заменил бродягу, исчезнувшего с кожаного дивана доктора Стоуна. Очевидно, потому, что я живое доказательство его оплошности.
Тогда меня спасла Налина, но сейчас я снова во власти Ванарка. Мне не нужно было других доказательство того, что он организовал арест Налины и намерен не допустить, чтобы я предстал перед мернианским Советом.
Девушка давала мне хотя бы шанс участвовать в намеренном вторжении мерниан в Верхний Мир. Пока от меня есть польза Маленькому Народу, я могу считать себя в безопасности. Теперь, идя вслед за Ванарком к маленькому шестиугольному пентхаусу, я отчетливо сознавал грозящую мне смертельную опасность.
Я лихорадочно осмотрелся в поисках средства спасения. Кроме Ванарка и офицера, поблизости никого нет, никто не помешает мне попытаться уйти, но я сразу же понял, что эта была бы безнадежная попытка. Я могу каким-то чудом одолеть двоих суранитов, но лузан догонит меня, как только я побегу к рампе, к которой прикреплена платформа. Другого выхода не видно, я могу уйти только через край, прыгнув в пропасть глубиной в полмили.
Если бы Другой – Лииалии – позволил мне действовать, я ничего не мог сделать. Совсем ничего.
* * *
Дойдя до пентхауса, Ванарк коснулся жезлом, который он назвал китор, стены из люрала. Появилась вертикальная щель, и стена открылась. Внутри обнаружилось небольшое абсолютно пустое помещение без потолка. Поразительно: Налина вошла сюда несколько секунл назад, но в помещении ее не было.
Рата вошел внутрь. Гадая, что стало с Налиной, я последовал за ним. И почувствовал облегчение, когда младший офицер присоединился к нам. Ванарк сказал ему, что они ведут меня к ратанитам. Он не рпозволил бы офицеру идти с нами, если бы у него были другие планы. Возможно, мои опасения не оправданы.
Стена помещения закрылась – и устремилась вверх. Я услышал знакомый свистящий гул. Загадка исчезновения Налины была решена. Мы вошли в лифт, такой же, как в Восточной стене Мернии, и спускаемся на уровень улиц Ташны. Девушка спустилась перед нами, только и всего.
Хотя спускались мы быстро, но не так головокружительно, как в первый раз. Меня не ошеломило, не лишило чувств. Я видел своих спутников, видел, как Рискал удивленно вздрогнул, и на его смуглом молодом лице появилось вопросительное выражение.
– Да, – ответил на его взгляд Ванарк, на его лице садиста появилось легкая улыбка. – Мы ниже уровня поверхности. Мы спускаемся в тайный проход под городом, известный только ратанитам. Ты…
Копер ударил меня по подошвам, у меня вырвалось дыхание. Стена шахты больше не стремилась вверх. По жесту Ванарка в ней появилось отверстие, и мы вышли в проход.
Потолок почти касался наших голов. Узкий проход позволял идти только цепочкой, Ванарк шел впереди, Рискал за мной. Темные блестящие стены гладкие, как стекло, как будто та же страшная жара, что сформировала скалы Мернии, использовалась для основания Ташны.
Меня угнетало ощущение огромной нависшей надо мной тяжести; казалось, эти стены вот-вот сожмутся и раздавят меня. Топот наших шагов уходил в глубины этой бесконечной норы. Стены туннеля неслись мимо нас гораздо быстрей, чем мы могли идти.
Как будто пол двигался вместе с нами абсолютно без шума и вибрации, однако, посмотрев вниз, я не увидел никакой щели между полом и гладкими стенами, никакого видимого движения камня под нами.
Но движение было. Нас уносило, как доску для серфинга на волне; я когда-то видел, как уносит со стремительной скоростью к пляжу Вайкики. [Пляж в Гонолулу, на Гаваях. – Прим. пер.] Но здесь никакой волны не было, гладкая поверхность под нами не менялась; если и были изменения, то микроскопические.
Мне пришло в голову, что лузан мог передвигаться так же. Мои размышления прервало внезапное появление развилки впереди в туннеле. Ванарк пошел по левой ветке.
Рискал обратился к нему:
– Правильно ли мы идем, рата? Разве не другое ответвление идет к Дому Совета?
– Следуйте за мной, – ответил идущий впереди. Его голос отразился в этом слепом туннеле. Казалось, он ниокгда не стихнет. Я снова почувствовал страх…
* * *
Проход резко повернул. Ванарк не повернул с ним. Он продолжал идти прямо к сплошной стене перед собой, вошел в нее. На мгновение его фигура виднелась в камне, потом исчезла.
Пол туннеля швырнул меня вперед, мои лихорадочные попытки остановиться ни к чему не привели, я ударился о стену.
Удара не было. Я оказался в головокружительной темноте. Она была не вокруг, а внутри меня, в каждой клетке, в каждом атоме моего существа – и неожиданно исчезла.
Падая вперед, я услышал сзади сдавленный крик и успел повернуться. Я увидел другую сторону стены, из нее, из самой ее материи появился Рискал, словно стена сформировала его. На его лице был тот же шок, та же смесь изумления и тошноты, что была, наверно, у меня.
Младший офицер пошатнулся и распрямился, его лицо побледнело от ужаса.
Его прижал к стене белый ослепительный, словно солнечный, свет. Его руки поднялись. С явными невероятными усилиями они вытянулись горизонтально. Искаженные губы сформировали слова «Гор Сура!», но это был лишь призрак звуков. И он начал расплываться, в каждой линии его тающего тела была боль.
Я пытался встать на колени. Мои колени разогнулись и повернули меня, унесли подальше от этого страшного предательства. Из поднятого в руке китора Ванарка исходили смертоносные лучи. Они уничтожали младшего офицера, который исполнял приказ и доверял Ванарку, офицера, на присутствие которого, как на гарантию безопасности, я надеялся!
Как я был прав в своих опасениях!
Сцена отпечаталась в моем сознании. Ванарк стоял в полудюжине футов от меня. За ним и по обе стороны от него фантастическое сплетение проводов, рукоятей, рычагов и металлических приборов, о природе и назначении которых я не мог и догадываться. Все помещение, его стены и потолок создавали впечатление мрачной таинственности. Заднюю стену занимал экран, такой же, как в лузане, только побольше.
Перед экраном стоял «бродяга», так необычно исчезнувший из операционной доктора Стоуна.
Я начал вставать, понимая, что нет никакой возможности сбежать от этого убийцы мернита, что он уничтожит меня смертоносным лучом своего китора, прежде чем я дотянусь до него, но был намерен все же предпринять попытку совершить невозможное. Начал вставать и застыл, парализованный звуком моего собственного имени, произнесенного бродягой.
– Мистер Ламберт! Они вас тоже забрали?
Глядя на него в темноте этого логова – жили только мои выпученные глаза, – я вдруг понял, что это не бродяга. Это Джереми Фентон, фермер; его рассказ о шахматной партии, который я слышал, закончился так таинственно.
