Юфим молча кивает.
– Тут были чужаки. Они исчезли, – говорит Тимур настырно. – Это вы сделали, да? Как у вас это получилось?
Юфим не обращает внимания на него. Он, бледный и слабый даже на вид, тихо лежит на руках близнеца и кажется уснувшим. Отвечает Зет, и его голос источает снисхождение, словно он объясняет прописные истины маленькому настырному ребенку:
– Я ничего не сделал с вашими незваными гостями, Тимур Ильясович. Вот, хоть спросите у моей соловушки, – и он кивает в сторону рощи, откуда слышится соловьиная трель.
– Они не могли исчезнуть просто так!
– А кто сказал вам, что они исчезли просто так? – улыбается Зет. – Всё происходит здесь от человеческих желаний, Тимур Ильясович. Мы с Юфимом Ксеньевичем ничего не решаем – всего лишь следуем за ними.
Серый не успевает толком осознать, что именно скрывается за словами хозяина, – тот задумчиво добавляет:
– Ах да! Кажется, я видел в саду Олесю Дмитриевну, когда направлялся сюда. Она так тихо сидела на скамейке. Я прошел мимо, не стал беспокоить, но сейчас мне мнится, что следовало задержаться…
При упоминании любимой девушки Тимур сразу же перестает стучать зубами и думать о таинственном исчезновении чужих.
– Олеся? Олеся здесь? – оживленно спрашивает он.
– Да. Бедняжка, видимо, хотела рассказать нам о вооруженных незнакомцах, которые захватили вас в плен, но что-то ее остановило. Мы обещали не вмешиваться в ваши дела, но оставить странное поведение девушки без внимания не можем. Мы воспитаны по-другому, – чопорным тоном отвечает Зет и кивает в сторону пруда, туда, где на противоположном берегу между деревьев виднеется пестрый ковер из цветов. В пруду отражаются густые сизо-белые облака, хотя над головой висит чистейшее голубое небо.
– Ага, спасибо! – радостно восклицает Тимур и мчится вперед.
– Вы найдете ее на скамейке у ивовой беседки! – кричит Зет ему в спину и сокрушенно вздыхает. – Никаких манер.
Серый думает о том, что перед хозяином они на самом деле выглядят дикарями. Это кажется невероятно смешным: и исчезновение Руслана с его людьми, и странный сюрреалистический пруд, и сад, и пышные белоснежные рукава с кружевными манжетами, и светский тон. Серый смеется громче, смелее, хохочет до слез. Потому что если не высмеять страх, то тогда станет невозможно жить.
Звонкая пощечина обжигает болью, оглушает и вышибает истерику. Серый трет щеку, выпрямляется и распахивает глаза. Юфим невозмутимо опускает ладонь, откидывается на плечо брата и не спрашивает – осведомляется:
– Ну-с, голубчик, не желаете ли отведать нашего чая? К нему рекомендую заварные пирожные – вернейшее средство для расстроенных нервов.
– Я не голубчик, – цедит Серый.
– Прошу прощения, я не хотел вас оскорбить, – Юфим вяло дергает плечом и вновь прикрывает глаза. По его лицу разливается болезненная бледность, на лбу блестит испарина, дыхание становится прерывистым и тяжелым, словно удар вместе с истерикой вышиб и последние силы.
Зет обеспокоенно смотрит на него, ускоряет шаг и бросает Серому:
– Раз вы не желаете наших пирожных, советую присоединиться к вашему приятелю. Сдается мне, ему сейчас понадобится поддержка.
Сразу же после этих слов со стороны сада раздается крик. Нет, не крик – жуткий больной вопль, который не может принадлежать человеку:
– Олеся! Олеся! Олеся, открой глаза, Олеся-а-а-а!
Серый еще не понимает, что кричит Тимур, а ноги уже несут его по берегу пруда в самое сердце цветущих тюльпанов, флоксов и пионов, где виднеется согнутая над скамейкой фигура. Взгляд выхватывает детали: профиль Тимура с раскрытым ртом, его руки, которые трясут Олесю, светловолосая голова безвольно мотается вперед и назад, слишком легко, слишком безвольно, и шея кажется странно надутой, из вялых рук выскальзывают таблетки и падают на траву, и совсем недалеко над цветами летают пчелы…
Серый еще не добегает, а понимание уже накрывает его, топит в черной безжалостной глубине вины.
Олесю искусали пчелы, а спасительную таблетку от аллергии она не приняла. Просто не успела.
И теперь она мертва.
Серый останавливается, словно налетает на стену. Колени подламываются, в ушах шумит. Он хватает воздух ртом, еще не прочувствовав ужас до конца, когда Тимур прижимает Олесю к себе и надрывно кричит в сторону хозяев:
– Верните ее! Верните немедленно! Я хочу, чтобы она осталась жива!
Зет останавливается, поворачивается – и весь сад сдвигается вместе с ним. Деревья, цветы, беседка – все изгибается и закручивается в спираль перед Серым. Его ведет. Кажется, он падает на землю – голова приземляется на что-то жесткое, пахнущее травой. В воздухе разливается послегрозовая свежесть озона.
– Я услышал ваше желание, Тимур Ильясович, – грохочет в ушах голос хозяина.
И мир окончательно темнеет.
Глава 11
Серый выпутывается из тьмы тяжело. Она не хочет его отпускать, все царапает и пытается затащить назад. Но едкий запах настойчиво возвращает обратно в жестокий мир.
Первое, что Серый чувствует, – боль в затылке. Он со стоном переворачивается на бок, уходя от противного запаха, приподнимает руку и, прикоснувшись, наконец-то открывает глаза. Пальцы нащупывают на затылке небольшую влажную ссадину.
– Ох, ну что же вы так, Сергей Алексеевич! – раздается над ним укоризненный голос.
По хрипотце Серый узнает Зета и невольно вздрагивает, когда холодные пальцы хозяина пробегаются по волосам. Ощущение очень неприятное, словно от лапок огромного паука. Серый ежится, садится, цепляясь за изогнутую ручку скамейки, видит Тимура и вспоминает.
– А где?..
Духа, чтобы произнести имя Олеси, у него не хватает.
Тимур же, хладнокровный, тихий, будто бы даже спокойный, выгибает бровь и спрашивает с удивленным видом:
– Кто? Руслан и Ко? Понятия не имею! Ты споткнулся и сильно приложился головой, Серый. Не кружится?
Серый недоверчиво смотрит на него и не видит ни малейших следов истерики: ни опухших от слез глаз, ни красных следов – ничего. Но он видел труп Олеси, Олеси, погибшей от укуса пчел!
Но рядом нет ни тела, ни таблеток, ни даже пчел. И Юфима тоже нет.
Пока Серый оглядывается, пытаясь понять, что настоящие воспоминания, а что бред подсознания, Тимур помогает ему усесться на скамейку и прижимает к затылку что-то холодное. Серый ойкает, машинально тянется потрогать и натыкается на влажную ткань.
– Не скачи, а то кровить начнет, – предупреждает Тимур и водит пальцем перед носом, заглядывая в глаза. – Эй, точно не кружится?
– Перестань, – морщится Серый и отмахивается от маячившего пальца. – Ничего у меня нет.
– А бухнулся знатно, – замечает Тимур.
– Слушай, Тим… – Серый мнется, желая спросить, но на ум не приходит ничего внятного. – Мы же были у кладбища?
– Мы сюда пришли. Зету Геркевичу понадобился какой-то цветок, – поясняет Тимур с лету.
И от этой поспешности смутные подозрения поднимаются с новой силой.
– А Юфим?..
– Так вот он, – Тимур с готовностью тычет пальцем за скамейку.
Заглянув за нее, Серый видит Юфима, безмятежно спящего прямо посреди цветущих ландышей.
– А… Как же? – лепечет Серый, слышит свой беспомощный тон и, разозлившись на себя, замолкает.
Вопросы об Олесе сталкиваются, путаются между собой и никак не находят выхода.
– Сергей Алексеевич, вы сильно ударились головой. Ничего удивительного, если в вашем сознании сейчас наблюдается… некая каша, – любезно поясняет Зет.
В его голосе, улыбке и глазах читается предупреждение, которое отзывается в теле вспышкой страха. Серый невольно оглядывается на Тимура, но тот просто сидит и держит на его затылке холодную ткань, равнодушный и спокойный до мурашек.
– Да, пожалуй, так и есть, – кивает Серый.
Улыбка у Зета становится чуть теплее.
– Вот и славно, – кивает он и, взглянув в сторону пруда, выпрямляется и поправляет свой классический черный жилет. – О, а вот и наш должник! Легок на помине!
