— O, cozyel! — Грозно и непонятно вскричал стратоарх и, ухватив за шиворот Виктора Петровича, зашвырнул на алтарь в клубящуюся туманную муть. Снова взмахнул плетью и неразбирая дороги погнал коня. Топча и расшвыривая людей проскакал через храм, простучал копытами по монастырскому двору, неудержимым галопом разметал стражу у ворот и, ко всеобщему облегчению, скрылся в лесу.
Кинулись приверженцы Ангела Небесного к своему кумиру, к алтарю. Глазам их предстало видение невообразимое. Из многих грудей вырвался единый вздох. И было в том вздохе и радостное облегчение, и безмерное изумление, и горечь скорби.
Живой Ангел Небесный оставался с ними, не покинул свою верную паству. Но плавал он под сводами алтаря, немой и ко всему безразличный. С трудами достали его оттуда, поместили в палантин и доставили в Ингельдотову резиденцию.
« И радость покинула сердца наши», — записал в тот день монастырский летописец.
* * *
И в сердцах дубненцев этот день запечатлелся навечно.
Отправлять Фартового прибыл сам генерал Мойша Зиберович. Конечно не сам, а с солидной свитой. Как только успешно завершилась прямая нуль-транспортировка, завлаб, как того и требовали рабочие планы, скомандовал: — «Запустить реверс!» Реверс был запущен, и когда рассеялся очередной псевдотуман, в транспортировочной камере оказался голенький полковник Приходько.
— Вот молодец Фартовый. — Думал генерал. — Так оперативно справился с первой частью задания. Надо бы представить к ордену.
Однако торжество и довольную удовлетворенность от предчувствия скорого и неотвратимого наказания подлого дезертира и перебежчика, сменило неприятное удивление. Приходько медленно оторвался от пола, воздушным шариком взмыл в воздух и плавно взлетел в верх транспортировочной камеры. Мягко коснулся головой перекрытия, развернулся кверху задом, свесил конечности и, мерно покачиваясь, так и завис под потолком. На строгий приказ спуститься обратно не реагировал, а только дебильно ухмыляясь напустил лужу.
И служители Эриний, и жрецы науки, равно споро, брезгливо отпрянули прочь от «Рай-2». Брызги разлетались во все стороны, и, довольно таки, далеко.
— Нету лучше красоты, чем пописать с высоты. — Прокомментировал его действие директор Центра.
В другой раз завлаб непременно бы покраснел и попросил бы не выражать в таком роде мысли подобного содержания. Но сейчас его ничего не трогало, наморщив лоб и приставив палец к дужке очков, ученый решал вставшую, вернее, повисшую перед ним проблему.
Принесли стремянку. Один из сотрудников безопасности залез на нее, ухватил полковника за голую ногу и потянул вниз. Приходько лениво вертел дули. На его румяном лице застыла улыбка идиота, он пускал слюни и нечленораздельно гугукал.
— Это что за дьявол!? — Негодующе воспросил Зиберович.
— Действительно, промашечка получилась. — Сконфужено констатировал научный руководитель. Выражение профессорской физиономии приходилось сродни Приходькинскому.
— А с нами кто консультировался? — Завлаб нашел решение неожиданной проблемы.
— Так в чем же дело, рази меня гром?
— Дело в однонаправленности вектора межконтинуумного перемещения масс. Это и лабораторному кролику должно быть понятно.
— Я Вам не лабораторный кролик. — Зиберович сдержал рвотные позывы. — Потрудитесь объясниться подоходчивее.
— Господин генерал, — научный руководитель вышел из стопора, — все дело в том, что Виктор Петрович, в отличие от экспериментальных образцов, находился в континууме ООП-9Х долгое время. Ел местную пищу, дышал тамошним воздухом. Соответственно, в результате обмена веществ, его организм накопил чужеродную материю, которая не поддается транспортировке в нашу Вселенную. Его тело состоит, вернее, состояло из двух разноконтинуумных составляющих. Мы смогли вернуть ту исходную его часть, которая сохранилась с времен жизни у нас. Вторая часть, э-э-э, экспериментального материала по всей видимости, осталась в ООП-9Х.
— Лихо, — изрек Зиберович, — а он хоть что-нибудь соображает? Сможет предстать перед трибуналом?
— Перед каким трибуналом? — Завлаб от души веселился, наблюдая крушение контрразведческих планов. — Его и психиатру показывать бесполезно. У него же и половины мозгов не осталось. Все там — в ООП.
Зиберович, еще раз посмотрев на раскачивающееся тело, капающие слюни и улыбку, согласился с поставленным диагнозом.
— Что будем с ним делать? — Поинтересовался научный руководитель.
— Занесите в журнал, и храните как «экспериментальный материал». А если будет угодно, скормите собакам. — Зиберович утратил всякий интерес к личности полковника-ренегата. Открыл дверь, намереваясь покинуть лабораторию.
Внезапный сквозняк подхватил Виктора Петровича, вырвал из рук охранника и стремительно вынес в раскрытое окно. Дородное тело, кружась и кувыркаясь, метереологическим зондом, устремилось в небесную синь.
— Держи, лови, стреляй!
— Отставить. — Скомандовал Зиберович, но поздно. Его сотрудники уже открыли меткий огонь на поражение. Продырявленная десятком тупоносых пуль, Приходькинская оболочка шумно лопнула. Мелкие ошметки плоти обсыпали двор научного заведения.
Завлаба стошнило.
Зиберович устало махнул рукой и отбыл свой Брюссель. А по дороге соображал: — Так. Первое — мадам Зиберович даже очень права утверждая о вреде сквозняков. Второе — раз уж такой конфуз случился, для поддержания реноме секретного департамента, необходимо представить полковника Приходько В.П. к высокой межправительственной награде (посмертно). Вдову откомандировать по отдаленным гарнизонам, проводить уроки мужества, делиться воспоминаниями о герое. Текст подготовить. Пожалуй следует приставить к ней литератора — пусть напишут что-то вроде «Повести о муже». Гонорар не платить. Третье — С Мондуэла проку окажется еще меньше, но ему, Мойше Зиберовичу, доставит удовольствие понаблюдать, как этот засранец буде ходить под себя. Начальство Син-Синга уведомить о летучести клиента, произвести инструктаж на предмет техники безопасности. Четвертое — с колонизацией новых ООПов повременить. И, наконец, пятое — о Фартовом, в любом случае, можно забыть. К ордену не представлять. Задание спецгруппы отменить, за никчемностью объекта воздействия. Но, вот, его возвращение… Это окажется забавным. Воображаю выражение Бенькиной хари, при виде парящего тухеса его протеже. Весьма качественно, просто цимес. Но, Бог с ним, главное чтобы мавр сделал свое дело, а дальше хоть трава не расти.
Ох, не следовало бы Зиберовичу думать такое. Ох, как не следовало!
Да кто б знал.
