мальчишек через бесчеловечное испытание последним словом. Садистам необходимо было удостовериться, что в натуре будущих бессмертных это самое стремление превалировало над остальными мотиваторами. Без такого прочного фундамента установки подчинения, которые внедряли в сознание бессмертных, просто не смогли бы работать достаточно надёжно. Разумеется, самим пацанам об этом знать было не положено, а потому они искренне верили, что критерием отбора является преданность идеалам Ордена.
Никто не потрудился раскрыть им страшную в своей простоте тайну того поводка, на котором их всю жизнь держали коварные братья, а потому в среде бессмертных ходили об установках подчинения самые нелепые слухи. Но каких бы небылиц они ни выдумывали, правда состояла в том, что этот поводок вовсе не был сделан из прочной стали, он представлял собой всего лишь доминирующий ментальный концепт, в основе которого лежало то самое природное стремление бессмертных к бескорыстному служению. Сила этих установок была обусловлена их естественностью, они ни в малейшей степени не были насильственными, напротив, они позволяли бессмертным реализовать свою природу.
В сущности, установки просто задавали бессмертным вектор для приложения их естественных устремлений, и этим вектором были идеалы Ордена. Стоит ли удивляться, что бессмертные видели в служении Ордену смысл своего существования? Однако в естественности установок заключалась не только их сила, но и уязвимость. Если бессмертному удавалось найти иные, не связанные с Орденом объекты для служения, то внедрённый ментальный концепт мгновенно терял свою эффективность. Расправа над бессмертными, которую учинил Ксантипа, лишила Джарета веры в справедливость Ордена, тем самым разрушив фундамент, на котором базировались его установки подчинения, заодно отняв у него смысл существования. Но свято место пусто не бывает, по крайней мере, не должно быть, а потому бессмертный с радостью заполнил пустоту новым объектом для приложения своего природного стремления.
Можно сколько угодно спорить, были ли его чувства к Кире любовью или просто инстинктом, не в том суть, главное, они наполнили жизнь Джарета смыслом и подарили ему надежду на счастье. Правда, в данном случае его отношение к Кире вряд ли можно было назвать совсем уж бескорыстным, от себя Джарет даже не пытался скрывать, что хочет занять место её погибшего мужа. При этом он был настолько уверен в собственной неотразимости, что ему даже не пришло в голову поинтересоваться мнением своей избранницы на счёт подобной перспективы. Впрочем, у Джарета имелась и другая, более прагматичная причина, чтобы не пытаться перевести нынешние, ни к чему не обязывающие отношения с Кирой в семейные. Этой причиной были всё те же установки подчинения, которые неминуемо привели бы его на плаху за нарушение кодекса.
Разумеется, Джарет понимал, на какой тонкой ниточке подвешена жизнь дорогой ему женщины. Он не сомневался, что Ксантипа избавится от своей пленницы, как только в её услугах отпадёт нужда, а именно, когда Мартин повзрослеет. К счастью, сынок Киры с годами не отдалился от мамы, напротив, его привязанность только окрепла, но так не могло продолжаться вечно. Рано или поздно мальчишка всё равно станет взрослым, и тогда Киры просто не станет. Даже подумать о таком исходе Джарету было невыносимо. Но что мог поделать слуга Магистра, который и сам-то был жив только потому, что его хозяину нужен был надёжный телохранитель?
Идея использовать Мартина против его приёмного отца показалось Джарету довольно перспективной, всё-таки пацан обладал кое-какими талантами и мог стать серьёзным аргументом в торговле за жизнь Киры. Правда, для начала требовалось обеспечить защиту самому́ потенциальному заложнику, причём не столько от физического, сколько от ментального нападения. Если бы ни упрямство самоуверенного малолетнего придурка, то всё вообще прошло бы как по маслу, но Мартин оказался крепким орешком. Атан-кей и Кира неплохо промыли ему мозги на предмет нравственности будущего Творца, так что Джарету пришлось пойти на хитрость и спровоцировать своего подопечного на дурацкое пари, результат которого был заранее предсказуем. Вот только одного он не предвидел, что за его победу в этом пари заплатит своей жизнью бессмертный.
Впрочем, сопутствующие потери Джарет считал вполне приемлемыми, если только они позволяли достичь нужного результата. Даже жизнь Кириного сыночка он был готов без колебаний принести на алтарь своего семейного счастья. В сущности, Мартину просто повезло, что что его беспринципный наставник не успел зайти слишком далеко. Воскрешение Медины очень вовремя изменило расклад в игре Джарета. Этот странно пропавший и так же странно появившийся Магистр был единственным существом, кто мог бы даровать свободу бессмертному, а значит, дать ему шанс на новую жизнь. Посыл, конечно, был довольно мутный, кто знает, почему этому типу вздумалось выкинуть свой фортель с освобождением бессмертных, но Джарет был не в том положении, чтобы капризничать, ему годился любой шанс, хоть ненамного отличный от нуля.
Впервые за долгие годы отчаяния в кромешной тьме, которая сомкнулась над головами двух обречённых людей, наконец-то замаячил призрачный лучик надежды. И тут уж никакие ошибки или проколы были не допустимы. Если для сохранения тайны нужно было прикончить шестерых боевиков, то чувства, вроде жалости или сострадания, следовало забыть как страшный сон. В общем-то, Джарет вовсе не был кровожадным монстром, его действиями управлял исключительно рациональный расчёт. Не его вина, что бессмертных с пелёнок растили как хладнокровных убийц, стирая в пыль все этические барьеры в сознании зазомбированных детей.
В соответствии с кодексом бессмертного препятствия на пути к цели подлежали уничтожению вне зависимости от их природы, что Джарет и исполнил, не особо заморачиваясь нравственной стороной вопроса. Вот только у судьбы имеются свои критерии, по которым она делит участников своего спектакля на героев и злодеев, и принимать аргументы защиты она не обязана, да и не склонна.
Что же это за источник жизненной силы, без которого нам всем хана? Тут нет никакого секрета, об этом источнике знали всегда и образно описывали его, как правило, в виде света, огня или духа животворящего. Более приземлённо можно определить этот источник как изначальный смысл проявленного явления, в основе которого лежит замысел Создателя. Именно в соответствии с этим замыслом росток разрывает оболочку семени, чтобы реализовать свой смысл стать цветком, а гусеница, наоборот, заключает себя в кокон, чтобы реализовать свой смысл стать бабочкой.
И семени и гусенице требуется откуда-то черпать жизненную силу для реализации плана воплощения, и этим источником является разум Создателя, воплощённый в виде алгоритмов сотворённого им мира. Именно эти алгоритмы питают ментальные концепты, из которых ум строит нашу иллюзорную реальность. Эти концепты включает в себя и семя, и росток, и гусениц и бабочек, и
