Они просто стали удобным фундаментом к страхам.
Правда, то, что я задумала, пугало не меньше, и где-то на середине пути в моей голове даже начали появляться неплохие аргументы в пользу того, чтобы залезть в комнату Натаниэля и взять бутылочку вина, а потом возместить. Это же не воровство? Я бы вообще не стала заморачиваться и купила, но для этого нужно как минимум увидеть бутылку, которая есть у Натаниэля, найти, где продают такое же вино, и купить. А это время. Вино фейри дорогое и, как правило, привозят его под заказ. Потребуется два-три дня, которых у меня нет. Возможно, смогла бы помочь Сабрина или Сильх, но это, опять же, время. Поэтому я решила сначала попробовать пойти другим путем. Он был самым простым и сложным одновременно.
Узнать, где живет Натаниэль, не составило труда. Вся академия гудела о том, что он отдал нам свои покои, а сам переехал в скромную комнату преподавателя средней руки. Какую именно, знали все.
Я остановилась перед дверью. Выдохнула и занесла руку, чтобы постучать. Постояла так, застонала и развернулась спиной к двери. Нет, я не могла этого сделать! Просто не могла.
Я уже почти ушла, когда меня остановил вкрадчивый голос:
– Ну и куда собралась? Пришла – доводи дело до конца, иначе какой ты боевой маг?
– Никакущий, – призналась я поворачиваясь обратно. – Я сразу об этом говорила. Можно войти?
Я уже начала думать, что он меня не пустит. Взгляд Натаниэля был тяжелым и задумчивым. Но мужчина все же коротко кивнул и, отступив с прохода, пропустил меня внутрь.
Я шмыгнула ужом, пока он не передумал, и бодро прошла прямо в комнату. Терпеть не могу, когда мнутся в узких маленьких коридорчиках. То ли дело родительский дом! Там, конечно, нужно ждать в холле приглашения пройти дальше. На кожаном диване у кофейного столика. А тут пространство метр на метр, которое занимает огромный, по-домашнему одетый мужик.
Я старалась не смотреть на широкую загорелую грудь в распахнутом вороте простой светлой рубашки на шнуровке. Дали же боги куратора, от которого сердце останавливается! Разве так можно издеваться над хрупким душевным равновесием девушек?
Оказавшись в просторной комнате с минимумом вещей, я поняла, насколько многим Натаниэль пожертвовал ради девяти незнакомых навязанных ему курсанток. Не уверена, что я поступила бы так же благородно. Не чувствовала в себе таких человеколюбивых порывов.
Изголовьем к окну стояла широкая кровать, которая смотрелась слишком большой для этой комнаты. У стены – письменный стол, явно предназначенный не для этого помещения. В углу книжный шкаф и, собственно, все. Две двери, как я понимаю, вели в ванную комнату и гардеробную, потому что шкафов я не заметила. Кресло было втиснуто в угол, и ему там было откровенно тесно.
– Чем обязан?
– А? – Я обернулась и не мигая уставилась на Натаниэля. Чувствовала себя на редкость глупо, так как отвлеклась и забыла об изначальной цели своего визита.
– Рина, я надеюсь, тебя привело ко мне не праздное любопытство, – вкрадчиво начал он.
– Нет… – Я покачала головой. – Конечно, нет. Я далека от привычки ходить по комнатам преподавателей и глазеть, как они живут.
– Это несказанно радует. Так повторяю вопрос: цель твоего визита? Я очень надеюсь, она достойная.
– Ой, да перестаньте! Вы же прекрасно понимаете, что никакой достойной цели у меня быть не может! – отмахнулась я. Огляделась по сторонам и сначала прислонилась пятой точкой к столу. Поерзала, поняла, что стоять так не очень прилично, и переместилась в кресло. Натаниэль наблюдал за мной с возрастающим интересом.
– Тебе говорили, что ты весьма бесцеремонна?
– Нет, конечно. Я же леди! – возмутилась я.
– А так сразу и не скажешь.
– Я была леди всю свою жизнь. В итоге меня приписали к батальону боевых девиц и бросил выгодный жених. Тактика себя не оправдала, и я решила ее поменять.
– И что, хочешь сказать, жизнь наладилась? – усмехнулся куратор и занял мое стратегическое место у стола. Я ушла оттуда, чтобы не смущать малознакомого мужчину своими ягодицами на документах, поэтому мужчина решил смущать меня сам. Еще и руки на груди сложил, и ноги вытянул, демонстрируя все свои мышцы. У меня даже язык к нёбу прилип.
Вот почему я без всякого вступления выпалила:
– А подарите мне, пожалуйста, бутылку вина фейри!
Взгляд Натаниэля был непередаваемо ошарашенным, и я хрипло, дрожащим голосом добавила, чтобы уж совсем не наглеть:
– Ну… или продайте. У меня есть деньги. Я куплю. Только мне очень срочно надо. Очень-очень.
– А ты в курсе, что пить на территории академии запрещено? – Натаниэль помолчал и уточнил: – Курсантам запрещено.
– Я и не собираюсь его пить.
– А тогда зачем тебе бутылка вина, если ты не собираешься пить? – окончательно удивился он.
Вот этот вопрос был, конечно, интересным, и я пока не знала, как на него ответить. Поэтому молчала, изучала ногти и собиралась с мыслями. А вот Натаниэль не был настроен ждать, когда же я наконец решусь сказать хоть что-то.
– Рина… – протянул он. – Пришла к преподавателю, нагло потребовала бутылку вина и теперь молчишь. Как это понимать?
– Не так, как вы подумали! – тут же нашлась я и посмотрела честными-пречестными глазами.
– А как я подумал? – вкрадчиво уточнил он, и, отстранившись от стола, шагнул ко мне. Вид при этом у него был опасный, а прищур глаз хитрый, поэтому я приготовилась выдать все, не дожидаясь пыток. В конце концов, я сразу сказала, что из меня выйдет фиговый боевой маг. В разведку не возьмешь, насилия я не выдержу и сдам всех. И даже Тварь.
Проблема заключалась в том, что говорить правду было даже страшнее, чем врать.
– Не знаю, но точно не так! – сказала я и несчастно посмотрела на его кривую ухмылку, которая смотрелась особенно зловеще из-за шрама на щеке. – Может, из человеколюбия отдадите, а?
– Не-а. Я вез сюда ящик не для того, чтобы раздаривать наглым девицам.
– Ну тогда продадите?
– У меня нет привычки приторговывать вином. К тому же продавать вино курсантам… Это я даже слов подобрать не могу. Но точно неправильно. Итак, Рина, или ты объясняешь, зачем тебе бутылка вина, которая стоит месячной зарплаты начинающего преподавателя, или уходишь и не возвращаешься. Визит юной девушки к взрослому мужчине может быть истолкован превратно.
– Сильно сомневаюсь, что вам есть дело до общественного мнения! – фыркнула я. – Прекрасно помню вашу лекцию, когда мы с вами вышагивали в полотенчиках.
– Мной. Может быть истолкован превратно мной, – пояснил куратор и снова прислонился к столу, с усмешкой уставившись на меня.
– Ой… – глубокомысленно
