уютную квартирку, и Эми уже давно не нуждалась в финансовой поддержке храма Шион. Она выигрывала стипендии, работала в разных местах. У нее было больше хобби и внеклассных занятий, чем она могла потянуть, и большая компания для общения, благодаря Катсуо, Кику и Мияко. Эми стала независимой, скромно успешной двадцатипятилетней женщиной.
Она старалась. Пыталась изо всех сил вести полную жизнь. Когда за окном поезда городские улицы сменились лоскутными полями, Эми наклонилась и расстегнула молнию чемодана. Оставив новый дневник, вытащила побитую жизнью книжицу. Ласково погладила обложку и открыла дневник.
На оставшихся страницах Эми описала свои последние двадцать четыре часа в роли камигакари. Больше записей в том дневнике не было. Он принадлежал камигакари, а она теперь была человеком.
Обычно Эми держала дневник в тумбочке. Каждый вечер, закончив очередную запись в новом, она извлекала старый и перечитывала последние страницы, где бережно хранилось все, что произошло с первого дня ее пребывания в храме Шираюри. Каждую ночь она освежала память, раз за разом переживая все события.
Она обещала – и не нарушит данное слово.
Катсуо все еще помнил, что тогда стряслось, но уже позабыл ёкаев и ками, которых встречал. Он больше не видел их лиц, а иногда даже забывал имена, пока Эми не напоминала их ему. Катсуо говорил, что все это похоже на сон, который с каждым годом становился все нереальнее. Без Эми он, вероятно, забыл бы уже все до конца.
Закрыв глаза, она больше не могла представить Сарутахико. Все, что сохранила память об Узумэ, – ее длинную рыже-каштановую косу. Думая о Сусаноо, она вспоминала его светлые волосы с темно-синей прядью, вспышку сапфировых радужек и призрачное видение скользкого дракона с молниями меж чешуй. Но не черты его лица.
И все же одно лицо Эми помнила. Каждую деталь, каждую мелочь. Его голос звучал в ее памяти, иногда очаровательно мурлыкающий, иногда резкий и беспощадный. Порой он так мягко нашептывал, что она почти чувствовала, как его губы касаются уха.
Она его не забудет. Каждый день Эми думала о нем, перебирая драгоценные воспоминания глубоко в душе, снова и снова. Она его не забудет, нет.
Она выглянула в окно. Широ сказал, что можно позволить ему уйти, но она не могла заставить себя даже подумать об этом. Она не забудет ни его, ни удивительный мир ками и ёкаев, который она увидела, волшебство, которое ощутила, красоту и чудо, которые испытала.
Свернувшись, она прижала потрепанный дневник к груди и погрузилась в заветные воспоминания. За окном скользили горы.
Через час поезд остановился, и она сошла с горсткой других пассажиров. Ботинки звонко простучали по деревянной платформе под шелест колесиков чемодана.
В крошечном городке Кироибара было тихо, послеполуденное солнце лениво грело и ласкалось. Эми глубоко вдохнула свежий горный воздух.
Закатав рукава до локтей, она неспешно прогуливалась по городу, улыбалась местным жителям. На северной окраине свернула на извилистую грунтовую дорогу. Впереди, на горизонте, тянулись ввысь горы, дикие, отвергнутые человечеством.
Дорога занимала минут десять, но Эми никуда не спешила и потратила вдвое больше. Ей было все равно. Полузакрыв глаза и таща чемодан за собой, она брела сквозь пестрые тени; шум ветра в деревьях успокаивал душу. Эми скучала по этому месту. Несколько лет назад она заикнулась Катсуо, что хочет переехать в Кироибару, но тот немедленно ударился в панику. Ей нельзя там жить, заявил Катсуо. Слишком много воспоминаний.
Пребывая мыслями далеко, Эми двинулась к широкой тропе через лес. В тени листвы показался силуэт: маленькие красные тории, за которыми начиналась дорожка.
Эми поклонилась и ступила под врата.
Ощущение тепла окутало ее ноги от лодыжек. Убрав ручку чемодана, Эми подхватила его и поднялась по каменной лестнице. Вторые тории виднелись вверху, и она снова поклонилась, прежде чем ступить во двор. Здесь ждали знакомые постройки: восстановленная сцена для выступлений, крошечный зал поклонений, разрушенный почти до основания семь лет назад. Она сбилась с шага, объятая воспоминаниями.
Он стоял вот здесь, истекая кровью из ужасных ран, и смотрел на нее рубиновыми бездонными глазами.
«Это ты меня когда-нибудь забудешь, малышка-мико».
«Я тебя никогда не забуду. Я буду помнить тебя до последнего вздоха».
«Обещаешь?»
«Да, обещаю».
Покачав головой, Эми отвернулась от храма и поспешила через двор. Окруженный только начинавшими цвести зелеными растениями, на солнце сверкал пруд. Остановившись на мосту, Эми засмотрелась на оранжевого кои, плавающего у самой поверхности, а затем двинулась дальше к дому.
Легко стукнув по входной двери, она открыла ее.
– Доброе утро?
Никто не ответил. Эми выскользнула из обуви, оставила чемодан у входа и ступила внутрь. На кухне обнаружила записку, написанную почерком Нанако, в которой говорилось, что они с каннуши Фуджимото отправились в город по срочному делу и вернутся к ужину, а обед в холодильнике.
Эми нашла оставленное ей тушеное мясо, сунула его в микроволновку. Перекусив, снова обулась и отнесла чемодан в одну из двух маленьких спален гостевого дома. Там воспоминания ее не настигнут.
Заглянув в ванную комнату, она расчесала волосы, которые теперь достигали локтей, и убрала их в высокий хвост, поправила косую челку. Затем, подхватив куртку, надела ее и вышла на улицу.
Обогнув дом, Эми зашагала
