— И что ты хочешь? — спросил он.
Занигд поколебался, предложил:
— Может быть, не стоит нас держать под прицелом? А то вдруг у кого-то из лучников рука дрогнет... Я любые стрелы ловлю на лету, но не те, которые в спину.
— Там надежные ребята, — ответил Фарамунд. — Зря не выстрелят. Что ты хочешь?
— Сперва хотел бы посидеть у костра, выпить пару кувшинов вина, — ответил Занигд быстро.
— А потом?
Занигд помрачнел, нервно оглянулся. Двое его помощников стояли на прежнем месте. Остальные, судя по раздавшейся трели скворца, собрались в толпу в сотне шагов, не двигались.
— Надо ли вести переговоры вот так на дороге? Мы ведь не враги!
— Нет, — подтвердил Фарамунд. — Но мы не договаривались о переговорах. Так что говорим в тех условиях, которые устраивают обоих. Меня это устраивает.
Он говорил холодно, взвешенно, хотя сердце уже начало стучать тревожнее, предчувствуя кровь, схватку, лязг железа, стук мечей и топоров по щитам...
Занигд словно почуял, что разгорается у этого человека с черными прямыми волосами до плеч и горящим взором, явно сник, сказал другим голосом:
— Мы наслышаны о тебе... Недавно решили предложить тебе объединить наши силы. У тебя, как я слышал, сорок человек, у меня тридцать... Это сила! Мы сможем многое...
Фарамунд перевел дыхание, чтобы ликование не выразилось в радостном вопле, спросил нарочито настороженно:
— Почему так решили?
— Ну, я же сказал...
Фарамунд смотрел пристально. За спиной Занигда один из его помощников покачал головой, глядя на Фарамунда.
Фарамунд сказал с нажимом:
— Говори правду.
Занигд поморщился:
— Ты своих раненых оставил в одном селе. Заплатил, чтобы их лечили. Об этом сразу же стало известно, как всем разбойникам, так и... другим. Двое успели подлечиться и уйти, а остальных схватили и повесили люди Багрового Лаурса. Но все равно, молва уже разошлась... Многие поговаривают, что встали бы под твою руку. Вот мы и решили договориться с тобой, объединить наши отряды. Договоримся, за что отвечаешь ты, за что я...
Фарамунд скользнул взглядом по вершинам деревьев, словно бы в задумчивости, смотрел рассеянно, но старался поймать лица тех двоих, с кем пришел этот красавец. Но чувствовал, что стоит это делать незаметно для Занигда.
Оба мужика помотали головами. Фарамунд сказал громко:
— Я могу вас принять в свой отряд. Но ни о каком объединении и не заикайся! Голова одна — моя и правила для всех одинаковые. Мои! Все мои приказы — беспрекословны. Кто ослушается — смерть. Добычу делю сам... Да все это пустое сотрясение воздуха. Все знают нас и наши правила. Так что решай: вливаетесь в мой отряд или же поворачиваете обратно.
Занигд явно хотел повернуть обратно. Очень хотел. Но оглянулся на суровые лица помощников, развел руками, принужденно улыбнулся:
— Твоя взяла. Нам долго не везло...
Но глаза его вспыхнули ненавистью.
Так отряд неожиданно увеличился сразу вдвое. Он уже понял, что если бы Занигд не согласился, то его бы просто зарезали те двое. Их трижды потрепали так, что шайка едва уносила ноги, обнищала, треть людей потеряли во время бегства. И, как водится в таких случаях, начались раздоры.
У костров, пока их кормили и дали кой-какую одежонку, те жаловались на неудачи, а Громыхало, Фарамунд и Вехульд обходили лагерь, прислушивались, присматривались
— Дрянь народец, — подвел итог Громыхало, когда сошлись в сторонке. — Набрал всех, кто горазд пограбить... Треть при первой же драке либо сбежит, либо предаст... Наши покрепче. И оружие у нас настоящее, а не эти мясницкие ножи да топоры плотников...
Вехульд просто сплюнул под ноги. Фарамунд кивнул:
— Ладно. Теперь нас семьдесят человек. Когда пойдем брать крепость Свена, я их брошу в самое опасное место. Добычу надо заслужить!
Громыхало сказал с облегчением:
— Ты как в душу мне глянул! Мы весь лес на пузе исползали, а они теперь с нами на готовенькое?
Вехульд хмыкнул, брать крепость, это не совсем на готовенькое, но Громыхало прав: если повезет, то скоро они все станут господами. А они прошли к этому путь подольше, чем эти новенькие.
Костер он разрешал разжигать только в низине, чтобы пламя огня в ночи не увидеть даже за деревьями, сырыми и смолистыми ветками не пользовались — дабы черный дым не указывал издали.
Сейчас почти треть отряда затаилась в дозоре. Сам Фарамунд сидел у костра, чертил на земле прутиком замысловатые знаки. Громыхало посматривал издали, на план крепости не похоже, как и на движение отрядов. Сам он побывал в разных войнах, служил Риму в рядах федератов, видел, как вот так вычерчиваются схемы будущих сражений, но у их вожака сейчас что-то иное...
— Как думаешь брать крепость? — спросил он, не выдержав. — Свен, хоть сам уже и заплыл жиром, но дело знает. А на воротах у него самые умелые да бдящие.
Фарамунд буркнул:
— Видишь вот эту рубашку?
Громыхало проследил за пальцем вождя. Тот небрежно провел по вышитому краю своей сорочки.
— Ну, красивая... А что?
— Если бы она дозналась о моих планах, я бы ее сжег.
Громыхало долго молчал, двигал складками на лбу. Наконец с угрюмым подозрением спросил:
— За что?
Фарамунд вынырнул из дум:
— Ты о чем?
— За что сжег бы собственную рубаху?
— А ты все еще... Из предосторожности. Чтоб никому не проболталась.
Громыхало умолк. Некоторое время молча смотрели в багровые угли, каждый видел свое, затем к ним подсел Вехульд. Осторожно поинтересовался:
— Фарамунд, я насчет крепости... Когда, думаешь, лучше напасть?
Громыхало хмыкнул и отвернулся. Фарамунд поинтересовался с усмешкой:
— Боишься, что тебя не разбудят?
Вехульд захлопал глазами. Подошел Занигд, посмотрел на Громыхало и Вехульда, спросил тихонько:
— Фарамунд, а как именно ты думаешь захватить крепость?
Он не понял, почему Громыхало и Вехульд переглянулись, заржали. Фарамунд поманил Занигда ближе, огляделся по сторонам, спросил свистящим шепотом:
— А ты умеешь хранить тайны?
— Умею, — ответил Занигд гордо.
— Точно?
— Клянусь!
Фарамунд некоторое время смотрел испытующе. Громыхало и Вехульд застыли в тревожном ожидании. Наконец Фарамунд сказал раздельно:
— Я тоже.
Уже ночью, когда все спали, а он еще сидел у костра, вдруг посетило странное ощущение, что это он уже говорил... или слушал. Именно эти слова. Как будто это все уже происходило, вот так точно он сидел и говорил эти слова, но все забыл, а теперь переживает заново! Но как может такое быть?
Выступили в полночь, благо небо очистилось, полная луна заливала весь мир ярким зловещим светом. Шли по опушке леса, держась тени, невидимые, как призраки.
