Арбалеты выстрелили еще раз, и десятки всадников, оказавшихся в ловушке внутри горящего полукруга, бессильно вылетели из седел.
– Щиты! Крыша!
Щиты пехотинцев в первом ряду поднялись над головой. Неожиданно нападавшие, которым уже казалось, что они пробились сквозь строй пехоты, очутились в непростой ситуации. Их лошади словно попали в зыбучие пески. Щиты пехоты создали ровную поверхность без зазоров, в которые можно было бы вогнать наконечник копья, а удары саблей и топором не имели видимых результатов. Несколько мгновений Всадники Бури отчаянно колотили в возникшую преграду, но вдруг один, второй, третий конь заржали и упали на землю. На глазах Вархенна под щиты проскользнули два солдата, державшие дротики обеими руками, как тяжелые копья. Быстро прошли между своими товарищами, добрались до лошади и нанесли двойной удар, чуть ниже стеганых доспехов. Животное захрипело, зафыркало, потоки яркой крови пошли из ноздрей и рта, и оно повалилось на землю. Его наездник был убит прежде, чем успел встать на ноги. Менее чем за полминуты все кочевники, попавшие вглубь строя, были мертвы. Так же, как и их лошади.
– Стена!
Линия выровнялась. Солдаты сомкнули ряды, между щитами не прошел бы даже кончик ножа. Мечи плашмя ударили по прочно окованным верхним краям павез и из трех сотен глоток раздался яростный, вызывающий рев. Семнадцатый Полк имел двухсотлетние традиции, был гордостью Восьмого Пехотного Соединения, потому никакие кривоногие конюхи не будут считать их мясом для затупления мечей.
Всадники Бури оказались в ловушке, с баррикады их без перерыва осыпали болтами, выцеливая фигуры с расстояния в пятьдесят футов прямо на фоне пожара. Сверху, со скал над проходом, также сыпался град болтов. Кочевники падали на землю сами или вместе с лошадью. Охваченные полукольцом горящих возов силы врага таяли на глазах. Последние несколько десятков всадников метались во все стороны, пытаясь выбраться из ловушки. Проломы в баррикаде были несколько ярдов в ширину, но перед большинством из них были сложены дополнительные кучи дров и ветвей, которые горели сейчас не хуже тех же повозок. Только в месте магической атаки дров не было, их сдуло вместе с фургоном. Именно там уцелевшие наездники искали выход.
Дарвен–лав–Гласдерн не мог им этого позволить.
– Рота! Вперед! Беглым градом!
Стоящие в первой линии разошлись, пропуская вторую роту. Солдаты умело сформировали свободный строй и начали атаку. Первая шеренга метнула свои дротики и остановилась. Вторая прошла сквозь них, дала залп, и также встала, третья, четвертая и пятая повторили атаку. В то время, когда последняя шеренга метала дротики, солдаты первой взяли щиты и вытащили мечи…
***
Велергорф прикрыл глаза и тяжело вздохнул:
– Клянусь яйцами Дикого Быка! Лучше описать я не смогу. Первая шеренга бросает дротики и останавливается, ее обходит вторая, бросает и встает, идет третья, бросает и встает… И так до последнего солдата. Беглый град, так они это называют, и только раз я видел такую атаку собственными глазами. У входа в долину Варес. Если хорошо выполнить этот прием, то последний дротик выбрасывается в тот момент, когда первый еще летит, и прежде чем противник очнется, рота смыкает строй и бьет его в полную силу. Так было и там. В тот день, когда показали се–кохландцам, что мы можем быть такими же жестокими и безжалостными, как они…
– А ты принимал участие в этой атаке? – спросил Кеннет.
Десятник усмехнулся.
– А как же. Я шел вперед вместе с подполковником, который командовал второй, вспомогательной ротой. Ничто не могло меня тогда остановить…
***
Солдаты прижали Молний к пролому. На этот раз ситуация изменилась, кочевникам некуда было деваться, дорогу им преградила стена огня с одним только узким проходом, через который они могли проходить поодиночке, ведь жар, исходящий от горящих фургонов сужал путь до нескольких футов. Град дротиков дал ошеломляющий результат – всадники и лошади падали, создавая клубок тел, метущийся в крови и грязи. Из двухсот Всадников Бури осталось меньше шести десятков, остальные были уже мертвы или умирали. Зажатые между горящими повозками, стеной щитов и мечей имперской пехоты, они перестали пытаться выбраться наружу, и развернули лошадей в сторону нападающих мееханцев. Длинные копья наклонились в сторону противника. Солдаты укрылись от них щитами и добрались до лошадей.
– Щиты! Крыша!
Щиты пошли вверх. Обученные сражаться лошади пробовали кусаться, вставали на дыбы, били копытами, но безрезультатно. Пехотинцы первой линии сосредоточились на удержании щитов на нужной высоте, в то время как вторая линия пошла в атаку. Солдаты проходили под щитами товарищей и добирались до лошадей, вбивая дротики и мечи в грудь или резали бабки. Стеганая броня не защищала от сильных ударов в упор, а обернутые вокруг ног кожаные ремешки не мешали лезвиям. Ржание и визг раненых лошадей слышали, наверное, и на вершине Лысицы.
Через несколько мгновений первый ряд упал на землю, пехота пошла вперед, на ходу добивая всадников и лошадей. Вархенн держался позади, понимая, что в сутолоке и тесноте прямого столкновения его топор будет только помехой. Все перемешалось, пехота, кочевники, животные. Часть всадников, чьи лошади были ранены, спрыгнули на землю и сражались пешими. Только в бою в толпе и тесноте мееханская пехота не знала себе равных. Тяжелый щит почти полностью прикрывал солдата, а под его прикрытием быстро и умело работал меч. Пехотинцы стремились к ближнему бою, к сокращению дистанции, когда не было никакой возможности размахивать тяжелой длинной саблей или топором. Они били щитами, сбивая противника с ног или ломая ему кости. Убивали быстро и умело, как только и могут профессиональные солдаты. Через несколько минут все было кончено.
– Назад! – приказал лейтенант.
Пехота отступила с поля боя, оставив на окровавленной земле две сотни мертвых кочевников. Насколько он мог видеть, только несколько солдат были ранены в прямом столкновении. Когда мееханцам удавалось навязать противнику свои правила боя, их обучение и вооружение превращало каждый отряд в машину смерти.
Приближался полдень, и пока победа была на стороне Семнадцатого.
– Так ты, выходит, не сражался?
***
– Не в тот раз, господин лейтенант. Я был сзади, и как дурак сжимал в руках топорище. Я бы им только мешал в толчее, с просьбой освободить мне место для замаха топором. Я ведь был гонцом, а гонец не прется в первые ряды. Но, – Велергорф криво улыбнулся, – я надеялся, может кто вырвется или еще что–нибудь…
