и остальным, приходилось полагаться на телекинетиков – или легионера, что еще хуже. Интересно, насколько вообще может раздуться самомнение Триана, прежде чем лопнет?
– Да, нам придется работать в нескольких точках одновременно, – наконец объявила Лукия. – Но я не хочу слишком сильно разделять команду, у нас мало сведений о Хионе и произошедшей тут катастрофе. Большая часть команды останется здесь и будет исследовать город. На разведку отправятся двое – Триан и Фревилл. Я понимаю, что вы готовы идти самостоятельно, Триан, но отпустить вас одного я не могу, это противоречит всем инструкциям. Двоих будет достаточно.
Киган вздохнул с облегчением: его такой выбор вполне устраивал. Упыря никакая снежная буря не возьмет, подавится, да и Римильда эта какая-то мутная, пусть лучше с ним будет. Она ведь сама сказала, что они любовниками были, вот пускай и продолжают в том же духе! А главное, Альда останется здесь, близко, и Киган сможет наблюдать за ней, защитить, если понадобится… А там – будущее покажет.
Но радость его длилась недолго.
– Я согласен с таким разделением команды, – кивнул Триан. – Большая часть действительно должна остаться в городе, шансы найти оборудование здесь повыше. Но со мной лучше отправить телепатку, а не хилера, хилер мне без надобности, она здесь нужнее.
– А телепатка тебе зачем? – не выдержал Киган. – От нервного срыва спасать?
– Лично мне она не нужна, – невозмутимо пояснил легионер. – Но правила запрещают мне отправляться в разведку одному. Хилер нужнее вам – она поможет, если кто-нибудь будет ранен, и предупредит, если к городу приблизятся живые существа. Что же до Альды… Мы не можем быть уверены, что станции необитаемы. Точно так же мы не можем быть уверены, что они не захвачены разумной формой жизни. Альда сможет провести переговоры с кем угодно, я же больше по убийствам.
Пожалуй, вывернуть все так, как тебе выгодно, но при этом сохранить впечатление смиренного слуги флота, – это тоже талант. Только вот восхищаться этим талантом Кигану совсем не хотелось.
Он оказался не единственным, на кого не подействовали рассуждения легионера. Римильда, которая, похоже, была совсем не прочь остаться наедине с Трианом, теперь хмурилась:
– О боги, тебе обязательно быть таким лицемером? Кадету-первокурснику понятно, что произошло! Ты старательно делаешь вид, что тебе не нужна эта девица, но как только рыжий, – она кивнула на Кигана, – чуток потаскал ее на руках и потискал, ты тут же взревновал и придумал себе миссию. Все мужчины в этом одинаковы, даже те, которые сильнее целой армии!
Если бы такое выдали Кигану, он бы уже искрился. Но легионер вообще ничего не ответил, он только посмотрел на Римильду так, будто с ним только что заговорил ноготь с ноги покойника. Хилер заметно покраснела и отвернулась.
Капитан Лукия и вовсе сделала вид, что не заметила этот выпад.
– Что скажете, Мазарин? – только и спросила она.
– Как это ни прискорбно, капитан, Триан прав, это самое разумное распределение ролей. Вы не можете покинуть команду, Рале обеспечит телекинетическую поддержку, на которую я не способна. Киган, надеюсь, сможет запустить хотя бы часть систем жизнеобеспечения города, это чуть облегчит нашу участь. Римильда в потенциале может понадобиться всем, кроме вас. Ну а Стерлинг… это Стерлинг, я, честно говоря, слабо представляю, зачем он вообще нужен.
– Я протестую! – заявил Стерлинг. Впрочем, без особого энтузиазма.
– Мне действительно лучше присматривать за Трианом, – продолжила Альда. – Хотя совсем не по той причине, которую продвигает Римильда и которую я нахожу несколько оскорбительной.
– Я вас поняла, тогда утвердим миссию. Триан и Мазарин отправятся на разведку. Остальные останутся в городе. Мы попытаемся найти необходимое оборудование для подъема «Стрелы» и выяснить, что здесь случилось. Связь держим через телепатические способности Мазарин, пока это возможно. Будем надеяться, мы сможем покинуть планету еще до окончания бури.
О том, что они могут не покинуть планету вообще, Лукия не сказала, но вряд ли в зале нашелся бы хоть один человек, который об этом не думал.
* * *
Фаусте до сих пор сложно было поверить в то, что он это сделал. Во всей Орифии она, пожалуй, знала Гектора лучше, чем кто бы то ни было. Она и сама не заметила, как это произошло, как они вообще сблизились. Все вокруг считали его странным, чуть ли не психом, и ей стало любопытно разобраться, что же он представляет собой на самом деле.
Психом он точно не был, это она поняла сразу. Просто Гектор Риверо мыслил по-другому, непривычно, а люди очень не любят, когда кто-то отличается от них. Их это смущает, настораживает, заставляет держаться подальше от иного. Да и Гектор не упростил себе жизнь, когда стал доказывать, что снежные демоны, которых в колонии ненавидят все без исключения, не так уж плохи.
Спорить с ним было бесполезно, да Фауста и не пыталась. Ей просто было хорошо рядом с ним. Гектор напоминал ей живое пламя, настолько сильное, что его энергией легко заряжались окружающие. Фауста наслаждалась этими отношениями, пока они длились, и ушла, когда ей показалось, что она держит Гектора на привязи. Если связь начала его тяготить, зачем сохранять ее? Такие люди должны быть свободными, иначе они умирают. Впрочем, Фауста была не уверена, что даже тогда правильно поняла его.
Их пути не разошлись навсегда, Гектор все равно мелькал рядом, когда приезжал в город. Фауста наблюдала за ним, говорила с ним, пусть даже недолго и нечасто. Если бы он был таким чудовищем, каким его теперь пытаются выставить, она бы заметила хоть какие-то симптомы. Врач она или нет?
Так что ей было сложнее всех поверить в то, что он действительно убил Элию ДиНаталя. Однако смерть Элии вообще не была кому-то выгодна, как и возможное заключение Гектора. Получается, убийца он, больше некому. А он лишь доказал это, когда сбежал из-под стражи. Ничего, поймают – всех ведь ловят! И казнят. И ей лучше было бы не смотреть на это, но она уже знала, что все равно придет, чтобы быть с ним до конца хотя бы так.
Теперь Фауста пыталась отвлечься от мрачных мыслей, топила беспокойство и сожаление в работе. Получалось не так уж плохо, в больнице всегда хватало дел. Она, главный врач отделения, занималась в основном исследованиями в лаборатории, хотя могла и пациентам помочь по настроению. Фаусте несложно было выстроить свой график так, что у нее не было ни единой свободной минуты.
Это спасало, мысли о Гекторе тонули среди формул, расчетов и диагнозов. Она почти перестала думать о нем – пока на подоконнике ее лаборатории не появился ребенок.
Странным тут было сразу все. И способ входа, и то, что посторонний пробрался на территорию больницы, ну и сам
