки распались.
— Если у тебя есть нож, ноги я освобожу сам, — прошептал северянин, растирая затекшие от локтей до кончиков пальцев руки.
Нож лег ему на колени, а незнакомец шагнул в дальний угол — к Эмрику. Некоторое время в амбаре слышалась только приглушенная возня, потом тишину нарушил ликующий мальчишеский голос:
— Свободен! Свободны! Я знал, знал, что цепи рабов не для нас!
— Тшшш! До свободы ещё далеко. Мгал, подсади Эмрика. Вот так, теперь мальчишку. Скорее, мне не хотелось бы пускать кровь вашему сторожу. Готовы?
