Конан откашлялся, лихорадочно соображая, какая из тем может оказаться наиболее нейтральной и вместе с тем достаточно интересной.
— А ночь тебе зачем? Тоже для какого-то колдовства?
Пару секунд она смотрела непонимающе. Потом улыбнулась — снисходительно, как улыбается взрослый непонятливому ребенку.
— Не мне, глупенький. Тебе! Когда станет совсем-совсем темно и все уснут — я помогу тебе убежать!
Опаньки!..
Приплыли, называется.
— Это будет совсем несложно, я все продумала! Сегодня с вечера дежурит Мбонго, он хороший! Я ему помогла недавно, у него зуб ужасно болел, все лицо распухло, представляешь?! А все только смеялись. А лекарь сказал, что это ниже его профессионального достоинства, мараться о всяких… злые здесь все. В горах люди лучше. Попробовала бы моя бабка сказать кому-то такое! Ха! Потом бы долго собирала свои старые кости по всему склону! Нет, в горах люди добрее. А Мбонго — он хороший, он отвернется. В саду нет ловушек, только у самой стены сонные лианы, они цветут по ночам, стоит их пыльце попасть на кожу — и моментально засыпаешь. Но тебе ведь не к стене надо, а к проходу на задний двор, туда я тебя доведу. Вот там — да, жуткое место. Постоянно кто-то гибнет. Недели не проходит. У нас из-за этого и кошки не приживаются, хозяин пытался несколько раз заводить, но они все время гибнут. Павлины тоже часто гибнут, но павлинов не жалко, они глупые. И, потом, их же все равно в конце концов съедают! А кошек жалко… они ведь не по глупости лезут туда, а просто потому, что не терпят ограничений, понимаешь? Для них свобода дороже… Но ведь ты как-то там прошел, правда? Значит, и обратно сумеешь…
Продолжая говорить, девушка ни на секунду не оставалась на месте — ходила по комнате, складывала что-то, увязывала, снова перекладывала. Зажгла масляную лампу — в комнате стало уже совсем темно. У Конана закружилась голова от ее непрестанного движения. Знакомые слова, произносимые с непривычными интонациями, кружились стремительной каруселью, запутывали смысл, ускользали от понимания. Он замотал головой по подушке:
— Подожди! Не так быстро… Зачем?
— Что — зачем?
— Зачем мне бежать? И зачем — именно сегодня?
На какую-то секунду девушка замерла. Обернулась, наклонилась к Конану, пристально вгляделась в его лицо — растерянно и с каким-то непонятным отчаянием:
— Ты что — действительно хочешь остаться здесь на всю жизнь?!
Конан отвел глаза. Врать ему почему-то не хотелось.
— Нет.
Она облегченно выдохнула. Буркнула что-то неразборчивое — во всяком случае, Конан предпочел не особо вслушиваться, понимая, что вряд ли услышит что-нибудь лестное о собственной особе.
— Вот и хорошо. Я помогу тебе убежать. Сегодня ночью. А ты… ты поможешь мне.
— Убежать?
Она поколебалась какое-то время, словно всерьез обдумывая эту возможность. Но потом качнула головой. Вздохнула.
— Нет. Мбонго — хороший человек. Было бы нехорошо требовать от него такого. Если сбежишь ты — это не так страшно. Ты ведь странный. Непонятный чужак. Никому не известно, чего от тебя можно ждать. Непонятно, как пришел, непонятно, как ушел. Накажут, конечно, но не сильно…
Она опять вздохнула.
— А вот если сбегу я — его убьют…
— Тогда чем же я могу тебе помочь?
Она какое-то время молчала. Словно сейчас, когда уже подошла к последней грани и выбора, в сущности, давно не оставалось, все равно никак не могла решиться и сделать последний шаг. Конан тоже молчал, зная, что торопить в таких ситуациях бесполезно — человек должен решиться сам. Или отступить. Но тоже — сам.
— Ты ведь хотел стать солдатом, правда? — спросила она наконец, решив начать издалека. Осторожно спросила. Добавила еще осторожнее — Наемником?
Если уж начал не врать — то не ври до конца. Может, и сработает.
— Я и был наемником.
Ее глаза вспыхнули восторженным торжеством, речь стала стремительной и почти бессвязной:
— Я так и знала! Я сразу поняла, у тебя такое лицо, что ты не мог оказаться просто бродягой и нищим, как говорил этот чертов тупица Нрагон! Ты, правда, совсем не похож на горца, но ведь не только в горах бывают хорошие люди, правда? Ой, прости, что я такое несу, не обращай внимания, просто я так долго ждала, что уже почти перестала верить… Я молилась — молилась всем богам, которых знала. Бабка не очень-то чтила богов, она учила меня ворожить, а молиться не учила, но кое-что я все-таки запомнила. Здесь свои боги, им я тоже молилась. Мне порою казалось, что все это бессмысленно, здесь ведь почти не бывает мужчин, только эта жирная жаба и его мерзкие гости, но я все равно молилась. Каждый день, помногу часов, всем богам, которых только могла вспомнить! Хоть кто-то из них — да должен же был откликнуться, в конце-то концов?!.. Не все же они там у себя напрочь глухие!!! И вот видишь — я оказалась права! Кто-то из них откликнулся на мои молитвы!..
Она запнулась на секунду, перевести дыхание, расплылась в обожающе-восторженной улыбке и добавила торжественно, словно итог подвела:
— И они послали мне тебя! Вот.
Конан опешил от этой страстной речи настолько, что даже сесть толком не смог — так слегка приподнялся на локтях:
— Эй! А я-то тут при чем?
— Как это при чем? Я же о тебе и молилась, разве ты не понял? Вот они мне тебя и послали!
Конан таки сел. Голова кружилась — то ли от ароматического масла в светильнике, то ли от полной бредовости всего происходящего.
— Еще вчера ты меня знать не знала! Как же тогда ты могла обо мне молиться?
Девушка немного смутилась. Но — совсем немного. И ненадолго.
— Ну, я, конечно, не о тебе конкретно молилась… Я просто просила их послать мне честного и храброго наемника.
Она смотрела на Конана и улыбалась, явно довольная и не находящая в своей жуткой логике ни малейших изъянов. Тонкий пальчик уперся Конану в грудь, улыбка стала торжествующей:
— И вот он — ты!
Конан закашлялся, на своем опыте убеждаясь, что некоторыми комплиментами можно подавиться. Отдышаться ему не дали — на живот Конану шлепнулся довольно увесистый позвякивающий узел. Из узла торчали какие-то остренькие побрякушки, царапали кожу. Конан нахмурился. Он уже заранее понял, что именно обнаружит в этом узле, но все-таки протянул руку и разворошил не слишком туго завязанную шелковую тряпку.
Так и есть.
— Я не очень хорошо разбираюсь в рыночных ценах… Но здесь довольно много, думаю, должно хватить.
Конан поднял голову и осмотрел девушку. Особенно внимательно — шею, уши и руки. Ну да. Что и требовалось доказать.
Во время своих хаотичных перемещений по комнате она умудрилась как-то незаметно поснимать с себя все украшения — это именно они теперь побрякивали в узле, царапая конановский живот.
