довели. И сейчас тоже. Благоев очень хорошо работал с запасными полками, мастерски работал. А представь, Серго, если такой станет вся армия? Кадровых золотопогонников выбьет, их уже и так куда меньше стало. На их место придут вольноопределяющиеся, а то и просто призванные с образованием и краткими курсами прапорщиков. И тогда…
— Да, Коба, я тоже помню. Просто удивительно, с какой уверенностью он об этом говорил, точно сам всё это видел.
— Вот и надо, как говорится, творчески развить эти идеи.
— Людей нет, Коба.
— Вздор, Серго. Люди всегда есть. Кадры найдутся. И действовать будем ещё решительнее, без ненужных дискуссий.
— Никаноров, помню, говаривал — не пугайте страуса, тут пол бетонный.
— Странные слова, ни от кого больше таких не слыхал, но сказано верно. Старик был гением, но мы страуса пугать не будем. Мы пойдём другим путём…
Юлька, само собой, вернулась в Ленинград-1973. Маму же не оставишь! И вновь, вновь она мучительно думала, что делать и как быть.
Позвать маму как бы в поход, ненароком добраться до кирхи и провалиться вдвоём в прошлое? Как бы с мамой чего не случилось от неожиданности! А вдруг у неё сердце не выдержит?!
Но разрешить эту коллизию она обязана!
Потому что Онуфриевы-старшие, Стас, Михаил, Паша и… и Игорёк, они ведь ждут её. Конечно, жить можно и без «нырков» в семидесятые годы; но с ними-то гораздо лучше! Те же лекарства, книги, справочники… Никогда у Юльки не было «великой цели», только в книжках про это читала, а теперь вдруг появилась.
И это было мучительно.
Но она всё равно знала, что своего добьётся.
Как добились александровские кадеты.
Великая война
«К лету 1916 года русскому правительству удалось восстановить нормальное функционирование государственного аппарата, промышленности и сельского хозяйства. Шло активное реформирование, прежде всего в армии. Прощено и возвращено на службу было значительное число офицеров из пошедших на службу к мятежникам; однако многим пришлось смириться с понижением в чине и не самыми важными постами. Были воссозданы старые гвардейские полки и пожалованы таковым званием новые: пехотные Александровский, Марковский, Дроздовский, Корниловский, конные Улагаевский и Келлеровский.
Всё это время продолжались интенсивные переговоры между Петербургом, Лондоном и Парижем. Россия заявляла о намерении вернуть захваченные „польскими инсургентами“ и войсками Германского рейха области, требуя от союзников по Антанте твёрдых обязательств одновременного начала боевых действий.
Англия и Франция, однако, тянули время, одновременно настаивая на признании Россией независимости Польши и Финляндии. Согласно проекту Жоржа Клемансо, вновь вернувшегося в правительство Франции, „Польшу необходимо окончательно оторвать как от России, так и от Германии… наши поставки оружия польским вооружённым силам, несмотря на формальный контроль Германии, дали нам достаточно твёрдые позиции в польском обществе…“.
Подобные поставки допускались Германией, так как, при общем подавляющем перевесе немецкой военной машины над новосозданными польскими войсками, Берлин считал считал поступление этих вооружений не критичным для себя и, по-вторых, признавалось полезным внесение раздора в ряды стран Антанты, так как подобная политика(прежде всего Франции) вызывала сильнейшее раздражение в Петербурге.
Берлин также вёл вялотекущие переговоры „по разрешению конфликта“ с Россией, однако придерживался крайне жёсткой линии, ультимативно требуя передачи себе прибалтийских губерний, устройство в Финляндии зависимого от Германии государства (с утверждением там на троне германской династии), и признания Россией независимости „свободной украинской державы к западу от Днепра“.
К 15-му июля на линии разграничения с польскими войсками, проходившей по рубежу Вильно-Молодечно-Стобцы-Слуцк-Микашевичи, командование русской армией смогло сосредоточить восемь армейских корпусов общей численностью 250 тыс. штыков и сабель. Основу составляли т. н. „войска завесы“ и переформированные части Добровольческой армии.
Польские войска, действовавшие от Вильно до Микашевичей, насчитывали около 100 тыс. штыков и сабель.
18 июля русские войска перешли в наступление на Вильно, на Молодечно-Лидском направлении, а также вдоль дороги Минск-Барановичи. На последнем завязались упорные бои, однако на правом фланге корпусам Деникина и Кутепова удалось прорвать относительно слабую польскую оборону, в прорыв были введены конные части Келлера (20 тыс. сабель).
Уже 20-го июля русским удалось овладеть Вильно, 25-го — Лидой, 30-го июля было взято Гродно. Под угрозой окружения польское командование начало отводить войска с центрального участка фронта под Минском, имея цель задержать русское наступление под Барановичами.
31 июля перешли в наступление корпуса левого крыла русского фронта, от Слуцка на Барановичи и от Микашевичей на Лунинец (местный узел дорог) и далее на Пинск.
8 августа наступавшие от Гродно войска вышли к Белостоку. Полякам удалось на время стабилизировать фронт по рекам Свислочь и Неману, однако парировать удар на юге они уже не смогли. 10 августа русские войска вступили в Пинск, разворачиваясь фронтом на север и одновременно продолжая продвигаться по направлению на Кобрин. Над всей польской армией к востоку от рубежа Белосток-Брест нависла угроза стратегического окружения.
Польшу в эти недели сотряс невиданный патриотический подъём. „Три раздела Польши были, но четвёртому не бывать!“, писали на военных плакатах. Германское командование передало полякам значительные военные запасы, кроме того, не препятствовало завозу через Восточную Пруссию оружия и снаряжения, поставляемых якобы „волонтёрскими организациями“ Англии, Франции, Бельгии, Голландии, а также Дании и Швеции.
Перегруппировавшись и подтянув резервы, 12 августа русские войска нанесли удары из района Белостока в южном направлении, на Брест. Два обеспечивающих вспомогательных удара наносились на Острувском и Дрохиничском направлениях. Польское временное правительство меж тем лихорадочно организовывало оборону по Западному Бугу и, в качестве тылового рубежа, по Висле.
15 августа передовые части Южной группы русских войск завязали бои за Брест. Не пытаясь немедленно овладеть городом, они блокировали значительный польский гарнизон, устремившись от Бреста по дороге на Белосток. Настречу им двигались войска Северной группы.
Мобилизованные и волонтёрские части польских войск (где имелись многочисленные офицеры, проходившие службу в полках русской армии) успели занять оборону на реке Нарев, где разгорелись упорные бои. Подходившие с запада Польши резервы с ходу вводились в бой, вскоре польская армия уже имела на фронте более 400 тыс. штыков и сабель.
Армии Рыдз-Смиглы удалось задержать Северную группу русских войск на Нареве, однако в тыл полякам ударила наступавшая от Бреста Южная группа. Польское командование приняло решени отойти на рубеж Вислы; Барановическая группировка польских войск попыталась нанести контрудар и вырваться из кольца, однако ей это не удалось, 18 августа Северная и Южная группы русской армии соединились в районе Бельск-Подляски. В двадцатых числах августа передовые отряды корпуса Улагая достигли предместий Варшавы.
Окружённые к западу от Барановичей польские войска продолжали сопротивление, надеясь на германо-французскую помощь. Таковая действительно поступала.
Император Александр Третий вызвал французского посла. Присутствовавший при разговоре Б. В. Штюрмер оставил следующие о нём записки:
„Служба моя Государю Александру Александровичу началась ещё с его коронации, и за долгие эти годы я ни разу не видывал его в таком гневе, как в день 22 августа 1916-го. Посол Жорж Палеолог отличался, в общем, симпатиями к нашей
