class="p1">Бритвенно острый клинок бабенки опустился на тентаклю, неожиданно застрял в мясистом теле. Ещё один клинок полоснул тентаклю, застрял. Длинная рапира пробила каланчу насквозь, увязла. Живой спрут хитро изогнулся в ответ, сочным шлепком отправил дамочку в полет. Вооруженный причудливой вилкой, хомяк прыгнул на каланчу. Раздался треск, в помещении засияли разряды молнии. С вилкой в боку обезумевшая тентакля принялась крошить стены и мебель. Мохнатый, не раздумывая, оседлал мясной шланг, попытался перегрызть конечность. Тут же был припечатан башкой о потолок, родео не получилось. Оклемавшаяся после удара, корсетница запулила в червя подозрительной колбой. Полетели разбитые осколки, живой спрут загорелся, скрутился кольцом, выстрелил всем телом в сторону девушки. Бабенка чудом разминулась с горящим червяком, тентакля пробила стену, застряла тупой мордой в камне.
– Дави! – пришел в себя мохнатый, навалился, продавливая мечи брюнетки через тело каланчи.
Громко хлопнуло, во все стороны брызнула кровища, корсетница с мохнатым наконец-то перерубили извивающийся спрут. Портал в ту же секунду свернулся, изможденные, хомяк и мечница повалились на пол. Затихший было кусок червя внезапно опутал хомяка с головы до ног, сдавил. Под трек костей и выпученные глаза, Мрак истошно завизжал. Мушкетер кинулась освобождать пленника, раз за разом всаживая рапиру в тентаклю. Отрубленную конечность жгли, кололи и расчленяли на куски ещё минут десять. И лишь когда из обрубков вылились последние капли крови, червяк окончательно затих. Поскальзываясь в разлитой повсюду кровище, с ног до головы заляпанные ошметками буйной тентакли, парочка с трудом поднялась на ноги, собралась вокруг единственного целого стола в помещении.
– Калека разозлится, – прохрипела Ция, с ненавистью пнула обрубок каланчи.
– Переживет как-нибудь, – отмахнулся лохматый, обтираясь. – У него их и так слишком много. Как всё прошло?
– Отлично, – ухмыльнулась бабенка, водрузила на стол увесистый мешок и банку с зеленой жижей.
Эктоплазма, прочитала текст над светящейся склянкой суккуб.
– Превосходно! – хомяк покрутил в маленьких ручонках тяжелый бутыль. – Я так понимаю, это с главного строителя осталось?
– С него, – подтвердила девушка, силясь вытащить из обрубка тентакли увязшую там рапиру.
– А где корона? Где башка призрака? – хомяк полез в мешок.
– Калека сожрал, – хмыкнула бабенка. – Ты бы видел, как он ему башку откусил. Жесть просто.
«Калека?» – нахмурилась Анʼна, подслушивая разговор. – «Мусорщик как-то связан с червяками, я так и знала! Подозрительно много вопросов крутится вокруг этого сумасшедшего»
– Жаль, откровенно жаль, – бормотал из мешка мохнатый. – Бутыль отнесешь знахарю в цитадель, объяснишь старику что с ней делать. Голем должен благоухать к назначенному часу.
– Хватит напоминать, – скривилась дамочка. – Я твою инструкцию уже наизусть выучила.
– Маловато здесь, – проигнорировал замечание хомяк, вылез из мешка с черным каменным башмаком в руках. – Сколько строителей явилось на развалины?
– Не волнуйся, каменщиков там целая армия, – девушка протерла рапиру. – Пока они дохнут от поедателя, местные растаскивают барахло по закоулкам. Все схвачено.
– Отлично! – улыбнулся Мрак. – Значит, камень на переделку. Отдашь кому нужно, пусть делают из черных доспехов кандалы. Нам, кстати, сколько потребуется?
– Не меньше пятидесяти, – прикинула мечница. – Я не успела сосчитать сколько языков он уже отрастил.
Брюнетка пнула кусок тентакли:
– Пришлось срочно уносить ноги! Ну ты и сам видел.
Мрак задумчиво посмотрел на расчлененную каланчу, поднял глаза на свою спутницу:
– Как он вообще? В себе?
– Не совсем, как ты и планировал, – поморщилась мечница. – Кажется он меня узнал. Скоро он окончательно очухается, и тогда нам придется туго.
– Не очухается, – ухмыльнулся мохнатый. – У меня все схвачено.
– Ладно, время-деньги, – потер свои маленькие ручонки Мрак. – Действуем как договаривались.
Мохнатый вновь покрутил в руках банку с эктоплазмой. Что-то прикинув в голове, глянул на свою спутницу:
– Заодно проверь как идут работы в подземных норах. К открытию разлома колодец должен быть готов. Сбросим всех в одну кучу, видать, у поедателя в самом деле судьба такая.
– Шепчущий, кофейку? – оскалился Анубис с выражением максимальной дружелюбности на своей волчьей морде. – Новый сорт!
Хозяин песков повел когтистой лапой, призывая ОʹСолутэ взять чашечку дымящегося напитка. Лобригус уже стоял подле трона своего повелителя, удерживая в руках сервированный поднос. Правда, стоял он так почти двадцать минут. Стоял, держал поднос как можно дальше от себя, и старался не дышать. Или дышать. Через раз. Зловещая жижа в миниатюрной чашечке продолжала набирать градусы, источая поток непроницаемого сизого дыма. Блеклое марево едва уловимо тянуло заунывным голоском, периодически обретая человеческую форму, стремилось дотянуться своими призрачными ручонками к сухощавому старичку. Ближайшие к трону просители с опаской поглядывали то на чашку кофе, то на Анубиса, то на нервничающего ОʹСолутэ. Очевидно, народ опасался быть следующим, кому предложат сделать глоток-другой. Сам же хозяин песков общих опасений явно не разделял, на подозрительное поведение напитка не реагировал и вообще, выглядел крайне довольным. Тот факт, что некогда белоснежная чашка стремительно меняла цвет на угольно-черный, Анубиса вообще не беспокоил.
– Отменная крепость! – горделиво выпятил грудь владыка мертвых. – Попробуй!
Пробовать Шепчущий ничего не стал. ОʹСолутэ подал знак, пара его гвардейцев подхватила запакованную в коробку кофе-машину. Черный балахон дернулся в быстром поклоне, красные угольки глаз мазнули по чадящей чашке, бог и его свита мгновенно исчезли.
«Неотложные дела, стало быть», – мысленно прокомментировал владыка мертвых поспешное исчезновение старого знакомого. – «Ну ничего, как говорят смертные, ещё не вечер»
К несчастью для всех присутствующих Анубис был полон энтузиазма. Взрощенный на песках забвения, подпитанный энергией горнила душ, собранный и обжаренный мертвыми каменщикам, новый сорт кофе были обречен на дегустацию. Ещё бы, такая редкость!
– Лобригус! – Анубис повернул довольную морду к сухощавому дедку. – Ты так и не попробовал плоды моих трудов! Не стесняйся, пей!
Лобригус если и слышал (а он слышал), то предпочитал делать вид, что давно по́мер. Прикинувшись каменным изваянием, верный слуга повелителя бессмысленным взглядом таращился перед собой, изображал безмолвную глухонемую статую.
– Лобригус? – раздраженно повел ухом владыка мертвых.
Толпа просителей с удивлением уставилась на дедка. Впервые на её памяти собственные поданные игнорировали Анубиса.
«Может, и правда помер?» – растерялся повелитель пустыни. – «Все-таки возраст, в самом деле».
Хозяин песков, проверяя, ткнул когтистым пальцем в старика. Нет, все в порядке. Лобригус был жив, разве что, стало быть, оглох. Иначе как объяснить тот факт, что он не слушается собственного повелителя?
«Надо бы старика к лекарю отправить», – забеспокоился владыка мертвых. – «Возраст у него уже не тот»
Прекратив тыкать пальцем в неподвижного слугу, Анубис поднял глаза, глянул в темноту потолка. Раз уже Лобригус в неадеквате, честь попробовать новый кофе достанется Вагабонгу. Однако, второго гвардейца неожиданно не оказалось на месте. Лишь дурацкая аляповатая скамейка сиротливо прозябала на потолке, напоминая о
