не намерен. Посидел еще с минут десять у костра, прислушивался к звукам леса, перестал бояться, решил исследовать место с той стороны, где сидел незнакомец. Чуть дальше в темноте оказался аккуратный шалаш. Рик зажег коммуникатор, чтобы рассмотреть, что там внутри, стал на колени, чтобы заглянуть вовнутрь, его оттолкнул бесшумно образовавшийся Эди, с любопытством засунул туда голову, что-то там вынюхивая. Мальчик погладил его спину.
– Перепросился, разбойник? Давай вылазь оттуда. – Сказал ему в полголоса мальчик. Эд не послушал, проигнорировал приказ. Тогда Рик ухватил его за хвост и чуть дернул, Эду это жутко не нравилось, вообще трогать его хвост в его понимании означало смерть для трогающего, но в правилах были исключения в лице его любимого друга. Эди квакнул не громко, дернулся, но место уступать не стал намеренно, показывая свой характер. По Рику ударила ментальная волна смеси упрямства и доброжелательности, тут же сошла на нет, кошак слишком был занят. Тогда мальчик, не церемонясь, тоже влез вовнутрь, отталкивая друга, тот лишь сопел в ответ в ухо, щекотал лицо своими длинными черными и жесткими усищами. В шалаше на земле лежала красного цвета тоненькая подстилка, рядом с ней находилось сложенным синим квадратом покрывало. Эд, наконец, нанюхавшись незнакомых запахов, что-то вынюхав, долго мусолил носом на одном месте, потом приоткрыл рот, слегка высунув розовый язычок и с таким выражением на морде, убрался из шалаша, там, снаружи, громко чихнул.
Рик решил улечься, за день он сильно вымотался, рассчитывая на Эда в плане безопасности. К его удивлению, как только он прилег, подстилка под ним обрела объем, превратилась в мягкий матрац, который надежно изолировал тело от сырой земли. Еще бонусом снизу начало чуть греть. Мальчик удивился, взял покрывало, с трудом укрылся им, потому что был в куртке и в одежде. Тоненькая ткань надежно его прикрыла, под ней стало уютно и тепло, Рик сильно устал, не высыпался уже несколько ночей подряд, быстро согрелся и уснул. У шалаша грозным стражем прилег Эд.
Утро выдалось сухим и теплым, ночью было не так холодно, поднявшийся ветерок отнес туман в ближайшие овраги, оставив местность ясной. На опушку редкого леска осторожно вышли пять Форзов, одетых в черные кожаные одежды, хорошо вооружены стальными мечами и ножами у одного на плече висел небольшой арбалет, обуты в мокасины, подвязанные кожаными ремешками за щиколотки, рядом крутился небольшой поджарый сатдок. Не проронив ни слова, разошлись в разные стороны. Утренние птицы своими трелями нарушили тишину начинающегося дня.
Даку подошел к товарищу, тот сидел на корточках у почерневшего пятна небольшого костровища. Его подчинённый взял щепотку черной золы, попробовал на язык, секунду пожевал, поднял руку с выставленным одним пальцем, Даку кивнул ему в ответ, давая понять, что понял – костер горел сутки назад. Он отошел к другому, тот стоял напротив, указал рукой на груду сбитых вместе веток, в одном месте размётанных в разные стороны, на ветках уже начала вянуть и морщиться листва. Сверху когда-то бывшего шалаша была навалена куча рассыпчатого помета. Неподалёку тихо пискнул сатдок. Даку обернулся, направился туда. Зверь крутился возле небольшого ручья, илистый берег в том месте был испещрён множеством звериных следов. По всему пространству валялись грязные серые клочки шерсти. Форз щелкнул пальцами, сатдок до этого вылизывавший песок поднял голову, глянул недружелюбно. Даку свистнул едва слышно, зверь засеменил к нему. Они возвратились назад, команда уже собралась у кострища, молча ожидала их. Сатдок подбежал, унюхал что-то на земле, зарычал, его шерсть встала дыбом. Даку погладил его, успокаивая.
– Дьявол! – Сказал он тихо, указал на то место, где занервничал зверь, его подчинённые закивали. Он поднял руку, махнул в сторону и направился в том направлении, остальные беззвучно последовали за ним, быстро растворяясь в ландшафте.
С утра день крайне не задался, мешали мелкие неудачи, не состыковки, не то, чтобы критичные, просто очень уж раздражали. А самое неприятное то, что поступили данные телеметрии от вычислительного отдела, настоятельно рекомендовавшего произвести коррекцию, крайне неприятную и опасную процедуру, требующую затрат огромного количества ресурсов. Прошлый такой манёвр закончился частичной разгерметизацией гидропоники, только по счастливой случайности Титан не потерял тропические сады. Сейчас нужно было просчитать все риски, по возможности скорректировать курс без осложнений.
Джейн вздохнула, включила коммуникатор, перевела данные на центральный галоэкран, всматривалась в объемный, сложный узор гравитационных полей, окружающих станцию, внизу экрана довольно быстро возникали и пропадали графики, уравнения, тригонометрические функции. Она читала их как утреннюю газету, проверяя правильность выкладки телеметрии. Все больше убеждалась в точности данных.
– Да, точка Лагранжа смещается, а значит гравитационный тандем Земля – Луна нарушен, пока еще не на значительный параметр, не критичный, но все-же! Не в первый раз и на более значимое число! Очень критичное для Титана. – Она вздохнула, – чтобы это могло означать? – Тревожно подумала Джейн, отвлеклась от потока информации на гало экране, подошла к панорамному иллюминатору.
На Землю открывался великолепный вид. Планета безмятежно простиралась в синей дымке, с коричнево-зелеными континентами внизу, занимала почти все пространство огромного иллюминатора. Джейн взяла со стола белую фарфоровую чашку, отхлебнула немного горячего кофе, смакуя и наслаждаясь ароматом арабики.
На земле она никогда не была, мечтала побывать, хотя жутко боялась и не понимала огромных открытых пространств, боялась опасностей, дикости жестокой покалеченной природы, радиационных полей, квантовых неопределенностей, хозяйничающих в местах бывших мегаполисов, ставших мишенями для ядерных боеголовок. Она не понимала и отторгала жизнь там внизу, в дикости и неустроенности, когда в любой момент ты можешь погибнуть. Джейн куда лучше знала жизнь здесь в надежных объятиях станции, в ее могучих технологиях, тут она родилась, окончила школу, поступила в институт, влилась в общество ученых, дослужилась до поста верховного правителя.
На эту должность ее избрал совет старейших специалистов шесть лет назад. Жизнь на станции была проста и не затейлива, подчинялась строгим правилам, нарушения коих влекли за собой тяжелейшие последствия. Но если вписываться в общую концепцию безопасности, то существование на станции было довольно сносно даже для рядового инженера. Жила в одиночестве, не имела детей, друзей, дожила до седин, всю жизнь положила на служение Титану. Это окупилось той высокой должностью, что она занимала и безграничной властью, которую ей доверил народ, населяющий станцию.
В иллюминаторе Земля сместилась в верхнюю часть, открывая себя с другого ракурса, сказывалось вращение Титана, заданное для присутствия устойчивой гравитации внутри.
Коммуникатор мелодично пискнул, она отвлеклась от мыслей и созерцания планеты, повернулась к двери лицом, громко произнесла – входите! Дверь автоматически открылась, на пороге возникла делегация из
