Уже вечером, когда Дина сидела за огромным общим столом и ела приготовленный здесь же, в школьной столовой (не ресторан, конечно, однако все съедобно) ужин, тот самый парень, что цинично прошелся насчет боекомплекта истребителя, а потом вместе с ней тащил через узкие люки раненых, сел рядом. Очень внимательно посмотрел на Дину и спросил:
– Слушай. Я думал, на Востоке женщины толстые, а ты вон… Спортом занимаешься?
– Ага. Снаряды в танк грузить помогаю. Муж берет снаряд, а я на нем висю…
Вокруг раздался хохот. Любопытный боец смеялся вместе со всеми. Затем поинтересовался:
– Не, а если честно. Как ты ухитряешься сохранить такую фигуру? Диета?
– Вроде бы никогда эту гадость не пробовала.
– Еще скажи, ешь после шести.
– А почему бы и нет? – искренне удивилась Дина.
– Пингвины – это ласточки, которые жрали после шести. А ты вроде не пингвин. Или маскируешься?
– Да нет, просто ем после шести только плоские продукты. Тонко нарезанную колбасу, блины, пиццу…
Новый взрыв смеха. Боец, очевидно, решивший на сегодня взять на себя роль штатного клоуна, не унимался.
– А ты ничего, храбрая. Я думал, евреи все хитрые и только для себя, а ты ничего так.
– А вы не путайте еврея из Питера и жида из Жмеринки, – усмехнулась девушка.
Парень удивленно приподнял брови:
– Я сам из Питера. Точнее, из Пушкина. А ты там где живешь?
Пришлось рассказать. И про деда, и про район, где осталась квартира, ну и про много чего еще. И как-то вдруг незаметно выяснилось, что к спору подключились все. Точнее, все русские – иностранцев банально игнорировали, да они и сами не стремились влезать в чужие разговоры. Как-то незаметно появилась на столе ведерная бутылка очень неплохого самогона… В общем, спать легли далеко за полночь и в очень хорошем настроении.
Хотя, конечно, не у всех оно было таким уж хорошим. Тех иностранцев, что вывезли вместе со всеми, едва не побили. А вот не надо после шестой рюмки воображать, что ты просвещенный европеец среди немытых варваров. И уж тем более не надо всем это демонстрировать. Как их только не побили…
Но обошлось. Просто один из местных, здоровенный кряжистый мужик, судя по выправке, из отставных военных, щелкнул пальцами перед носом самого рьяного болтуна и негромко, но так, что слышали все (а куда деваться – народ моментально заткнулся, и слышно стало, как гудит под потолком решившая вдруг ожить снулая осенняя муха), предупредил:
– Джентльмены. На своей личной персональной заграничной кухне под бутылку чего-то крепкого вы можете думать о русских что угодно и даже говорить об этом вслух – нам все равно. А вот хамить в лицо, а уж тем более нападать на русского или стрелять в него я бы вам категорически не советовал.
– Это почему?
– А мы вас убьем.
Гости понятливо замолчали, видимо, оценив габариты собеседника и мгновенно протрезвев. Так что дальнейшее застолье было ничем не омрачено, и когда Дина легла, то заснула прежде, чем голова ее коснулась подушки.
То же место. Утро
– Знаешь, я понял, какого цвета твой ангел-хранитель.
– И какого же?
– Седого.
Поляков не рассмеялся лишь потому, что даже улыбка вызывала боль в израненном лице. Да что там улыбка. Любое, пускай очень слабое движение мышц – и готово дело. Боль терпимая, конечно, однако же лишний раз испытывать ее ну совсем не хочется. Полковник это понимал и не стал продолжать шутки.
– Я связался с нашими, пришлют транспорт.
– Вертолет? Не хотелось бы.
– Что, стал бояться летать?
– Все проще, на нем трясет и гремит, а это для меня сейчас неприятно.
– Не переживай. В целях конспирации будут автобусы. Только, боюсь, на местных дорогах в них трясти будет еще сильнее. Ладно, отдыхай.
Когда полковник ушел, Сергей вытянулся на койке. Похоже, укатали Сивку крутые горки. Как только расслабился, опять тело будто ватное. Контузия, черт бы ее побрал, и вчерашнее падение в довесок. Раны болят… Хорошо еще, нет никого, можно хоть немного перестать обращать внимание на окружающих и выругаться, что ли.
Увы, полежать и насладиться одиночеством ему не дали – вошла санитарка и принялась что-то активно переставлять в стоящем у покрытой кафелем стены шкафу, добротном, но старомодном. Поляков скорее по привычке к обработке информации, чем по реальной необходимости, присмотрелся.
Возраст женщины был… Ну, скажем так, уже не персик, но еще не курага. Когда-то могла, наверное, похвастаться хорошей фигурой, но и сейчас еще не расплылась окончательно. В профиль на лицо обычная, в анфас… Ну, тоже ничего особенного, решил Сергей после двухминутного ожидания, когда женщина, наконец, развернулась. Та уловила его взгляд и участливо спросила:
– Может, принести чего?
– Воды, если можно.
Сказано это было не из-за реальной потребности (хотя пить и впрямь немного хотелось), столько для того, чтобы оправдать излишне долгое разглядывание. Так, на всякий случай – в последнее время Сергей начал очень внимательно следить за тем, какое производит впечатление на малознакомых людей. Зря, наверное…
Автобусы подогнали после обеда, и почти сразу после отправления Сергей понял, что полковник кругом прав. Отечественные дороги, кроме разве что окрестностей Москвы и других крупных городов, никогда не радовали качеством. Здесь же, где была глубинка в квадрате… В общем, растрясло его капитально, и вечером, когда они добрались наконец до места назначения, он был уже совершенно никакой. Но поездка была еще не закончена.
Невольных спутников, и китайцев, и европейцев, перехватили местные особисты. У контрразведки свои игрушки. Пробовали и группу Полтавца задержать, но тут уже полковник вскипел, как перегретый чайник, и связался с командованием. Против него провинциальные любители шпионских историй уже не плясали, а потому связываться не рискнули. И еще не стемнело, когда их самолет оторвался от взлетной полосы и взял курс на запад. Лишь тогда Сергей позволил себе расслабиться – он летел домой.
Намного западнее. Через три дня
– Не реви, все повязки мне промочишь. Менять придется, а это больно…
– Я и не реву, – Леночка честно попыталась улыбнуться. Получилось не очень. – Я просто от радости…
Угу, от радости. Когда ей сообщили, что группа вышла и направляется домой, она и впрямь готова была до потолка прыгать и сальто делать. А узнав, что мужа привезли в состоянии, близком к коматозному, едва не убила всех, требуя доставить ее к нему. Ну вот, доставили.
– Ну и не реви. Все в порядке будет. Врач сказал, только шрамы останутся, и то небольшие. Если мне оставаться на службе, не помешают.
– А ты планируешь остаться? – влез Сурок, до того деликатно наблюдающий за сценой примирения семьи с безопасного расстояния.
Поляков кивнул:
– А почему нет? Лично мне понравилось. Да ты и сам-то, небось, об этом не раз думал. Что решил?
– Тоже останусь, – заулыбался Сурок. – Только ведь меня учиться заставят…
– А тебе в любом случае учиться придется. Не будешь же ты всю жизнь гайки в гараже крутить и вечером с приятелями пиво хлестать. Тебе гонор не позволит.
– Не, я думал по финансовой части идти.
– Да кто ж тебе мешает? – искренне удивились и синхронно выдали Сергей и Леночка. Переглянулись и рассмеялись, девушка от души, Сергей осторожно, чтобы не повредить швы. Муж и жена – одна сатана. – Хоть по службе ориентируйся, армия тоже экономику имеет, хоть в свободное время.
– Угу, угу… Спокойно, это мы сейчас молодые и бедные. Будем работать, строить будущее и лет через двадцать перестанем быть молодыми.
– Тьфу на тебя!
– Я ж говорю: спокойно. Это я так шутю.
Следующие несколько минут они посвятили обсуждению грядущих перспектив, и Сергей облегченно перевел дух. Как ни крути, а отвлечь жену от мрачных мыслей он сумел, и разговор теперь перешел во вполне безопасное деловое русло. Потом подарил обоим трофейные пистолеты. Рассказал историю о том, как их пытались реквизировать перед отлетом домой, и как полковник рычал медведем на тамошних блюстителей правил. Вообще, Полтавец относиться стал к нему совсем иначе, это даже сквозь контузию было заметно. Так что трофеи Поляков сохранил, а документы на них ему обещали сделать. В последнее время наблюдалось послабление в плане личного оружия, и стоило поторопиться, пока кто-нибудь там, наверху, не решил снова затянуть гайки.
