Не в кабацкой драке, отнюдь.
— Ишь ты… — зарделся тот и уже собрался броситься на одноглазого с кулаками, как сзади его осадили нагайкой.
— А ну, чего разорался?! — гаркнула на него шинкарка — дородная баба в широком, размашистом переднике и чепце. — Говорит тебе Кречет — на воздух! На воздух, продышаться, пьяной морде!
— Ты чего это, Малашка, ополоумела совсем? — взвизгнул Рогожа, защищаясь руками от очередного удара. — Это моя нагайка, положи где взяла, стерва!
— Я тебе дам стерву! — шлепнула она его по плечам третий раз. — Ты за прошлый раз не расплатился? Нет, вот и не видать тебе нагайки, пока долг не закроешь, пьяный дурень.
— Скверная баба, скверная! — потрясал кулаками Рогожа, под свист и общий гогот отступая к выходу из шинки, где его уже подстерегала притолока. Хватив об нее затылком, пан Рогожа вылетел прямо в объятья Волчары, который встретил того заливистым лаем. Поднявшийся вал проклятий затих за хлопнувшей дверью, и вновь Ранко ударил по струнам, разорвав напряжение в клочья. Во все углы полилась музыка.
— Эй, Горюн! — позвал Кречет кузнеца, который сидел у окна и покуривал люльку. — Ты там куды своего Бесенка девал? Горюн!
— Да в конюшне он, запертый сидит, — ответил кузнец, попыхивая дымком вокруг себя.
— Ты б его подкормил чутка, а то он глядишь, подохнет у тебя, не довезешь, — посоветовал ему Повлюк. — А то он, гляди, несколько дней не жрамши — факт!
— Сам знаю, что как мне с учениками обходиться, советчики не нужны!
— Не дело это, Горюн, мальчишку как скотинку связывать! Пусть он и виноват.
— Немного поголодать ему всяко не повредит, — раздался еще один пьяный голос. — И всыпать ему по первое число!
— Всыпать-то всыпали уже, но пока я тут голова, мальчишка там впроголодь куковать не будет, — решительно сказал Кречет. — Выпороть его хорошенько — это дело, а голодом морить не можно.
— Ну, раз он тебе так дорог, черт этот, так сам его и потчевай, — ответил Горюн, упорно не двигаясь с места. Кречет сверкнул на него острыми глазами и медленно поднялся с места, но не сделал и шага, чтобы осадить зарвавшегося казака.
— Ты ему, глядишь, и вовсе шею свернешь, дурак, не удержишься… — прошипел Кречет. — Потом погутарим. Малашка! — кликнул он шинкарку, — налей еще миску щей да стакан квасу, и отнеси в конюшню, мальчишка там на привязи сидит как собака, тьфу.
— Дел невпроворот у меня, Кречет, выкормышей ваших по конюшням кормить! — отозвалась Малашка, гремя плошками. — Я и так тут с тремя девицами с вашей ватагой расправиться не могу. А вдруг он чухной, аль бесноватый какой, что вы его в конюшне заперли? Вон другой мальчишка ваш, который уже вторую тарелку уплетает, поди, засиделся на лавке-то! Пусть отнесет, растрясется, я ему, так и быть, налью чутка.
Игриш мигом осознал, что шинкарка говорит именно про него, и охотно поднялся — сидеть тут и слушать бесконечное бахвальство и препирательство подвыпивших казаков ему было совсем тяжко, и он был рад хотя бы ненадолго выбраться из прокуренной шинки. Получив миску, до краев наполненную остывшими щами, и кружку кваса, Игриш с ложкой в зубах осторожно принялся обходить ряды выпивающих мужичков, уворачиваться от их рук, коими они в порыве внезапно нахлынувшего красноречия размахивали так и эдак, подлезать под столы да перепрыгивать через лавки, которые вновь так и эдак попадались на пути. Так Игриш успешно достиг черного хода и, двинув дверь ногой, выбрался на свежий воздух.
Улица встретила его заливистой стрекотней да непроглядной, душистой теменью. Тучное небо разошлось перед ним, когда Игриш прикрыл за собой дверку шинки и зашагал к деревянному строению, откуда несло навозом и раздавалось приглушенное лошадиное ржание. Он не проделал и половины пути, как его окликнули:
— Стой, кто таков? — появился светящийся огонек из темноты. — Конюшню заперли до утра, приказ пана головы.
— Это я, Игриш… — отозвался мальчик. — Этому… Бесенку поесть принес.
С колоды поднялась долговязая фигура с трубочкой в зубах. Чиркнули спичкой.
— Ах, это ж ты тот парнишка с лошадками, который нас купаться в речку Смородинку водил?
— Ага, — кивнул Игриш, жмурясь от яркого света.
— Наваристые! — чмокнул губами сторож, глянув в тарелку со щами. — Голова знает?
— Еще бы.
— Хорошо, пущу я тебя, Гришек, но не серчай — дверку придется прикрыть, пока он там не закончит. Будешь выходить, стукни три раза — я и отопру.
Не успел мальчик кивнуть, как забряцали ключи. Следом крякнули ржавые петли, и перед ним открылась темная щелочка, куда он и поспешил протиснуться. Оказавшись на этот раз в полной темноте, Игриш не мог разглядеть даже миски в собственных руках, не то что прохода или этого несчастного Бесенка. Замок тем временем благополучно встал на место и звякнул ключом.
— Эй! Темно же…
— Там он на сеновале, не боись, мимо не пройдешь! — хихикнула темнота голосом сторожа и затихла, оставив мальчика один на один со своими проблемами.
Игриш мысленно обругал нерадивого сторожа, который не дал ему с собой даже спички, и, стараясь ступать как можно мягче, чтобы не дай Спаситель не вляпаться во что-нибудь в эдакой темноте, пустился на поиски.
— Эй, ты! — тихонько позвал Игриш, сам не зная, почему шепчет. — Ты здесь?
Ответило ему только лошадиное ржание, перестук копыт да какая-то возня — где, он сам не понял. Мальчик медленно двинулся вперед, выставив перед собой миску с щами.
— Бесенок… — еще раз позвал Игриш того, кого вполне могло тут и не быть — эти казачки были мастаки на всякие затейные проказы. Не ровен час, как ему придется возвращаться не солоно хлебавши под дружный хохот шинки, которая так удачно разыграла глупенького Гри…
— Чего тебе?.. — всхлипнули где-то совсем близко. Игриш замер на месте, прислушался и ясно услышал шелест.
— Где ты?
— Здесь. Ты кто?
— Гриш.
— Не знаю такого.
— Я тебе покушать принес.
— Уже с утра накушался, спасибо.
— Точно?
— Точно, проваливай.
Игриш протискивался вперед, понемногу привыкая к темноте, и размышлял как поступить — не вливать же щи упрямому Бесенку силой? Вернуться и слопать тарелку самому? — он бы не прочь, но это будет уже третья порция на сегодня, многовато, как ни крути. Но не просто же так выливать щи в отстойник…
— Эй!
— Да чего тебе?! Достал!
— Как мне тебя найти?
— А зачем тебе меня искать? Я же сказал — проваливай, пень! Ты же дружок того одноглазого громилы?
— Ага.
— Вот и неси жрачку ему, а то он и тебя за уши оттаскает.
— Ты прости, что так получилось… —
