– Хорошо.
Джон приподнялся и сел, положив руки на колени.
– А почему нам не повезло? – спросил он.
– А три дня тому назад здесь ограбили караван. Хозяин, как ты понимаешь, не очень этим доволен, назначил награду, а тут ты, лежишь, высматриваешь, а завтра подстережёшь их где-нибудь за Леммелем, и пиф-паф вместе со своими дружками.
– Я один.
– Чем докажешь?
– А надо? Вы, как мне кажется, уже всё сами поняли.
– С его это тебе так кажется?
– Ну, вы явно не солдат, не офицер, не наёмник, но вооружены и ходите по округе, явно разыскивая кого-то. Вы местный законник. Один из, учитывая размер поселения.
Миллстоун подумал, что зря сходу всё так рассказал, но терять было уже нечего. Если бы его хотели убить, он бы давно был мёртв, а раз он жив, то нужен. Выкручиваться и изворачиваться не было смысла. Обрести свободу и возможность двигаться дальше в сложившейся ситуации можно было только правдой. Частичной, разумеется.
– А ты и правда шустрый малый. Вот только не учёл, что твой выстрел будет слышен издалека.
– Не было выбора.
Джон и правда сглупил, когда вместо лазера решил использовать огнестрельный пистолет, но с другой стороны, этот человек всё равно был поблизости, раз смог так быстро сюда прийти. Заметь он в руках Миллстоуна блестящую игрушку, всё могло бы быть совсем по-другому. Хотя, может быть, в этом поселении лояльно относятся к федералам.
– Это хорошо, что не надумал свернуть одноухому шею. Он уже загрыз парочку неудачливых охотников, а ты и твой Везунчик вот так вот взяли его и прибили.
– Одноухий? – Джон бросил взгляд на дикую собаку, висевшую у него на рюкзаке.
– Да. Давненько покоя нам не даёт. Ловкая гадина и везучая. Ты, кстати, что с ним собрался делать?
– Ну, – замялся Миллстоун, – у меня в последнее время плохо с едой.
– Чтобы наладить твою ситуацию с едой, разумнее не есть его, а отнести в город. Старина Долбет назначил за него награду. Чего ты думаешь, за ним охотились?
– Ого, и большая награда?
– Это же не человек. Сколько бы ты дал за старого бешеного пса?
Джон развёл руками. Он не знал ни какими денежными единицами здесь принято расплачиваться, ни их стоимость по отношению к федеральным деньгам.
– Как договоришься. Но думаю, не меньше двадцатки. А может, ты ему понравишься, и он расщедрится ажна на полтинник, да ещё и свежую курицу даст на радостях. Одноухий всё равно за свою поганую жизнь перетаскал больше.
– Тогда вы правы, – покивал головой Миллстоун, – так будет разумнее.
– Но вот только к Долбету нужно ещё попасть, а для этого надо, чтобы я тебе поверил.
– В то, что я один тут брожу и заплутал?
– Хотя бы.
– Ну, я ем бешеных псов и головастых крыс, потому что люблю деликатесы. Всё это хорошее мягкое мясо, хорошо приготовленное, не по мне. Я люблю, чтобы было жёстко, чтобы воды не хватало, и чтобы каждый патрон был на счету.
– Вот поэтому ты мне и не показался везунчиком, как и твой пёс. Вы с ним похожи. Оба тощие оборванцы.
– Зато сразу видно, что не врём.
– Да нет, у здешних грабителей дела ещё хуже, а это может значить, что вы иногда проворачиваете удачные дела, к примеру, три дня назад. Курточка на тебе хоть и потёртая, но годная, как и боты. Армейские?
– Да, – ответил Джон.
– Пришил федерала? Может, напали с везунчиком на патруль?
– Нет.
– А ствол откуда? – незнакомец кивнул на карабин.
– Подобрал.
– У мёртвого федерала? – он снова усмехнулся.
Джон привёл бы довод о том, что солдаты федеральной армии не имеют на вооружении таких карабинов, но решил, что это будет лишним. Пусть, по легенде он не будет знать почти ничего о федеральной армии, но, к сожалению, при пристрастном расспросе, скорее всего придётся признаться, что он раньше там жил.
– Нет. Просто повезло.
– Ладно. Допустим, я тебе поверил. Но отпустить ей богу не могу.
– Почему?
– Ты же сообщишь своим дружкам, что караван вышел, и по какому пути идёт. А так не будет тебя, и они дойдут спокойно. Так что на три дня ты мой. Либо гость, либо задержанный, как сам решишь. Да и вдруг за три дня кого-нибудь поймают в округе, и он укажет на тебя.
– Не укажет, а что до того, кто, предпочту быть гостем. Если у вас ещё найдётся какая-нибудь работа, буду очень рад.
– Зависит от того, что ты умеешь.
– Ну, я могу что-нибудь перетащить из одного места в другое, вообще помочь в чём-то.
– Ладно, вставай, двинем. Нам ещё долго идти.
Миллстоун встал, не делая резких движений, и направился в сторону города. Бородач шёл рядом и уже не держал его на прицеле своего ружья, но Миллстоун понимал, что это не повод надеяться, что можно убежать. Может быть, он нарочно изобразил доброго увальня, а на деле за долю секунды способен выхватить из кобуры свой револьвер и выбить наружу содержимое его головы.
– Так чем ты зарабатываешь на жизнь, просто Джон? – спросил незнакомец.
– Разным. Если подворачивается работёнка, охочусь за кем-нибудь. Если надо – могу найти что-нибудь.
– То есть, ничегошеньки не умеешь.
– Почему же? То, что я назвал, не считается?
Бородач рассмеялся. От этого смеха Джону показалось, что он его полностью раскусил, и сейчас намеренно задаёт дурацкие вопросы, чтобы посмотреть, как Миллстоун будет выкручиваться. Но здравое мышление подсказывало, что этот человек не может ничего знать ни о том, откуда Джон, ни о том, чем он занимается.
– Здесь много охотников за добычей, сколько их уже упокоились и здесь, и в других местах. Нужно либо уметь стрелять лучше остальных, либо уметь ещё что-то, чтобы прибиться к толпе, осесть. Понимаешь меня?
– Понимаю. Ещё не встретил такой толпы, где хотелось бы осесть.
– Ты шёл с запада?
– Нет.
– С севера?
– Возможно.
– И что, на севере негде осесть?
– Говорю, же не хотелось, – отмахнулся Джон, и тут же про себя подумал, что сам бы себе не поверил.
У него отлично получалось быть на той стороне – ставить людей в тупик, цепляться за то, что они пытаются скрыть, тянуть за эту неудобную нитку и выпытывать информацию. Он стольких за свою карьеру подловил, раскусил и склонил к сотрудничеству, что считал себя вполне компетентным, но вот находиться по другую сторону и увиливать ему ещё не доводилось, и сейчас он понимал, что такими темпами не очень-то опытный законник раскусит его.
– А вы не боитесь, что я попытаюсь убежать, выстрелю в вас? – спросил он после минутной тишины.
– Почему ж боюсь-то? – усмехнулся бородач, – я этого только и жду. Вона, ружьё убрал, иду, трещу с тобой, всё жду обшарить твои карманы, когда мозги твои будут на песке. Может, тогда узнаю о тебе какую-нибудь правду.
