Олег прохрипел:
— Но что делать, если я вижу…
— Не видь! — велел Мрак.
— Не видь, и все. Видь то, что видел раньше. Да не смотри ты на меня так!… Я — Мрак. Видь то, что видел всегда. Видь толстого и лохматого, волосатого, грубого, который все еще жрет сырое мясо… хотя предпочитает жареное, с аджикой, с лучком и дольками чесночка…
В глазах Олега что-то мелькнуло. Настолько мимолетное, что другой бы не заметил, но Мрак с его звериной реакцией поймал сразу, усилил нажим:
— Не видь! Встань, мне нужна твоя помощь. А то, что ты зришь все время сейчас… я ж по глазам вижу…
Плечи Олега зябко передернулись.
— Людям этого просто нельзя видеть! Пока еще нельзя.
— А мне?
Олега передернуло еще сильнее.
— Нет! Мрак обиделся:
— Олег, ты считаешь меня придурком?
— Наоборот, — ответил Олег серьезно.
— Придурку… или полному идиоту можно показать бы всю картину мира… какая она есть…
— Какой ты ее видишь, — поправил Мрак язвительно.
— … какой я ее вижу, — согласился Олег, поморщившись.
— Придурок, который и нынешней не видит, вообще ничему бы не удивился. А вот профессор астрономии… да что там астрономии, любой человек со знаниями и убеждениями тут же сойдет с ума. Для него это будет крушение всех его устоев, как научных, так и нравственных, жизненных, биологических…
Мрак заметил язвительно:
— Ты в самом деле полагаешь, что в нынешнем мире сохранились какие-то устои? Самое время явить миру правду. Ладно-ладно, я пошутил! Но сам бы я увидел мир, как видишь ты, совсем без дрожи в коленях. Серьезно. А вот ты похоже, кукукнешься. Зато со мной у тебя есть шанс остаться в своем рассудке.
— А ты?
— А меня поддержишь ты, — ответил Мрак не задумываясь.
— Иди ты!… Видишь же, сам на ногах не держусь. За бутылку хватаюсь, как слесарь-водопроводчик.
Но на измученном лице проступили розовые пятна. В глазах заблестели сухие огоньки, словно на осколке слюды.
— Погоди… а в чем тебе нужна помощь?
— Вставай, бери оружие… У тебя что-нибудь есть?
— Я сам оружие, — ответил Олег.
Он попытался привстать, охнул, завалился навзничь. Лицо страшно исказилось. Мрак ухватил за плечи. Снова странное ощущение, что приподнимает разогретую на солнцепеке каменную плиту. Олег тяжело дышал, горячее дыхание обжигало кожу. Мраку показалось, что вот-вот на ладонях вздуются пузыри.
Наконец Олег сел, край кровати прогнулся, затрещал. Он явно старается согнать пьяную одурь, но непонятный страх снова заставлял нырять в спасительную дурь.
Мрак силой принудил встать, обнял за плечи, повел к выходу.
— Куда? — спросил Олег тупо.
— Рядом, — сообщил Мрак.
— Через квартал новый ресторан открыли… Просто чудо! И готовят почти как люди, и не хамят… пока еще. Я уже обедал, проверил. Потом, конечно, скурвятся, так что надо в загул сейчас, пока из кожи лезут.
Олег остановился.
— Мрак, какой ресторан?
— Хороший, — сообщил Мрак убеждающе.
— Я же сказал, просто замечательный. А какие там штучки на длинных ногах!
— Погоди, — прервал Олег.
— Ты сказал, что тебе нужна помощь…
— Я не сказал, что мне, — возразил Мрак.
— Разве я такое сказал?
Олег подумал, ответил честно:
— Нет.
— Ну, вот видишь!
В прихожей наткнулись на бабу. Мрак указал ей взглядом, чтобы исчезла и не раскрывала рта, а то пришибет. Баба исчезла, как привидение, бесшумно и словно сквозь стену. Мрак вывел Олега на лестничную площадку, все время говорил громко, похохатывал, тормошил, и волхв потихоньку начал замечать, где он и что с ним, с трудом выпрямил спину, огляделся.
Двери лифта поползли в стороны. Олег, к удивлению Мрака, в темноте безошибочно попал в кнопку с номером «1», дверцы задвинулись. Долго ехали в темноте, Мрак успел рассказать три анекдота. Первый этаж, площадка, ступеньки, наконец из распахнутой двери навстречу ворвался Свежий прохладный воздух.
Асфальт блестит, от него вниз уходит еще один, только уже перевернутый город. Мрак повел Олега по этой странной грани между зеркальными мирами. Половина неба в тучах, но западная часть очистилась, крупное багровое солнце тяжело сползает по синей тверди, к белым-белым зданиям новостройки на горизонте. Блестит не только асфальт, дома все вымытые, пыль унесло в канализационные люки вместе с мусором, даже примелькавшиеся рекламы можно читать снова.
Он все еще придерживал Олега. Редкие прохожие на них косились, эти гомосеки уж совсем распустились, Олег заметил взгляды, повел плечами, и Мрак послушно убрал руки. Он говорил бодрым приподнятым голосом, но чувствовал себя прегадко. За эти века приходилось видеть волхва истощенным, изможденным, израненным, умирающим от отчаяния или депрессии, но и тогда не было такого дикого ужаса в глазах, не слышалось такого отчаяния в голосе, не видел в глазах такой безнадеги.
— Жизнь хороша, — сказал Мрак бодро.
— Какой воздух! Какое… словом, какое, понял? А женщины? Посмотри вон на эту… Ноги растут прямо от головы.
Олег буркнул:
— Значит, вместо головы задница? Мрак ахнул:
— Ну и что? Так это же здорово!… А чего тебе еще? Умную? Ну ты и урод… Извращенец!
Асфальт под ногами сменился широкими гранитными плитами. Надежными, под сверхтяжелым танком не просядут, шероховатыми, что придает подошвам хорошую устойчивость, не поскользнешься даже зимой.
Из переулка выползли, смешно размахивая руками, как взлетающие гусята крылышками, трое малышей на роликах. Двое гнались за передним, догнали, окружили. До Олега донеслись возбужденные голоса:
— А ну, покаж!
— А в самом деле…
— Смотри, шевелятся!
— Ух ты, в самом деле шевелятся! А я думал, брешет…
— Коль, а Коль? Как ты это делаешь?
И солидный тонкий голосок, вибрирующий от гордости, от упоения счастьем, от осознания, что он может то, что другие не могут:
— Вы, лохи!… Сперва почувствуйте. Не пытайтесь шевелить тем, чего нет. Сперва замрите, ясно? Почувствуйте… ну, почувствуйте то, чем еще никогда не шевелили. Это и есть мускулы для шевеления ухами…
— А у меня не получается!
— Ха, сразу рекорды не бьют…
Косые солнечные лучи озаряли массивное здание, высвечивая каждую щелочку между камнями. Над входом в ресторан почему-то горел яркий свет. Еще выше по огромному экрану бежали голые девки: выскакивали из-за края и пробегали так быстро, что ну никак не подвести хозяина ресторана под статью о безнравственности. Но оставалось впечатление, что если войти в это заведение, то увидишь, как они там бегают. И какая-нибудь сослепу вбежит тебе прямо в объятия.
