стульчака его снимать?! Мы не договорили!
Айра вздохнул:
– О чем тут говорить? С ее прекрасным миром случился коллапс: любовь пришла в конфликт со свободой, а свобода – с материей в виде оплодотворенной яйцеклетки. Процесс нельзя было повернуть вспять. Альба отказалась мечтать, отказалась рожать, потом отказалась жить. Мальчишку извлекли из ее тела… потом.
Еле слышно потрескивали вентиляционные трубы. Прошла целая минута, прежде чем в конце коридора появился, неуверенно ступая, Тимор-Алк.
– Пошли? – спросил Айра и не двинулся с места.
– Тогда пошли, – Крокодил поднялся.
– Пошли, – Айра по-прежнему не шевелился. – Я не уверен, что правильно рассчитал. Что можно что-то изменить. Что это вообще в человеческих силах.
– Пошли, – Крокодил протянул ему руку.
Айра посмотрел на него снизу вверх:
– Спасибо.
Крокодил рывком помог ему встать на ноги.
* * *
Одну за другой они миновали три двери, похожие на кожистые мембраны. Айра открывал проход, касаясь сенсора ладонью: тогда мембрана меняла цвет с черного на опалово-розовый. Чтобы пройти сквозь нее, надо было двигаться очень плавно: в ответ на резкие движения мембрана застывала, делаясь совершенно неодолимой, и тогда проходящий застывал в ней, как в бетоне. Отвратительное ощущение.
Перед четвертой дверью – диафрагмой – случилась заминка. От прикосновения к сенсору металлическая диафрагма дрогнула, и высокий детский голос сказал немного смущенно:
– Прошу прощения, Консул, три секунды назад Мировой совет отозвал ваши исключительные полномочия. Нет решения. Совет желает рассмотреть ваши аргументы еще раз. Нет решения.
– Это зря, – тихо пробормотал Айра.
И плотнее прижал руку к сенсору.
Долю секунды Крокодил видел, как рука Айры прорастает десятком зеленых побегов, как ростки-щупальца вживляют себя в металл. Потом наваждение исчезло. Голос системы замолчал на полуслове, сенсор потускнел, диафрагма раскрылась.
– Вот и нет больше обратной дороги, – сказал Айра себе под нос. – Экая удача… Пошли.
* * *
Здесь было невероятно сухо и до невозможности тихо. Крокодил поразился, каким шумным может быть человеческий организм: стук сердца, звук дыхания, еле слышные вздохи кишечника казались теперь оглушительными.
В центре большого темного пространства помещалась прозрачная сфера, и в ней, медленно перемещаясь, плавали желтые огни. Это зрелище гипнотизировало; огни размером с большое яблоко двигались по внешней спирали вверх и по внутренней спирали вниз, и было их несколько десятков, не меньше.
– Это и есть стабилизатор? – не удержался Крокодил.
– Это аварийная лампочка, – сквозь зубы процедил Айра. – Стабилизатор снаружи…
Консул стоял теперь ближе всех к центру пространства. Его многочисленные тени двигались, причудливо изменялись на стене купола, на изогнутой поверхности, покрытой знаками, стрелками, символами и чертежами. Кто оставил эти письмена, для кого? Инструкции инженерам-ремонтникам? Но ведь инженеры Раа не умеют чинить стабилизатор…
Дверь-мембрана за их спинами медленно темнела, из опаловой делаясь черной. Пришельцы стояли на разном расстоянии от светильника, их тени перемещались по неровной стене, сливаясь, перетекая, будто отражения в железном изогнутом зеркале.
Айра перевел взгляд с Крокодила на Тимор-Алка и обратно. Встал спиной к свету, лицом к теням, и поднял руки; тени подняли руки, короткие и длинные, прямые и дугообразные – в зависимости от кривизны поверхности, на которую падали в этот момент.
– Вот я – идеальный образ, тени – воплощения. Проекции на материю. А где творец?
– Творец – это свет, – хрипло сказал Тимор-Алк.
Айра удовлетворенно кивнул:
– Принято… Мы можем входить сейчас – или требуется несколько минут для подготовки?
– Сейчас, – ровно отозвался Тимор-Алк.
– Андрей?
– Сейчас, – Крокодил сглотнул.
– Начинаю обратный отчет. Десять, девять, восемь, семь…
Голос Айры звучал бесстрастно, как будто он снова был на острове, окруженный подростками, желающими сдать Пробу.
– Шесть, пять, четыре…
Крокодил старался сдержать дыхание, не оглушать себя и других шелестом воздуха в ноздрях и гортани. Но, едва добившись относительной тишины, начинал задыхаться.
– Три. Два…
– Одну минуту, Консул.
Крокодил содрогнулся. Айра замолчал, не закончив счет; над аварийным светильником, над плавучими огнями возникла новая тень – будто кто-то баловался фотошопом и смастерил силуэт из дыма и грязного снега.
– Бюро взяло на себя обязательства перед обществом Раа, – сказал чужой и внятный голос. – Вы находитесь в сердцевине действующего стабилизатора. Нет ли у вас намерения повредить его?
– Нет, – сухо отозвался Айра. – Такого намерения нет и не может быть.
– Прошу прощения, Консул. В случае если ваши действия будут нести угрозу стабилизатору – как Бюро должно это расценивать? Как отказ от сотрудничества либо как несчастный случай?
– Как несчастный случай, – помолчав, сказал Айра.
– Должно ли Бюро устранить угрозу стабилизатору в случае, если такая угроза все-таки возникнет?
Айра молчал почти минуту. Крокодил испугался, что тот вообще не ответит.
– Да, – глухо сказал Айра. – В случае если угроза стабилизатору возникнет, принимайте меры, какие сочтете нужными.
– Вы понимаете, что такие меры повлекут за собой прекращение индивидуальных жизней трех человек, находящихся внутри объекта?
– Да, – на этот раз Айра не медлил. – Могу я попросить о совете?
– К сожалению, Консул, в ситуации, которая сложилась, Бюро не может советовать вам. – Силуэт дрогнул и чуть изменил очертания. – Прощайте.
И силуэт исчез. Желтые светящиеся шары продолжали свое плавное, завораживающее движение.
– Начинаю обратный отсчет, – помолчав, сказал Айра. – Десять, девять, восемь…
Крокодил закрыл глаза. Ему вдруг сделалось легко, гораздо легче, чем было до появления представителя Бюро; какие-то знаки были расставлены по местам, какие-то шестеренки сцепились, и частицы мозаики сложились точно и просто. Дело не в страхе, сказал себе Крокодил. Дело в том, ради чего его преодолеваешь. Я преодолел страх смерти, потому что есть вещи важнее, чем моя жизнь. Айра преодолел страх ошибки, потому что есть вещи ценнее, чем его правота. А Тимор-Алк… мальчишке труднее, чем нам, вместе взятым, потому что ни я, ни даже Айра не можем представить всех страхов мальчика, который наполовину Тень, но и он перешагнул через страх – а сколько он раз через него перешагивал на наших глазах еще тогда, на острове. Он хозяин себе, этот метис. Он здесь по праву.
– …Три, два, один. Ноль.
Задрожал воздух.
Все тени, которые отбрасывал в эту минуту Крокодил, отслоились от стены и пошли ему навстречу, с каждым шагом обретая объем.
– Дышим, – издалека, будто из тумана, донесся голос Айры. – Не забываем дышать.
Крокодил втянул в себя воздух ртом и почувствовал, как высыхают, трескаются губы.
И он вошел в свои тени, как в реку.
* * *
Шумела вода, но не умиротворяюще, а скорее тревожно. В отдалении грохотал водопад; Крокодил стоял на четвереньках в теплом и чистом песке. Перед ним, в пяти шагах, лежал на берегу труп Тимор-Алка, мокрый, зеленый, с проломленным черепом.
– Ахха…
От
