Они не осознавали, с чем пытаются играть, да и сам месьор Делле не слишком верил в благополучный исход рискованной затеи. Допустим, теперь они действовали не наобум – благодаря внезапной щедрости Озимандии у них появилась тоненькая, но все же путеводная нить. Сам Ариен, впервые увидев «Осколки», задумался, решая – какую цель мог преследовать хитромудрый маг, отдавая в руки Конни редкостный фолиант со всеми его тайнами? Вряд ли Озимандия хотел, чтобы наследник короны вкупе с единомышленниками завершили свой план по избавлению баронетты Монброн от Проклятия Рабиров. Предусмотрительный старец дал им возможность убедиться в безуспешности предыдущих попыток снять древнее заклятие, тем самым рассчитывая охладить не в меру горячие головы.
Разумеется, Конни поступил по-своему. Изучил труд Тувима вдоль и поперек, извлек из описания проводимых ритуалов то, что принесло хоть какую-то пользу, и в довершение прочего наткнулся на продолжение заклятия, недавно услышанного от месьора Делле. Принц расценил это совпадение как счастливый знак, а проникшийся всеобщим духом авантюризма Ариен с ним согласился.
Теперь это заклинание, на которое возлагалось больше всего надежд, переведенное на кхарийское наречие и тщательно переписанное, лежало на самом видном месте столешницы, придавленное для верности бронзовым подсвечником. Братство Охотничьей залы намеревалось сделать вторую попытку, учтя предыдущие ошибки и заранее приготовившись к возможным неприятностям.
Хлопнула дверь – явились главные виновники ночного бдения, Коннахар и Айлэ диа Монброн, оба донельзя встревоженные, но старающиеся не выказывать испуга пополам с нетерпеливым ожиданием.
– Все в сборе? – Конни, словно полководец перед боем, оглядел чуть посерьезневших соратников. – Ничего не забыли? Мэтр Делле, можно приступать?
Ариен выглянул в окно, убедился в полном отсутствии лунного диска и в том, что созвездие Меченосца зависло над полуночной частью горизонта – как указывалось в туранских магических трактатах, такое расположение небесных тел способствовало достижению успеха в делах, связанных с привлечением колдовских сил – несколько раз глубоко вздохнул и как можно деловитее скомандовал:
– Гиллем, расставляй свечи. Вот на этот знак ставишь белую, на следующий – красную, и далее посолонь. Эвье, помоги ему. Ротан, вытащи из клетки куриц… сиречь жертвенных животных. Госпожа Айлэ займет кресло. Никаких украшений, как я просил?
Девушка подняла руки, показывая, что на них нет ни колец, ни браслетов, и боязливо устроилась на туго набитом кожаном сиденье.
– Привязать ее или не стоит? – озадаченно спросил сам у себя Делле, вспомнив, как в прошлый раз рабирийка едва не исполосовала оказавшихся поблизости когтями. – Коннахар, как полагаешь?
– Мне это не нравится, – откликнулся наследник трона. – Но лучше не рисковать понапрасну. Айлэ, ты не против?
Выражение лица Айлэ говорило яснее всяких слов, однако девушка вымученно качнула головой, соглашаясь. Конни и Меллис принялись осторожно приматывать ее руки к подлокотникам широкими холщовыми лентами.
– Цепями надежнее, – жизнерадостно предложил Ротан, и еле увернулся от разгневанной сестрицы, вознамерившейся влепить младшему брату заслуженный подзатыльник. – Досточтимый господин колдун, а кто будет резать… э-э, приносить жертву? И какого зверя возьмем? Есть на выбор черный и белый, оба женского полу.
– Обычно жертвователем выступает проситель, в нашем случае таковым является Коннахар, – рассудил Ариен. – Орудия для свершения ритуала лежат на столе, выбирай подходящее. Когда я начну читать, отрубишь голову черной курице. На последних строчках – белой.
– Жестокий тиран, вошедший в историю Аквилонии под именем Конна Кровавого, начинал с того, что в юности самолично расправлялся с неповинными домашними тварями, – нараспев продекламировал Эвье. – Не гневайтесь, мой принц. Мне как-то раньше не доводилось участвовать в магических ритуалах, и мое злословие происходит исключительно от волнения.
– С завтрашнего же дня начну тиранствовать, – сердито пригрозил Конни. – И ты станешь первым мучеником во славу короны. Прекратите нести чушь! Айлэ, не слушай их и ничего не бойся.
– Я не боюсь, – беззвучно отозвалась рабирийка, неотрывно смотревшая в сторону открытого окна.
Три десятка трепещущих огоньков очертили вокруг кресла широкое кольцо, остальные свечи по распоряжению Ариена погасили. Маленькое сообщество заговорщиков встало вдоль начерченной белой линии. Вооружившийся коротким широким тесаком Коннахар занял место слева от проводившего церемонию месьора Делле, сжав в левой руке дергающиеся лапки курицы в черном оперении и аккуратно пристроив трепыхавшуюся птицу на срезе колоды.
«Должно получиться, – повторял Конни, вглядываясь в бледные пятна лиц своих друзей. – Мы ведь не хотим ничего плохого, не обращаемся к темным силам, просто пытаемся спасти одного-единственного человека из-под власти древнего проклятия».
Ариен, державший перед собой свиток с текстом заклинания, легонько ткнул Конни в плечо. Лезвие ножа поднялось и с силой опустилось, противно скрежетнув по жести. Голова курицы, продолжавшая бессмысленно разевать желтоватый клюв и таращить остекленелые круглые глаза, свалилась вниз, угодив в подставленное блюдо. Спустя миг раздалось отрывистое звяканье и шлепанье падающих капель крови.
«Отец узнает – убьет, – с веселой безнадежностью подумал Коннахар. – Вкупе с Озимандией. Но теперь уже ничего не исправишь».
* * *Струйка холодного воздуха прошелестела по комнате уже где-то на середине первого четверостишия. Никто не придал этому значения, решив, что это всего лишь случайный порыв ветра из окна, и увлеченно ожидая иных, более заметных проявлений действенности ритуала.
Когда одна за другой начали гаснуть свечи, Меллис невольно поежилась и осторожными шажками направилась туда, где стоял Гиллем дие Ларбера, сбивчиво бормоча: «Это чересчур. Для меня это чересчур. Надо их остановить».
Она бросила случайный взгляд вниз и на собственном опыте поняла, что такое «оцепенеть».
Рядом с ее узконосой туфелькой на полу бледно, еле различимо светилась голубоватая полоса и старательно вычерченный месьором Ариеном знак, похожий на изображение летящей птицы. Девушка зачарованно смотрела на мерцающий символ, по-детски приоткрыв рот и склонив голову набок. Из отсутствующего состояния ее вывел только отрывистый стук лезвия, разлучившего с жизнью вторую курицу. Монотонный голос Делле, зачитывавшего строку за строкой, умолк.
– Я не стану визжать, – еле слышно проговорила Меллис и вяло пошарила в воздухе руками, надеясь ухватиться за кого-нибудь из стоявших рядом друзей. Ей повезло – пальцы коснулись шершавого сукна, и приглушенный голос Ларберы с легкой тревогой спросил: «Кто это?»
