— А раз мы этого хотим, — громко произнес Дагомаро, возвращаясь в кресло, — то придется перегрызть пару глоток. — И улыбнулся: — Впрочем, мы это умеем.
— Ты говорил об угрозе, но захват Валеманской группы — это уже не угроза, а тычок, — медленно произнес Фраскетти. — Болезненный тычок.
— Землеройки проверяют нас на прочность, — сипло произнес Онигеро и откашлялся. — Если поддадимся — на переговорах они не отступят ни на шаг.
— Согласен, — кивнул Дагомаро. — Мы обязаны вернуть Валеманскую группу до начала переговоров.
— Которые в этом случае могут не начаться, — бросил Дзинга.
— Аргументирую: мы не можем садиться за стол слабаками, нужны козыри.
— Звучит логично.
— И еще нам следует укрепить армию, — продолжил консул. — Землеройки покупают у галанитов оружие? Отлично! Продемонстрируем силу. Адмирал?
— Генеральный штаб предлагает сформировать две дополнительные бригады и одну эскадру в западном секторе архипелага. Кроме того, необходимо срочно доукомплектовать существующие подразделения техникой.
— Теперь я понял смысл сегодняшнего совещания, — язвительно заметил Дзинга. — Две новые бригады и техника!
— И что?
— То, Винчер, что ты — главный производитель оружия.
— Но не единственный.
— Но ведь армии потребуется самое лучшее, а твой холдинг опередил всех.
— Кажется, я не забываю делиться открытиями Гатова, — с трудом сдерживая злость, ответил консул. — И вы все неплохо зарабатываете на инвестиции, которую я сделал много лет назад.
— Мы говорим об оружии, — напомнил Дзинга. — На войне ты разбогатеешь.
— Потребуется много металла с твоих шахт, энергии с твоих электростанций и грузовых судов с твоих верфей. Война — это не только патроны и пулеметы, дружище. Война жрет все.
— И тут мы подходим к действительно важной теме, — громко произнес Фраскетти. — Винчер, ты забываешь об одной мелочи: казна Ушера большая, но не бездонная.
— И я хочу, чтобы именно мы, ушерцы, продолжали ею распоряжаться. Если для этого нужно драться, мы должны драться. Но не голыми руками.
— Хватит лозунгов, — поморщился Фраскетти. — Мы уже решили, что будем драться.
— О чем, в таком случае, мы говорим?
— О казне, которая не бездонная, — твердо произнес сенатор. — Ты готов поставлять технику в кредит?
— А ты?
— Я?
— Нам потребуется еще одна эскадра, — улыбнулся Дагомаро. — С твоих верфей, Фил, с твоих. И я задаю тебе тот же вопрос: будешь вооружать страну в кредит? То есть за собственный счет? Будешь вкладывать свои средства в наше общее будущее? Я — буду. Не один, разумеется, а только в том случае, если каждый из вас согласится на эти условия. Если мы сожмемся в кулак, о который Компания разобьет физиономию. Мы готовы к этому? Мы все еще жлуны в этом Банире?
— Мы — жлуны, — подал голос Фраскетти. — Лично я кредит предоставлю, потому что кардониец. Потому что ушерец. Потому что я здесь главный и мои дети станут главными после меня!
* * *
Семейным, или, если можно так выразиться, наследным, увлечением анданийских даров Лиронг было коллекционирование оловянных миниатюр, именуемых в простонародье «солдатиками». Но не тех примитивных фигурок, что продают на ярмарках по пятьдесят грошей за коробку, а маленьких, с любовью воссозданных и аккуратно раскрашенных скульптур, в точности копирующих обмундирование и вооружение реальных воинов. Рыцари, ландскнехты, первые артиллеристы, первые мушкетеры — по коллекции Лиронгов можно было изучать историю военного дела Герметикона от Эпохи Ожерелья до наших дней. Именно Герметикона, поскольку увлеченные дары не ограничивались родной Анданой. В коллекции были представлены лингийские егеря и офицеры Астрологического флота, верзийские гренадеры и каатианские стрелки, летчики и моряки, механики из броневойск и кавалеристы. Тысячи фигурок и тысячи мундиров: пышных, с аксельбантами, золотыми погонами и широкими поясами и простых, рациональных, которые стали шить в последнее время; офицерских и солдатских, парадных и повседневных. Коллекция даров Лиронг охватывала все армии и рода войск, каждая миниатюра была уникальной, однако объединяло их то, что все они изображали мужчин.
Потому что война — не женское занятие.
Эта аксиома не подвергалась в Герметиконе сомнению. Точнее — почти не подвергалась, и на богатой, но считающейся провинциальной Кардонии вот уже двадцать лет женщин принимали на военную службу, с тех самых пор как свободолюбивая дочь консула Даркадо делом доказала, что является лучшим летчиком Ушера. Солдатскую лямку кардонийки не тянули, служили астрологами, радистами — на должностях, где требовались усидчивость и внимание, и, по заложенной Рози Даркадо традиции, — пилотами. И носили особую форму, отсутствующую в коллекции анданийских даров, форму, разработанную специально для них. Форму, которая великолепно сидела на Кире Дагомаро. И не только потому, что сшил ее лучший портной Тахасы, не только.
В свои двадцать три Кира обладала превосходной фигурой — не юношеской, еще слегка угловатой, а женственной, демонстрирующей, что прекрасная роза находится в самом расцвете. Стройная, подтянутая, с небольшой грудью и округлыми бедрами, она привлекала мужские взгляды, а строгость синего кителя и черной юбки лишь добавляла девушке шарма.
Однако бригадир Хоплер повидал на своем веку много женщин, в том числе пилотов, и не отвлекался на подчеркнутые мундиром прелести.
— Майор Дагомаро!
— Да, мой бригадир, — по-уставному отозвалась стоящая навытяжку Кира.
— Вам понятна причина наложенного взыскания?
— Так точно, мой бригадир.
По мнению девушки, на этой фразе встречу можно было заканчивать: разнос проведен, взыскание наложено, обещание отдать под военно-полевой суд прозвучало, чего еще? Но Хоплер считал иначе.
— Ваше самоуправство могло привести к международному конфликту, коммандер Дагомаро, — строго продолжил бригадир, холодно глядя на Киру. — Вы понимаете, что из-за ваших действий наши страны оказались на пороге войны?
— Да, мой бригадир.
Справа от Хоплера сидел полковник Вестербильд — прилетевший из Тахасы военный атташе Приоты, — и именно поэтому бригадир не мог остановиться слишком рано. Политика, чтоб ее, проклятая политика. Кира старалась не обращать внимания на землеройку — поздоровалась едва заметным кивком, после обращалась исключительно к командиру, но постоянно ощущала на себе заинтересованный взгляд полковника. Понравилась красивая девушка? Возможно. Лицо Киры было столь же привлекательным, как фигура: густые рыжие волосы, стянутые сейчас в тугой узел, карие, с золотыми искорками глаза, не очень большие, но живые, маленький, чуть вздернутый носик и большой рот, который мог испортить кого угодно, но только не Киру. Девушка была красива, но понимала, что интерес Вестербильда вызывает не столько ее внешность, сколько фамилия. Землеройка с нетерпением предвкушал, как будет измываться над дочерью консула. Слегка печалился отсутствием публики — на разнос Хоплер не позвал даже высших офицеров базы, — но был полон решимости высказать «вздорной девчонке» все, что о ней думает.
