Тцар кивнул, без всякого удовольствия лущил орехи и выкладывал пустые скорлупки в длинную цепочку. На лбу собрались морщины, отстраненный взгляд проникал сквозь орехи, чашу и стол, уходя в глубь земли. После долгой паузы Щажард поинтересовался:
– И что наши доблестные гости заметили достойное для торговли?
Скилл ответить не успел, тцар очнулся, обвел всех взором царствующего льва, великолепно небрежным жестом отмахнулся от канцлера, как от мелкой мухи.
– Да хватит о делах! Расскажите, герои, что интересного увидели вообще? Здесь, в моей стране? У правителя глаза привыкают, многие язвы остаются незамеченными. А вы, с вашим свежим взором сынов Степи…
Скилл сказал медленно, с неспешностью, словно отвечал не сын могущественного тцара, а сам тцар могучей Артании:
– Нам знаком мир твоей страны, тцар. Нового ничего не увидели, ибо ни башен магов, ни лежбищ драконов нам не показали… Правда, мы посмотрели, как ваши лучники упражняются… Очень интересно! Нам очень понравилось. Встретили и вашего полководца, неустрашимого Дуная…. Кстати, где он? Но это пустяки. Я не хочу отнимать у вас время, вы заняты очень важным делом, я сам люблю эти орехи… потому сразу скажу о главном.
Придон задержал дыхание. Вся душа тряслась и отчаянно молила брата, чтобы он сказал все правильно, чтобы тцар понял и принял.
– Говори, – обронил тцар.
Он с легкостью расколол орех двумя пальцами, лицо стало строже, а глаза – внимательнее.
– У тебя есть дочь, – сказал Скилл просто. – Ты ее любишь и бережешь больше всего на свете. У меня есть брат, вот он сидит… взгляни!.. которого я люблю и пытаюсь тоже защитить даже от падающего с дерева листочка, хотя о его голову можно разбить все скалы Куявии, ха-ха!… Я хочу, чтобы ты отдал свою дочь за моего брата. Уверен, что мой дядя, он сейчас замещает моего отца, тцара Артании, даст добро на этот брак.
Наступила мертвая тишина. Даже артане сидели не дыша, а у тцара дыхание перехватило от гнева. Лицо медленно начало наливаться кровью. Послышался хруст, из кулака посыпались измельченные в пыль орехи. Брови сдвинулись над переносицей, под сводами прогремели первые раскаты грома, молния в полумраке блеснула пока еще слабо, даже не молния, а зарница, предвестница страшной грозы.
Неожиданно подал голос Щажард.
– Тцар, – обронил он с почтительным предостережением, – ты всегда был мудр и осторожен. Потому Куявия вот уже много лет процветает, стада множатся, народ тебя славит. Ты давно уже… давно!.. не принимал быстрых решений.
Тцар метнул в его сторону лютый взгляд. Грудь оставалась вздутой, как у петуха перед мощным «кукареку», от всего могучего тела пахнуло жаром, повисла мертвая тишина. Тцар медленно выдохнул, но гнев во взоре остался, а брови как будто сцепились на переносице.
– Ты прав, – сказал он сдавленным голосом. – Быстро решают только пастухи. У них овцы… да еще коровы. А дочь тцара… это не просто молодая девушка. Это еще и выбор: с кем дружить, с кем воевать. Идите, мы ответим… через неделю.
У Придона вырвался горестный вскрик. Аснерд больно ткнул в бок кулаком. Скилл покачал головой.
– Тцар, мы собирались завтра вернуться в Артанию. Мы – сыновья тцара! Мы тоже не можем, подобно пастухам, проводить дни в праздности и глядений на плясунов!
Тцар нахмурился, сердце Придона сжалось, сейчас выгонит, но снова Щажард вклинился со своим вкрадчивым голосом:
– Идите, а я постараюсь уговорить могучего тцара решить вопрос до завтра. Если надо, соберем Совет, но… решим.
Черево все еще вздрагивал, хотя никто их не вязал, двери захлопнулись за их спинами, а стражи не пошли за ними, угрожая копьями. Глаза бера стали круглыми, как у совы. Внизу ждали носильщики, но Черево подозвал их жестом умирающего героя, те, не удивившись, взбежали по мраморным ступенькам, опустили носилки. Черево со вздохом повалился на подушки.
– Вам повезло, – сообщил он артанам. – К счастью, с ним мудрый Щажард. Он вас не любит, но всегда подсказывает тцару верные решения.
– Надеюсь, – буркнул Скилл. Он выглядел рассерженным. – Хотя решить можно было сразу. Все же ясно.
А в покоях, которые только что оставили, Тулей все еще злыми глазами смотрел на дверь, за створками которой исчезли обнаглевшие варвары. Грудь вздымалась, птицы начинали двигаться по халату, как ящерицы, а ящерицы то вылезали на самые видные места, то прятались между складками.
– Ну, – прорычал он. – Что у тебя на уме? Тебе не кажется, что они просто издеваются? Ищут повод к войне?
– Тцар, – сказал Щажард, – тцар!.. Нам в это трудно поверить, но это в самом деле так: бедные дикари рассматривают себя и свою бедную страну как ровню нам, нашей могучей и просвещенной Куявии! Этот дикарь не понимает, что он наносит тебе оскорбление. Он в самом деле уверен, что это вполне равный брак. Ведь наше сокровище, Итания, – дочь тцара, а тот молодой дикарь с лицом в шрамах – сын их степного вождя, которого тоже осмеливаются именовать тцаром!
Он говорил и говорил, голос журчал, как ручеек в саду, где тцар любит уединиться со своими думами. Напряжение незаметно улетучивалось, взамен пришел такой покой, что тцар подозрительно посмотрел на советника: не пользуется ли магией?
– И что ты советуешь? – буркнул он. Щажард сказал настойчиво:
– Великий тцар, что ты теряешь?.. Этим дикарям все равно не получить наше сокровище. Но прямо вот так взять и отказать… чем будем отличаться от этих простых и прямых, как их стрелы, дикарей? Нет, надо убить двух зайцев одной стрелой, что значит – быть настоящим куявом?
Тцар буркнул досадливо:
– Да знаю, знаю. Это я погорячился. Давно не слышал дерзких речей. Как он осмелился? Щажард робко улыбнулся.
– Скромность, конечно, украшает, но на хрена настоящему артанину украшения? Он говорит, что думает.
– А думает, что оказывает нам честь?
– Ну да, Ваше Величество. Это же – дети богов! Тулей зло расхохотался, Щажард умело передразнил надменных дикарей, спросил уже без прежней ярости:
– Что у тебя на уме?
– Если нужно для дела… – начал Щажард вкрадчиво.
– То что? – спросил Тулей с подозрением.
– То я могу Вашему Величеству подерзить вдоль и поперек, чтобы вы начинали привыкать. Тулей отмахнулся:
– Не надо. У тебя слишком злой язык. Что предлагаешь?
– Вернувшись к нашим баранам, то есть артанам, замечу вам почтительно, что жених всегда должен доказывать, что он достоин. Не так ли? Так было везде и так пребудет вовеки. Твое право проверять достоинство так, как считаешь нужным. Можно, к примеру, запросить как выкуп за невесту тысячу табунов скота… Увы, это, немыслимое для любого куява, легко сделают многие артане. Можно потребовать доказать свою силу и удаль в поединках с твоими богатырями, но… боюсь, мой повелитель, что эти братья могут выйти победителями. Ты сам их видел.
