Из боковой двери неслышно пошли цепочкой слуги. Быстро и ловко ставили на столы блюда с только что зажаренными гусями, печеной зайчатиной, умело приготовленной рыбой, между блюдами, как по волшебству, появлялись тяжелые кувшины, перед каждым артанином заблистал золотой кубок с рубинами по ободку.
Скилл натянуто улыбнулся, артане сидят ровные, как будто в седлах проезжают после победы перед очами тцара. Только Аснерд взглянул с предостережением. Скилл чуть опустил веки, мол, не волнуйся, я не скажу им все, что о таком думаю.
– Великий тцар, – сказал он с достоинством, – мы артане…
Тулей смотрел с любопытством. В темных глазах поблескивали искры.
– Вот уж не подумал бы!
– Мы артане, – повторил Скилл. – А боги запретили артанам вино.
Тцар всплеснул руками.
– Ох, как я мог забыть?.. Акуц, убери с той стороны вино!.. Или, может быть, дорогие гости, все же отведаете?.. В дороге, я слышал, вам позволено пить и есть все?
Придон тяжело дышал, им бросили вызов, ненависть начала заливать чернотой мозг, однако Скилл ответил с холодным спокойствием:
– Когда нет выбора. Но у человека всегда есть выбор. Слуги очень замедленно убирали кубки с той стороны, где сидели артане. Тцар сказал, улыбаясь с ехидцей:
– Или вы не пьете вина потому, что не доверяете себе? Придон ощутил на плече тяжелую длань Аснерда. Скилл ответил с вежливым высокомерием:
– Мы себе доверяем. Давайте так: вы пейте вино, как принято у вас, мы не будем пить, как принято у нас… Пейте хорошо, много. И будем вести неспешные беседы. О чем хотите. О небожителях, о древних воителях и славных людях, о тайнах богов и безднах магов…
Тцар чуть сдвинул брови, маг отвел взгляд, не решаясь подсказать тцару. Тот внезапно хохотнул.
– Молодцы! Завидую. Я держу спину прямой раз в год, когда принимаю присягу беров. И то потом неделю хребет трещит!.. Как вам удается все время быть вот такими… прямыми, не представляю. Ладно, пусть каждый ест лишь то, что ел у себя, пьет лишь то, что пьет дома. Гость должен уважать обычаи хозяина, но и хозяин должен чтить обычаи гостя…
Скилл внезапно застыл, потянул ноздрями. Глядя на него, насторожился Аснерд, а Тур вообще опустил нож и двузубую вилку. Придон, еще не поняв, в чем дело, проследил за их взглядами. Двое слуг водружали на середину стола роскошное блюдо. По виду оно напоминало паштет из печенки, хотя чувствовался некий странный запах, а в коричневую корочку были воткнуты нежные оранжевые цветы, испускавшие сильный аромат.
Тцар вежливо осведомился:
– Вас что-то тревожит, дорогие гости? Скилл помолчал мгновение, глаза смотрели исподлобья, а голос прозвучал ровно, даже чересчур ровно:
– Благородный тцар… не этим ли блюдом ты намерен угощать нас?
– Это на всех, – сказал тцар с натянутой улыбкой, – но, я надеюсь, вы тоже оцените умение нашего повара!
– Уже оценили, – ответил Скилл совсем холодно. – По достоинству.
Тцар встревожился, посмотрел на мага, потом на гостей, но даже Скиллу показалось, что тцар чересчур выказывает недоумение, слишком уж демонстрирует.
– И что не так? – спросил тцар.
– Мы не едим свинину, – ответил Скилл ровно. – Ваш повар, зная это, не стал подавать свинью в зажаренном виде, как вы едите обычно, но даже этот паштет он постарался украсить цветами, чтобы отбили запах. А ведь всем известно, что даже нечаянно съеденная свинина – большой грех для артанина.
Олекса ахнул, нож и вилка выпали из его пальцев, а рука взметнулась к плечу, где пальцы должны были ухватить рукоять топора. Тцар быстро взглянул в его белое от бешенства лицо.
– Вы – первые артане, ступившие в мой дворец!.. Мой повар мог вообще не знать, что артане едят, а что не едят. Или же не считал это уж очень большим проступком… и хотел, чтобы вы оценили его мастерство. Словом, не надо это рассматривать как враждебность! Если вам вид этой свинины так неприятен, я велю убрать, чтобы не смущать вас.
Он хлопнул в ладоши. Появились слуги, тцар указал на блюдо, но Скилл живо запротестовал:
– Ваше Величество!.. На благородный жест следует отвечать благородным. Я прошу вас оставить это блюдо на месте. Мы, правда, к нему не притронемся, но всем нам в самом деле доставит удовольствие видеть, как вы… будете есть это…
Он не договорил, смотрел прямо и чисто, однако даже Придон уловил глубоко спрятанное тяжкое оскорбление в адрес куявского тцара и всех на той стороне стола. Да, пусть едят это нечистое животное, пусть. Нет выше зрелища, чем видеть унижение врага.
Тцар, похоже, все же не уловил подтекста, небрежным движением головы отослал слуг в свои ниши.
Старый маг наклонился через стол к Вяземайту. Выцветшие от старости глаза смотрели серьезно.
– Я прошу меня простить, – сказал он серьезно, – я ни в коем случае не хочу никого обидеть… просто, как магу, мне важнее знать причины разных явлений или запретов, чем способы заточки мечей или как одним ударом разрубить двойной панцирь. Мне интересно, что лежит в основе запрета… есть свинину?
Вяземайт хмуро улыбнулся, кивнул в сторону Придона, Тура.
– Почему не спросить у них? Маг поморщился.
– Я знаю, что ответят. Что свинья – нечистое животное, ибо ест все… Ни одно животное не жрет все, только свинья! Это я уже слышал. Но ведь и человек ест все!
Вяземайт кивнул.
– Вот вы и ответили. Маг смотрел в удивлении.
– Не понимаю.
– Вы уже ответили, – сказал Вяземайт ровно. – Человек и свинья едят все. Мясо человека и свиньи неотличимо. В глубокой древности люди ели людей точно так же, как и всех прочих зверей. Потом, когда начали… подниматься по трудной дороге к богам, перво-наперво договорились не есть себе подобных. Но, как всегда, многие не соглашались. А когда запрет ввели силой оружия, так уж пришлось, ибо силой можно подчинить даже несогласных… то эти несогласные убивали людей уже тайком и ели, как и прежде. На базарах человеческое мясо продавали уже не как человечину, а как свинину. Я ж говорю, их мясо неотличимо. Затем, когда это стало совсем запретно, человеческое мясо могли есть только тцары, вожди племен. Но и они делали вид, что едят свинину. Так и не удавалось искоренить людоедство, что тянулось сотни и сотни лет… Если не тысячи. Людей ели, несмотря на все запреты! Только прятали под свинину… Человеческое мясо подавалось теперь не только как лакомство для сильных мира сего, но и для тех, кто отказывался, чтобы опорочить их… ибо вкусивший человечины лишался вечного царства на небесах и становился презираемым на земле.
Однорукий маг слушал с неослабевающим интересом. Придон ощутил, что сам с замершим сердцем прислушивается к этой жуткой истории.
– И тогда, – сказал Барвник понимающе, – решили запрет распространить и на свинину?
