на несколько футов, камни потемнели от крови.
– А теперь принеси ее мне.
Он поднял голову за волосы, держа ее на расстоянии вытянутой руки, и вернулся туда, где стоял мгновение назад. Его враг взял голову и принялся небрежно ею покачивать.
– Спасибо, – сказал он. – Выглядит неплохо. – Он поднял голову, внимательно рассмотрел и вновь покачал. – Совсем неплохо. Интересно, а что стало с моей старой головой? Не имеет значения. Я найду для этой хорошее применение.
– Теперь убей меня, – сказал Смадж.
– Сожалею, но мне придется отложить эту работу на потом. А пока ты можешь составить компанию тому, что осталось от твоего повелителя, разделив сон со всеми, кроме двоих.
Он указал на Смаджа, и тот рухнул на землю и захрапел; пока он падал, огонь погас.
Когда дверь распахнулась, Ивен даже не повернула головы.
После долгой паузы она услышала его голос и содрогнулась.
– Ты должна была знать, – сказал он, – что рано или поздно я за тобой приду.
Она не ответила.
– Ты ведь не забыла обещание, которое я тебе дал.
Она повернулась, и он увидел слезы на ее щеках.
– Значит, ты пришел, чтобы украсть меня? – спросила Ивен.
– Нет, – ответил он. – Я пришел, чтобы сделать тебя Госпожой Теневой Обители – моей Госпожой.
– Украсть меня, – повторила она. – У тебя нет другого способа заполучить меня теперь, и это твой любимый способ обретения того, чего ты желаешь. Но любовь украсть нельзя, Джек.
– Без этого я могу обойтись, – сказал он.
– Что теперь? Отправляемся в Теневую Обитель?
– Но ведь Теневая Обитель – здесь. Это место и есть Теневая Обитель, и я его никогда не покидал.
– Я знала, – сказала она очень тихо. – …И ты намерен править здесь, на его месте, на месте того, кто был моим Повелителем. Что ты с ним сделал? – прошептала она.
– А что он сделал со мной? Что я ему обещал? – спросил Джек.
– …И с остальными?
– Все спят, за исключением одного – он может тебя немного развлечь. Давай подойдем к окну.
Она молча подчинилась.
Он сдвинул в сторону штору и махнул рукой. Склонив голову, она посмотрела туда, куда он показал.
Внизу, на ровной площадке, которой, как она знала, не существовало раньше, двигался Квазер. Серый двуполый великан исполнял сложные па Адского Танца. Он несколько раз падал, поднимался на ноги и продолжал плясать дальше.
– Что он делает? – спросила Ивен.
– Он повторяет подвиг, благодаря которому завоевал Адское Пламя. Его триумф будет продолжаться до тех пор, пока сердце или один из сосудов не лопнет, и тогда он умрет.
– Как ужасно! Останови его!
– Нет. Это не более ужасно, чем то, что он со мной сотворил. Ты обвинила меня в том, что я не выполняю обещаний. Что ж, я обещал ему отомстить и, как видишь, не нарушил своего слова.
– Откуда у тебя такая сила? – спросила она. – Ты не мог совершать подобные вещи, когда я… когда я тебя знала.
– Я владею Утерянным Ключом, – ответил он. – Колвинией.
– И как тебе удалось его добыть?
– Не имеет значения. Важно то, что я могу заставить горы ходить, а землю разверзнуться; могу призывать на помощь молнии и призраки. Могу уничтожить лорда в его месте силы. Я стал самым могучим существом Темного полушария.
– Да, – сказала она. – Ты правильно себя назвал: ты стал существом.
Он повернулся, чтобы посмотреть, как Квазер снова падает, а затем опустил штору.
Ивен отвернулась.
– Если ты проявишь милосердие ко всем, кто здесь остался, – наконец сказала она, – я буду делать все, что ты захочешь.
Свободной рукой он потянулся к ней, словно хотел ее коснуться, но замер, когда услышал крик за окном. Джек улыбнулся и опустил руку.
«Слишком сладко», – решил он.
– Милосердие, как я узнал, есть то, в чем отказывают тем, кто более всего в нем нуждается, – сказал он. – Но, когда человек может сам его проявить, отказавшие ему начинают о нем умолять.
– Я уверена, – сказала Ивен, – что никто здесь не просил о милосердии для себя.
Она повернулась к нему и вгляделась в его лицо.
– Нет, – сказала она. – Здесь нет милосердия. Прежде в тебе было что-то благородное. Теперь оно исчезло.
– Как ты думаешь, что я намерен делать с Ключом после того, как отплачу своим врагам? – спросил он.
– Я не знаю.
– Я собираюсь объединить Темную сторону в единое государство…
– И править им будешь, конечно, ты.
– Конечно, потому что больше никто на это не способен, – сказал Джек. – И тогда начнется эра справедливости и мира.
– Твоей справедливости. Твоего мира.
– Ты все еще не понимаешь. Я много об этом думал, и, хотя сначала я действительно искал Ключ только для того, чтобы отомстить своим врагам, потом мои мысли изменились. Я использую его, чтобы покончить с раздорами лордов и подарить благоденствие стране, которую создам.
– Тогда начни отсюда. Подари хоть немного благоденствия Хай-Даджену… или Теневой Обители, если тебе хочется так его называть.
– Что ж, я и вправду почти уже отплатил за то, что со мной сделали, – задумчиво сказал он. – И все же…
– Начни с милосердия, и, возможно, перед твоим именем будут благоговеть, – сказал она. – Откажись от него – и тебя наверняка станут проклинать.
– Может быть… – начал он, делая шаг назад.
Она оглядела его с головы до ног.
– Что ты прячешь под плащом? – спросила Ивен. – Должно быть, ты принес это, чтобы мне показать.
– Так, ерунда, – сказал он. – Я передумал, к тому же мне нужно еще кое-что сделать. Я вернусь позднее.
Но она быстро подошла к нему и распахнула плащ.
И пронзительно закричала, а он бросил голову, чтобы схватить ее запястья. В правой руке у нее был зажат кинжал.
– Чудовище! – закричала она и укусила его в щеку.
Джек напряг волю, произнес единственное слово, и кинжал превратился в темный цветок, который он резко поднес к ее лицу. Ивен ругалась, лягалась и плевалась, но через несколько мгновений ослабела, и ее глаза стали закрываться. Когда она начала засыпать, Джек перенес ее в кровать. Ивен продолжала вяло сопротивляться, но сил у нее уже не осталось.
– Говорят, власть может уничтожить в человеке все хорошее, – выдавила она. – Но тебе не нужно бояться. Даже без власти ты останешься тем, кто ты есть: Джеком-Злодеем.
– Так тому и быть, – сказал он. – И все же то, о чем я говорил тебе, произойдет, и ты будешь рядом со мной, чтобы стать этому свидетельницей.
– Нет, задолго до этого я покончу с собой.
– Ты покоришься моей воле и полюбишь меня.
– Ты никогда не прикоснешься к моему
