было довериться, но потом мне встретился Мадока-сан.
– Нашла у кого искать помощи, он в астрологии полный профан, – фыркнул Хизаши, успокаиваясь. На смену отупляющему страху не успеть пришло понимание: если он не ошибается, то у них появилась реальная зацепка, та самая конечная цель, которой им так не хватало.
– Тем не менее Мадока прав, – сказал Юдай. – Звездного дождя не предвидится еще долго. Значит, дело не в нем.
– Каким образом всех убьет долина Хоси? – спросил Хизаши и сам же ответил: – Огромная природная ловушка, где соберутся оммёдзи, их ученики и толпа зрителей, пришедших посмотреть на состязания лучших из лучших.
– Ловушка? – к ним подошел Мадока и нахмурил густые темные брови. – На кого?
– Ты ему ничего не рассказала? – Хизаши повернулся к Чиёко. – Только меня сдала?
Итако пожала плечами и не ответила.
– Вот, – Мадока обличительно ткнул в сторону Юдая пальцем. – Даже он все знает. Какая же ты…
– Скотина? – ехидно подсказал Хизаши. Мадока часто любил повторяться.
– Змея.
– О… – только и мог протянуть Хизаши. – Твоя правда.
– Давайте вы продолжите спор позже, после того как мы вернем Кенту? – попросила Чиёко, и Мадока смутился. Он и прежде в присутствии дам вел себя странно, хотя бахвалился своими подвигами на любовном поприще. И вроде бы даже не врал, но, видно, банщицы-юна и подавальщицы в идзакаях не могли сравниться с шаманками или благородными девицами. Вот Кента никогда не видел разницы, общаясь на равных с аристократками и разводя церемонии с дочками крестьян.
– Значит, если считать, что цель Кенты – долина Хоси, то неплохо бы понять, чего он хочет добиться. Это помогло бы нам остановить его раньше.
– Не говорите так, Учида-сан, – попросила Чиёко. – Не говорите «остановить», это звучит…
Хизаши видел ее печальный профиль, опущенные дрожащие ресницы. Да, юная итако всегда была сильной, даже когда ее сила раздражала, задиристой, смелой, притворялась мальчишкой, но сейчас открывалась ее тонкая девичья душа.
– Это звучит так, как то, о чем мы недавно говорили, – намекнул Хизаши фусинцу.
– Я помню, – ответил тот. – Наше обещание в силе.
– О чем вы? – снова не понял Мадока. – Какое обещание? Почему я опять ничего не знаю?
Сасаки успокаивающе похлопал его по плечу.
– Это не то, что должно нас волновать. Давай лучше закажем еще закусок с собой.
Он увел Мадоку, что-то втолковывая ему на ухо, вытянувшись в струнку, чтобы дотянуться. Юдай свернул карту и посмотрел на Чиёко.
– Что еще сказали духи?
По его дернувшемуся веку Хизаши понял, как ему непросто говорить о вещах, которых он не видит. Мир духов закрыт для экзорцистов, таково непреложное правило: ты либо на стороне живого, либо мертвого, нельзя использовать живую ки и при этом путешествовать по теневой стороне, как и нельзя, ежедневно соприкасаясь с мертвецами, развить свою ки до нужного уровня. У всего на свете есть цена. И пусть ёкаев это касается не столь прямо, цену многим вещам Хизаши успел усвоить. Иногда слишком поздно.
– Больше ничего, но я ясно ощущала их обеспокоенность. Грядет нечто страшное, такое, что заставило волноваться даже мертвых. Я не могла просто сидеть на месте.
– Почему не Томоё? – вдруг спросил Хизаши.
– Потому что, когда мы догоним Кенту, я хочу, чтобы он увидел именно меня, – прямо и откровенно ответила девушка. – Не знаю, поможет ли это, значу ли я для него столько же, сколько он для меня… Но я должна хотя бы попытаться.
Они смотрели друг другу в глаза, и Хизаши видел душу Чиёко, открытую так, как, наверное, никогда в ее короткой жизни. И снова накрыло горячей волной стыда и сожаления.
– Прости, – сказал он. – Я не могу говорить за него, но думаю… Почти уверен, что он узнает тебя, даже в таком состоянии.
Вернулись Мадока и Сасаки, устроились за низким столиком, за которым резко стало тесновато, – и есть перехотелось. Сердце окольцевала такая тоска, что он молча развернулся и направился к выходу.
– Эй, Мацумото! Куда ты собрался?
Хизаши только рукой махнул и был благодарен Сасаки, который тихо сказал:
– Оставь его, пускай идёт. Ты же помнишь, он никогда не любил…
Что именно он не любил, Хизаши дослушивать не стал. Прошел сквозь пустой зал, в воздухе которого висел такой типичный для всех подобных заведений в любой части империи запах винных паров, вареного риса и кислого маринада, и с наслаждением, будто только сейчас получил возможность дышать, втянул свежий воздух наступающего вечера. Солнце уже почти утонуло за невысокой горной цепью на северо-западе, слева от дороги, и фиолетовые сумерки медленно наползали, точно из опрокинутой неловкой рукой тушечницы.
Кента поначалу постоянно все вокруг измазывал, но со временем Хизаши понял, что это было не от неумения и неловкости, а от смущения. Его щеки и кончик носа в те ранние дни обучения частенько пестрели темными разводами. Вспомнилась еще ночь в замке лорда Киномото, Кента тогда пытался написать талисман для госпожи и испачкал руки и щеку.
Говорят, боги всемогущи. Вот бы стать еще сильнее них и заставить повернуть время вспять. Хватило бы даже двух лет. И никакого демонического меча больше. К демонам его.
«Когда они поймут, что напрасно всю жизнь отвергали нас, все изменится. Веришь? Я точно знаю, что делаю, это не безумие, братик, я не сумасшедший. Все эти оммёдзи, все эти узколобые самовлюбленные старики видят только то, что находится на их горе. Но мы с тобой возведем собственную гору. Ты будешь жить, обещаю. Если для этого надо… я это сделаю… потому что так правильно… Ты веришь мне? Ты мне все еще веришь?»
Хизаши очнулся от странного то ли видения, то ли морока, привалившись спиной к стене идзакаи и держась за голову. Каждый раз, когда в ней всплывали обрывки странных чужих разговоров, он чувствовал себя невероятно уставшим и таким старым. Этот негромкий проникновенный голос был смутно знаком, но стоило открыть глаза, как он забывал и его звучание, и свои чувства, с ним связанные. Да и его ли то были чувства?
– Господин? – рядом стояла низенькая девушка в одежде служанки, с простым круглым лицом, левый глаз чуть косил. В руках – короб для еды, завернутый в платок. – Господин, вы здоровы? Может, мне позвать на помощь?
И тут она посмотрела ему в лицо, отчего выражение участия мигом сменилось ужасом. Отшатнувшись, она едва не упала и, прижав короб к груди, бросилась к повозке, в которой, как они предположили, путешествовала знатная госпожа. Хизаши ощутил жжение в правом глазу и выругался, не стесняясь во фразах. Этого еще не хватало! Он всегда хорошо себя контролировал и не позволял змеиной натуре вылезать наружу без его ведома. Были, конечно, исключения, но оправданные. Если эта служанка расскажет об увиденном госпоже, та немедля пожалуется в ближайшее управление, а там и до погони из
