– Я – тебя – люблю, – размеренно произнёс Лёха. – Очень, очень, очень, – после короткой паузы добавил: – Гадом буду. Сукой последней.
– Даже так? – удивилась девушка. – Ладно, поверю… А за что ты, белобрысый жених, меня любишь?
– За серые загадочные глаза. Которые – как вода в знакомом роднике, за околицей.
– Ещё – за что?
– За карминные губы. Маленькие и нежные – до безумия.
– Ещё?
– За длинные и стройные ноги.
– Остановитесь, идальго, – притворно нахмурилась Ванда. – Нам, потомственным графиням, не полагается выслушивать такие пошлости.
– А, что полагается?
– Ну, не знаю. Можешь какую-либо серенаду спеть. Желательно – слезливую. Сонет, к примеру, зачитать… Слабо?
– Без вопросов, – улыбнулся Лёха. – Слушай:
Что-то – вдруг – царапнуло сердце.
Нет, и не больно вовсе.
Словно – мягкой лапой котёнка,
Словно бы речным ветерком – по лицу.
Осень…
Что же дальше? Да, ничего, наверное.
А, быть может, всё изменится – полностью…
Пойду, прогуляюсь немного – по грустным улицам.
Куплю у метро крошечного котёнка, и подарю его – тебе,
Над пропастью…
Пошёл, купил, смешной такой, рыженький…
А тебя уже нет, сказали, что ты – далеко.
Вышла замуж – за какого-то прохиндея – и уехала с ним в Америку.
– Бывает, пошли домой, хозяин, – жалобно мяукнул котёнок. – Я выпью молока, ты – пива…
– Легко!
– Красиво, конечно, – по-доброму улыбнулась Ванда. – Но при чём же здесь – я?
– Ты – он и есть.
– Кто – он?
– Маленький рыжий котёнок. В данном случае – светленький такой котёнок. Очень симпатичный и миленький… Так – как? Мы летим на дальние заполярные острова?
Рядом зазвучали чьи-то голоса.
«Отголоски чьего-то разговора, – подумал Лёха. – Доброго такого. Семейного. Типа – о любви и о ближайшем Будущем. Даже лёгкие завидки берут…»
– Завидно слегка, – подтвердила Ванда. – Завидно…
Мимо них, неся за ручки тяжёлый чугунный котёл, прошли Хан и высокий Ангел в чёрном шлеме-маске.
– «Шестьдесят девять» – отличная вещь, рекомендую, – якобы между делом пробурчал Хан.
– С незамедлительным переходом в позицию – «Трепетная лань, застигнутая молодым охотником за поеданием огородной капусты», – смешливо выдал Ангел. – Очень молодым и очень рьяным охотником – застигнутая…
– Да, уж, – важно подтвердил Хан. – Рьяность – в этом деле – является решающим фактором. Выражаясь местным научным языком…
– Если надо, то и языком, – дурашливо хмыкнул Ангел. – Ежели приспичит…
Весёла парочка – вместе с массивным чугунным котлом – скрылась за ближайшей дверью.
– Что думаешь по этому поводу? – спросил Лёха.
– Ничего не думаю, – сварливо откликнулась Графиня. – Причём здесь – трепетная лань и чёй-то там язык? А «шестьдесят шесть»? Кто мне объяснит? Бред горячечный.
– Это точно. Бред… Что такое случилось с Ханом? Словно подменили человека…
– У Ланы срок заканчивается. Месяц всего остался.
– Объясни, пожалуйста.
– Мне матушка настоятельница рассказала. Лане выдали разрешение – на рождение ребёночка. В этом Мире так заведено. Мол, в течение года может родить. То есть – для начала – зачать. Но что-то у Ланы не заладилось. Не знаю… Никак не могла выбрать достойного кандидата – на роль отца будущего ребёнка. А потом решила воспользоваться специализированной компьютерной программой. Вот, компьютер ей и указал на Хана.
– Хитрая компьютерная программа? – заинтересовался Лёха. – Неплохо было бы – воспользоваться.
– Уже, – улыбнулась Ванда. – За кого ты меня принимаешь?
– За потомственную бургундскую графиню.
– Правильно.
– И, что тебе сообщила программа?
– Не скажу.
– Почему?
– Потому. Графиня я – или как? Мы, потомственные аристократки, обязаны быть…м-м-м…
– Взбалмошными, загадочными и непредсказуемыми, – подсказал Лёха.
– Ага, так оно и есть.
– Замуж-то пойдёшь за меня?
– Я подумаю, – лукаво прищурилась девушка.
– Епископ Альберт советует поторопиться.
– Бургундским графиням не полагается – принимать скоропалительные решения.
– Я понимаю. Но…
– Никаких – «но»! Сказано – подумаю?
– Сказано.
– Вот, и жди, бродяга.
– Белобрысый бродяга.
– Белобрысый и симпатичный бродяга.
– Может, поцелуемся? – потупив взгляд, предложил Лёха. – Раз я такой симпатичный? Типа, как жених с невестой?
– Не знаю, право. Такое неожиданное и неординарное предложение…
– А, всё-таки?
– Можно, конечно, попробовать…
– Попробуем?
– Пожалуй…
Поцелуй длился и длился, грозя – ненароком – перерасти в нечто большее.
«Что происходит со мной? – забеспокоился Лёха. – Голова кружится. И, вообще… Никогда такого не было. Никогда? Вру, было один раз. Кажется, в восьмом классе… Господи! Если ты, конечно, есть. Помоги остановиться! Не вводи в искушение раба своего недостойного…»
Упершись острыми кулачками ему в грудь, Ванда, неловко отстраняясь, пробормотала:
– Извини…
– Тебе понравилось? – хрипло спросил Лёха.
– Не знаю, извини. Я первый раз целовалась с мужчиной.
Она не соврала. В еврейском гетто было не принято – целовать женщин. Их было принято – пользовать, презрительно – при этом – сплёвывая в сторону.
«Какое такое – гетто? – мысленно удивилась Ванда. – Не знаю ничего про это. И знать, если честно, не хочу… Еврейская девушка Рива? Кто это? Не имею чести – быть знакомой. Как, впрочем, и со всеми евреями этой планеты… Поцелуй? Это – да. Мне понравилось. Очень…»
– Мне очень понравилось, – помявшись, признался Лёха. – Может, по второму кругу?
– Не знаю, право. Всё произошло так неожиданно… Ой, что это? – указывая тоненьким пальчиком направо, забеспокоилась Ванда. – Светом так и пышет…
Они, крепко взявшись за руки, подошли к прямоугольному, давно немытому окну.
– Как красиво! – воскликнула непосредственная Ванда. – Облака светятся! Светятся… Милый, а почему ты так напрягся? Словно бы – заледенел?
– Предчувствия одолевают, – признался Лёха. – Нехорошие такие. Пакостные.
– Есть такое дело. Матушка-настоятельница тоже говорит про них. Про предчувствия. Мол, грядёт Конец Света… Это – про метеорит?
– Про астероид.
– Он, действительно, падает? По-настоящему?
– Падает.
– И, что будет? Ну, когда он упадёт?
– Не знаю. Поэтому и рекомендую – пожениться в срочном порядке.
– Я подумаю, белобрысый эсквайр, над твоим предложением. Как и полагается – благородным графиням.
– Надеюсь, над заманчивым предложением?
– В меру – заманчивым, эсквайр.
