Родиться женщиной – худшее, что может с тобой случиться на драккарах.
– Чего? – удивился он. – Ведь ты и есть женщина.
– В том-то и дело! – удрученно ответила я, но, пока он не начал меня жалеть, быстро обрубила: – Слишком долго объяснять. Надоело!
Каким образом мы вышли на болезненную для меня тему? Я приуныла. Хелле, заметив, что я расстроилась, напрягся и подобрался. Мне не удалось разгадать, что именно он задумал на этот раз, – слишком резким был переход от откровений к игре. Через секунду я уже кубарем полетела по земле вместе с другом, мы завозились, борясь, как пара щенков, слишком большие и неуклюжие для таких детских игр. Хелле, как всегда, был стремительнее. Подскочив на ноги, он крикнул: «Кто быстрее до ручья!» – и пустился наутек. Я изо всех сил старалась поспевать за ним. Рванула следом и понеслась что есть мочи. То, сколь ничтожно мало он рассказал о своем народе и своей жизни, я напрочь позабыла.
867 год эпохи Каменных драккаров
Поверхность пруда сомкнулась над моей головой, и я открыла глаза. Тело омывали ледяные воды, а от малейшего движения вокруг причудливо танцевали пузырьки воздуха, отражающие солнечные лучи. Я смотрела во все глаза, терпеливо ожидая, когда подводное царство успокоится после моего бесцеремонного вторжения, и пыталась разгадать, куда мог занырнуть Хелле. В воде он чувствовал себя увереннее меня и всегда побеждал в наших соревнованиях. И я была не против вроде как… Пытаться обойти его снова и снова заставляла то ли природная упертость, то ли привычка.
Но состязаться с ним было весело, и, возможно, именно искры радости в его необычных глазах заставляли меня с охотой отзываться на детские подначки. Вода в озере успокоилась, пока я недвижимо застыла под водой, и теперь лучи скупого мидгардского солнца пробивались сквозь прозрачную толщу. Вокруг никого. Мелких рыбешек мы распугали, а ничего крупного, боюсь, в этом озере отродясь не водилось.
Я сделала несколько осторожных гребков, продвигаясь ближе ко дну, чем к поверхности. Давящее чувство в груди доставляло неудобство, и я знала, что совсем скоро легкие начнут гореть, требуя выдохнуть и вдохнуть снова. У меня не так много времени, чтобы поймать этого мальчишку. Но его нигде не было.
Проплыв под водой небольшой круг, я разочарованно рванула на поверхность. И в ту же секунду, как моя голова показалась над гладью, а в грудь хлынул спасительный воздух, я почувствовала, как тиски сжимаются вокруг моей лодыжки, пытаясь снова утянуть в глубины. Да, в водных забавах с Хелле я никогда не могла одержать верх. Как и в любых других.
Я лягнула скользкое от воды тело, сопротивляясь погружению, но он был упорным. Смех мешал мне нормально вдохнуть, чтобы притворно сдаться, а потом показать ему, что почем. Но очень быстро Хелле оставил попытки, подплыл под меня и, выныривая, приподнял мое тело, а после легко отшвырнул от себя. Крича и смеясь, я полетела в воду, как большой камень, подняв кучу брызг.
Мы играли, пока губы не посинели от холода. Даже самые теплые деньки в Мидгарде не дадут слишком много солнца. Выбираясь из воды, мы еще вяло брызгались. Но, оказавшись на суше, закутались в покрывало, которое всегда покоилось в моем заплечном мешке, и дружно затряслись, пытаясь усесться вместе на поваленное у воды бревно.
– Знаешь, – стучал зубами Хелле, – мы могли бы разжечь костер.
– Пф-ф-ф, – отфыркивалась я, пока с моих волос капала вода. – Через пять минут тебе станет жарко, ведь ты никогда не мерзнешь.
– Но ведь тебе – нет, – резонно заметил он и, откинув покрывало, вскочил. Он укутал меня освободившимся концом ткани, которая успела нагреться от его тела, и рысцой убежал в пролесок.
Меня поражало, каким теплокровным он был. Может быть, его люди и были исконными жителями нашего мира? Кому еще могло быть вообще комфортно в такой холодрыге? Может быть, светловолосые и белокожие вроде меня и моих родных – пришельцы здесь, поэтому мы так сильно мерзнем и поэтому нам так тяжело дается эта суровая жизнь. Хелле вот не прекращал бегать в набедренной повязке в любую погоду, его не смущал ни дождь, ни холодные ветра. Казалось, ему здесь самое место. Вот бы увидеть его родных. Все ли они такие?
Пока я размышляла и гадала, Хелле натащил веток и вереска столько, что костер можно было жечь всю ночь.
– Ты что, собрался остаться здесь жить? – шутливо спросила я.
– Мне бы хотелось, – невнятно пробормотал он, косясь на меня, пока сооружал домик из крепких ветвей над кучей вереска. Затем споро выбил искру, раздувая пламя, и не успела я оглянуться, как веселый огонек лизнул сухой кустарник и пламя костра занялось.
– У-у-ух! – обрадовалась я, поднимаясь с бревна.
Мне хотелось быть поближе к огню, чтобы погреть закоченевшие ладони. Мы еще никогда не купались в озере так запоздно и обычно успевали просушить одежду на солнце, прежде чем наступал вечер. Но сегодня последние лучи солнца светили, когда мы только еще боролись в воде. Сейчас небо заволокло тучами, и, хотя ветра не было, я озябла.
– Давай просушим твою одежду, – предложил Хелле, с жалостью смотря на меня.
– Да брось, – смущенно отмахнулась я.
– Давай-давай! – шутливо прикрикнул он. – Не прощу себе, если ты снова заболеешь.
– Разве у тебя больше нет волшебного мела, чтобы вылечить меня? – хитро улыбнулась я.
– Это не мел, дуреха! – захохотал этот остолоп. – Это лекарство.
– Выглядит как мел, – заворчала я, растерянная оттого, что он смеялся надо мной.
Под его полустрогим-полунасмешливым взглядом я отошла за дерево и стянула все мокрое, снова завернувшись в покрывало, которое тоже, к слову, было каким-то отсыревшим. Вернувшись к Хелле, протянула ему одежду и, когда он потрепал меня по влажным волосам, не выдержала и пнула его. Но он проворно отскочил и засмеялся, пританцовывая. Я раздосадованно затянула узел покрывала вокруг плеч с такой силой, что ткань затрещала. Ничего, я еще найду возможность отомстить.
Пока Хелле развешивал мою одежду на ветках, я села поближе к костру, ощущая, как сырость уходит из ткани покрывала и оно начинает согревать меня сухим теплом. Я подтянула заплечный мешок, чтобы разделить с этим несносным Хелле то, что стащила утром из кухни. Закончив с одеждой, он подошел и сел прямо на голую землю, ничуть не заботясь о холоде или неудобстве.
– Может, хотя бы мешок подстелешь, чтобы не сидеть прям так? – проворчала я.
– Шутишь? От костра земля просто-таки горячая! – воскликнул он.
– Еще бы! – фыркнула
