— Все, что ты сейчас можешь сделать, — говорит он, гипнотизируя ее голосом и взглядом, успокаивая как многих испуганных девчонок, — никому нас не выдавать. Только так мы сможем хотя бы попытаться спасти всех, кого я увидел. На самом деле мы чертовски устали в одиночку бороться, но я не могу подвергать и тебя такой опасности. Достаточно того, что теперь есть кому позвонить, если понадобится информация, раз уж ты наши биографии так здорово раскопала.
— Конечно, — с готовностью кивает Савва. Ее щеки горят. — Все, что угодно. Скажи, а это только в Икстерске происходит?
— Нет, — Джа убирает руки, и Савва делает глубокий вдох, будто не решалась дышать, пока он к ней прикасался. — Мы объездили несколько городов, везде одно и тоже. Но в Икстерске хотя бы понятно, куда нужно ехать. Я ведь не вижу точку на карте или адрес. Иногда краем глаза замечаю таблички на домах вокруг, чаще всего ориентируемся по общему виду улицы.
— Икстерску повезло.
Джа смеется, и Джен чувствует, как в кабинке для троих стало тесно.
— Раз все выяснили, я пойду домой, — говорит он, выбираясь из-за стола. — Джа, я расплачусь и пепельницу заберу. Если что, телефон будет при мне.
Пророк кивает благодарно.
В баре народу прибавилось. Коса с суровым видом пробивает чеки, разливает алкоголь на глаз по стопкам. Джен терпеливо ждет, пока с барной стойки снимут осаду клерки, оттрубившие до звонка в крысиных бегах, оголодавшие и взвинченные.
— Кабинет освободили? — интересуется Коса, протягивая терминал Джену.
— Нет. Они там надолго. Наверное.
Коса хмыкнул. Полез под стойку, выудил из недр легендарную пепельницу, водрузил на стол.
— Оля девчонка резкая, но хорошая.
— Я уже понял, — улыбается Джен. — Спасибо за пепельницу.
— Да на здоровье.
Яркое вечернее солнце жарит рыжим огнем пыльные тротуары. Джен шагает вдоль желто-синих пятиэтажек, недавно обтянутых сайдингом, они сменяются частным сектором: местами перестроенным в двухэтажные особняки, местами осевшим по самые окна деревянных лачуг. Этот город знаком Джену каждой канавой, каждым холмом. Еще не старый, но уставший от запущенности. И недолюбленный. Может, сам город породил их с Джа и поставил на защиту жителей, чтобы заслужить хотя бы благодарность? Может, именно городу не терпится раскрыть карты «вот, что я для вас сделал, любите меня в ответ, и я сделаю больше»? Может, они с Джа готовы открыться? И их примут. Их поймут. Джену жарко от одной мысли о том, что дар и боль Джа станут всеобщим достоянием. О том, что с армией в арсенале инквизитор пророку станет без надобности. О той свободе, в которую поверить невозможно.
Глава 8
Утром в саду Джена встречает воробьиная стая. Хулиганы устроили слет на понурых плечах яблони, чирикают во все горло, натрясли с веток зеленых яблок.
— Джен! — окликают сверху, это заспанный Джа высунулся из окна спальни по пояс. — Шугани их граблями. Только под яблоню не становись, прилетят снаряды по темечку.
За граблями идти в сарай Джену лень, зато рядом клумба с розами под щебнем. С корточек Джен прицеливается камешком и пускает пулю в одного из горластых. Попал. Серая туча с гамом взмывает в небо.
— А вот нефиг мои яблоки жрать, — бурчит Джен им в спины.
В мастерской терпеливо ждет ярко-синяя Хонда, которую списали за отказ заводиться. Переодевшись у порога, Джен сразу идет к ней.
— Ну и что же с тобой не так? — спрашивает, опустившись на колени перед молчаливым пациентом. На бензобаке всего пара царапин, их даже не заметили при первом осмотре. Подставка с инструментами стоит рядом, Джен подтягивает ее к себе за ножки, задумавшись на минуту, с чего стоит начать.
Свой первый мотоцикл Джен разобрал в четырнадцать. Отец выкупил у начальника смены потрепанную Яву 634 модели. Старушка свистела, гремела, но послушно катала счастливого пацана по проселочным дорогам. И бегала бы дольше, если б однажды, наслушавшись баек о выправлении погнутой вилки в поле подручными средствами и фиксации разболтанного ступечного подшипника кусками бритвенного лезвия, Джен не решил раскрутить мотоцикл как конструктор.
Для проведения операции пришлось выселить из гаража во двор отцовскую Семерку. Помогать отец отказался, зато подарил Джену набор ключей, плоскогубцы, катушку медной проволоки и моток изоленты. Этого джентльменского набора хватило, чтобы разобрать Яву по гаечкам. Прежде чем снять любой болтик, Джен скрупулезно зарисовывал его положение на общей схеме. Он вычертил строение Явы до втулок, оставив нетронутым только двигатель. Но со сборкой все равно возникли проблемы. Мужики из соседних гаражей приходили поглазеть и дать бесполезные советы. Кто-то приносил инструмент, за что Джен был очень благодарен. Кто-то норовил залезть под руку, хватал разложенные детали, таких Джен прогонял грубо, не разбирая, насколько он дружен с отцом. Часами Джен просиживал в библиотеке, выбирая нужные статьи и книги, чтобы затем ползать на коленях по бетонному полу, сверяя свои чертежи с журнальными. В итоге, спустя два месяца, Ява откликнулась на толчок кикстартера и довольно заурчала. Через неделю Джен продал мотоцикл, чтобы купить новый, с настоящей серьезной поломкой.
— У нас гости, — Джа привалился спиной к заблокированной створке ворот, а вторую, загораживая проход, придерживает рукой. — Адвокат из бара… Он не один, — говорит Джа, и у Джена холодеют пальцы.
Все документы, деньги и оружие — в комнате наверху. Здесь же, в мастерской, между коробок с запчастями спрятаны дубликаты паспортов, несколько тысяч на первое время и пара Чезетов (как же Джен ненавидит огнестрелы!). Все это на крайний случай.
Бежать — крайний случай.
Аккуратно развесив инструмент на подставке, Джен вытирает тряпкой руки.
— Сколько их? Без ордера ни одна тварь…
— Он не полицию привел, — обрывает Джа, и по ровному собранному голосу Джен слышит, насколько серьезно они влипли. Самому пророку очень хочется, чтобы за стенами их крепости стоял целый батальон ОМОНа вместо нынешних визитеров. — Джен, там… Я могу ошибаться, я ведь только жертву вижу со своего ракурса, но, похоже, там один из убийц.
— Что?
— Руки. Его руки, я их помню, — тараторит Джа. Отпустив дверь, придерживает ее теперь носком и жестикулирует, показывает на себе. — Очень худые. Пальцы длинные, кожа и кости, с сильно проступающими венами. Похоже на кисть скелета.
— Когда?
— Зимой еще.
У Джена память щелкает слайдами. Зимние вылазки он помнит отчетливо — редкие, опасные и кровавые, будто компенсировали количество красочностью и витиеватым сюжетом. Зимой вместо Нортонов приходилось расчехлять серебристо-голубую одиннадцатую Ладу, которая сейчас греется под брезентом между сараем Джа и малиновыми зарослями. Машина надежная, проверенная, подстроенная Дженом под себя до наклона педалей, и совсем незаметная в четырехколесном половодье Икстерска.
Но вычищать улики в ней на порядок муторнее, чем с мотоцикла.
— Или не зимой?.. — сомневается пророк, трет виски. — Не, не зимой, весна поздняя, мужик был в легкой куртке. В канаве…
— Хирург с теплотрассы? — догадывается Джен.
Пророк кивает, да и предположить иной вариант сложно. За всю весну они выезжали к семерым. Трое из них уже в тюрьме, двое вряд ли выжили от встречи с Дженом, шестым была женщина. Остается только мерзопакостная тварь, умудрившаяся исполосовать жертву, и не убить ее, а бросить умирать в канаве теплотрассы.
— Это плохо. Я его не видел.
— Это он, — настаивает Джа.
Бежать теперь совсем не вариант. Не торопясь, Джен переодевает замасленную футболку и достает из-под залежей чопперских сидушек складной автоматический нож, сует его за пояс под удивленное хмыканье Джа (об этой заначке пророк не догадывался); длинная футболка отлично прикрывает неброскую рукоять.
— Что ж, пошли, пообщаемся со старыми и новыми друзьями.
