сдвинулся, обнял ее и крепко прижал к себе. Потом он наконец заговорил, и его голос прозвучал уже чуть нормальнее, чуть теплее.
– Илиас с Зофи нашли женщину, что на тебя напала, – сказал он.
– Зофи? – переспросила Персефона, отстранившись.
– Она помогает Илиасу, – пояснил он.
Персефоне стало любопытно, что именно имел в виду Аид, но она решила спросить об этом в другой раз.
– Где эта женщина?
– Ее держат в «Беззаконии», – ответил он.
– Ты отведешь меня к ней?
– Я бы предпочел, чтобы ты поспала.
– Я не хочу спать.
Аид нахмурился:
– Даже если я останусь?
– Там, наверху, люди нападают на богинь, – напомнила Персефона. – Я бы предпочла послушать, что она скажет.
Аид обхватил ладонью ее лицо, а потом пропустил пальцы сквозь ее волосы, помрачнев. Она знала, что он беспокоится, справится ли она, встретившись с женщиной сразу после своего ночного кошмара.
– Я в порядке, Аид, – прошептала она. – И ты будешь рядом.
Казалось, от ее слов он нахмурился еще больше. И все же он ответил:
– Тогда сделаем так, как ты желаешь.
Глава XII
Прикосновение озарения
Персефона не была в «Беззаконии» с того раза, когда впервые оказалась там. Она пришла туда в надежде спасти Лексу и ушла ни с чем, кроме понимания, что мало что знает об Аиде и его империи.
«Беззаконие» был подпольным клубом, куда пускали только по паролю. Это место являлось нейтральной территорией, и в его стенах заключались сделки с холодным умом. Узнав о зле, которому Аид позволял существовать в этом мире, Персефона часто спрашивала себя: на что она готова была пойти, если бы результат принес мир – если бы они могли предотвратить войну, например?
Аид с Персефоной появились в комнате, похожей на ту, в которой она встретила Кэла Ставроса, владельца «Эпик Коммьюникейшнс», оказавшегося магом. Этот смертный предложил ей спасти Лексу в обмен на историю Аида и Персефоны. У нее не было возможности отказаться, пока не явился Аид и не прервал сделку, на память оставив шрамы на лице Кэла.
Обвиняемая сидела в круге света. Ее длинные темные волосы были шелковистыми и прямыми. Она прижимала голову к спинке стула – черная змея медленно обвивала ее шею, пока две другие оплетали ее руки, а еще шесть скользили вокруг ног. Ее ненависть стала практически осязаема, когда женщина бросила на них злобный взгляд, сжав губы в тонкую линию.
Персефона медленно шагнула к женщине и застыла у края светового круга.
– Мне ведь нет нужды объяснять тебе, почему ты здесь, – произнесла она.
Женщина просверлила ее взглядом, и когда она заговорила, ее голос был чистым, без намека на страх или даже гнев. Ее спокойствие привело Персефону в бешенство.
– Вы меня убьете?
– Я не богиня отмщения, – сказала Персефона.
– Вы не ответили на мой вопрос.
– Это не мне здесь задают вопросы.
Женщина молча уставилась на нее.
– Как тебя зовут? – спросила Персефона.
Та подняла подбородок и ответила:
– Лара.
– Лара, почему ты напала на меня в «Кофе Хаус»?
– Потому что вы были там, – бесстрастно ответила та. – И я хотела причинить вам боль.
Эти слова хоть и не удивили Персефону, но все же задели ее:
– Почему?
Лара промолчала, и Персефона наблюдала, как змея, отвлекшись от своего скольжения, подняла голову и зашипела, выставив ядовитые клыки. Женщина дернулась, сжав веки и приготовившись к укусу.
– Не сейчас, – сказала Персефона, и змея замерла. Лара взглянула на богиню. – Я задала тебе вопрос.
На этот раз женщина ответила, и слезы покатились у нее по щекам.
– Потому что вы представляете собой все, что не так с этим миром, – выпалила она. – Вы думаете, что отстаиваете справедливость, потому что написали в газете несколько гневных слов, но они ничего не значат! Ваши поступки говорят намного больше – вы, как и многие другие, просто угодили в ту же ловушку. Вы овца, загнанная в загон чарами олимпийцев!
Персефона уставилась на женщину, поняв, что ее гнев возник не сам по себе – это семя было посажено и взращено ненавистью. Так что она спросила:
– Что с тобой случилось?
Какое-то неотвязное, мучительное воспоминание вдруг вспыхнуло в глазах Лары – выражение ее лица было сложно описать, но Персефона все же заметила и поняла, что это было – травма.
– Меня изнасиловали, – прошептала она едва слышно. – Это сделал Зевс.
Ее признание ошеломило богиню, хотя такое поведение Зевса вовсе не было новостью, – в этой норме не было ничего нормального. Сила дала Зевсу, как и многим другим, подобным ему, мандат на насилие по той лишь причине, что они являлись мужчинами и занимали позицию власти.
Это было неправильно, но такое поведение укоренилось в основах их общества. Даже среди богинь, что были им равны или в некоторых случаях даже более могущественны, изнасилование стало средством контроля и подавления. Главным примером тому служила Гера: обманутая и изнасилованная Зевсом, она так стыдилась этого, что согласилась выйти за него замуж. И когда она стала его царицей, даже ее роль богини брака перешла во владения Зевса.
Стоявший рядом с ней Аид напрягся. Персефона бросила взгляд на бога мертвых, игравшего желваками. Она знала, что Аид жестоко наказывал тех, кто совершал преступления против женщин и детей. Пробудили ли в нем гнев действия его брата? Наказывал ли он когда-нибудь самого Зевса?
– Мне жаль, что это случилось с тобой, – сказала Персефона.
Она шагнула к Ларе, и змеи, крепко удерживавшие ту на стуле, исчезли в завитках дыма.
– Не смейте, – огрызнулась Лара. – Мне не нужна ваша жалость.
Персефона застыла.
– Я и не предлагаю тебе жалость, – ответила она. – Но мне бы хотелось тебе помочь.
– Чем вы можете мне помочь? – с негодованием спросила Лара.
Этот вопрос задел Персефону – точно так же, как упрек женщины, что подошла к ней в «Неночи». И все же она просто обязана была что-то сделать. Она не проходила через тот кошмар, которому подверглась Лара, но, даже несмотря на это, Пирифой продолжал преследовать ее так, как она себе даже не представляла.
– Я знаю, ты ничем не заслужила того, что с тобой случилось, – произнесла Персефона.
– Ваши слова ничего не значат, пока боги могут продолжать причинять боль, – ответила та полным боли шепотом.
Персефона промолчала, потому что ей нечего было сказать. Она могла бы возразить, что не все боги такие, но эти слова сейчас прозвучали бы не к месту. И Лара была права: какая разница, что не все боги такие, если те, кто причиняет боль, остаются безнаказанными?
И тогда
