Корхас же, вновь призвав всех налечь на вино, неожиданно выскочил из-за стола и стремительно бросился к двери. Конан удивленно посмотрел ему вслед и решил, на всякий случай, проверить на месте ли его кинжал. Бросив взгляд на гостей, киммериец увидел, что они тоже ничего не понимают. Он собрался было встать из-за стола и посмотреть, что там произошло, но тут Корхас вернулся и с блаженной улыбкой влил себе в глотку очередную порцию вина.
— Живот прихватило, — охотно пояснил он притихшим гостям. — Да так, что думал — не добегу! Если у кого тоже в брюхе волнение намечается, так не стесняйтесь — эка невидаль! Во дворе места всем хватит. Удерживаться от этого дела не стоит — видит Митра, нет муки хуже!
— Это точно! — радостно подхватил тему розовощекий крепыш. — Вот мне однажды пришлось терпеть на приеме у самого немедийского короля — выйти-то нельзя, а прием все никак не кончался. Так я весь пятнами пошел. А уж какие ветры при этом пускал — придворные дамы в обморок падали!
— Что ты врешь, воронья падаль! — неожиданно рявкнул дюжий детина с окладистой всклокоченной бородой, сидевший рядом с Конаном. — С каких это пор тебя, бородавку на заднице Нергала, стали пускать в королевский дворец? Небось пережрал в каком-нибудь кабаке и пускал свои ветры в нос местным шлюхам! То-то они, должно быть, потешались!
— Ах ты, волосатая репа! — задохнувшись от возмущения, заорал розовощекий. — Если тебя никогда дальше отхожего места не пускали, то не меряй по себе других! Да я с тобой и там рядом бы сидеть не стал, тем более тут, за одним столом! — С этими словами он вскочил, выхватив из-за пояса кинжал.
Рывком поднявшись на ноги, «волосатая репа» тоже вытащил кинжал, и неизвестно, чем бы все закончилось, если б хозяин миролюбиво не произнес:
— Ладно-ладно, успокойтесь! Для того, что ли, мы тут собрались, чтобы посмотреть, как вы пускаете друг другу кровь? Мы веселиться хотим! И пить вино! Что это опять никто не пьет? — повернулся Корхас к остальным гостям. — Обидеть меня хотите?
Гости загалдели и вновь потянулись к своим кубкам. Смотреть на кровопускание и в самом деле никому не хотелось. Забияки, тяжело дыша и не отводя друг от друга многообещающих взглядов, неохотно сели на свои места и тоже принялись за вино.
Откинувшись на подушку, Конан с ухмылкой наблюдал за буйными гостями. Он был изрядно пьян, но все же мысль, которая появилась у него сразу, как только он попал в этот дом, — воспользовавшись пьяной кутерьмой, выбраться из-за стола, хорошенько обследовать дом, выяснить, что здесь плохо лежит, а если повезет, узнать, что это за шкатулка, — не покидала его.
Но время шло, киммериец поглощал кубок за кубком, блюдо за блюдом, и желание подниматься из-за стола и куда-то тащиться постепенно угасло.
«А, Нергал с этой вашей семейной реликвией, — лениво думал Конан. — Лучше постараться свести дружбу с этим племянником… как бишь его… Корхасом. Он пройдоха, каких мало, сразу видно. Может, он действительно подыщет мне какое-нибудь стоящее дельце. А прихватить хозяйское добро я всегда успею!»
* * *
Проснувшись утром на широкой мягкой кровати, Конан с удивлением обнаружил рядом с собой одну из девиц, принимавших накануне вечером участие в пирушке. Он не помнил, как добрался ночью до кровати, и тем более, как затащил туда эту красотку.
— Эй, — Конан потряс мирно посапывающую девушку за плечо. — Ты как здесь оказалась?
Она открыла глаза и блаженно потянулась.
— Ты так пожирал меня за столом глазами, что я решила прийти к тебе ночью.
— И?
— Увы, — вздохнула девица, приподнимаясь на локтях. — Храпеть ты умеешь мощно, а вот нижняя часть твоего тела, как я ни старалась, будто семь раз умерла.
Конан побагровел.
— Я тебе сейчас покажу, маленькая врунья, — начал было он, но в этот момент дверь распахнулась, и в комнату вошел уже изрядно подвыпивший хозяин.
— Все валяетесь? — хрипло спросил он, кинув плотоядный взгляд на обнаженную девицу. — Пора уже и за дело приниматься, а то вино скиснет! — И довольный своей шуткой Корхас захохотал.
Конан, у которого голова гудела, а во рту пересохло, не заставил себя долго упрашивать и мгновенно спрыгнул с кровати, тут же забыв про соблазнительницу.
Когда он вошел в залу, половина гостей уже восседала на своих местах, торопливо вливая вино в горящие глотки. Позевывая, почесываясь и бормоча себе что-то под нос, подтягивались и остальные. Рассевшись вокруг стола, они некоторое время сосредоточенно жевали и глотали, стараясь поскорее вернуть себе бодрость духа.
— А чего это Ахтуб и Мехад? Оторвать свои задницы от кроватей не могут? — раздался вдруг среди чавканья чей-то голос. — Видать, вчера так нализались, что теперь будут дрыхнуть до вечера!
— И этот, как его там… Керд! — добавил хозяин, оглядев стол. — Наверное, до сих пор продолжает разбрасывать свои внутренности.
Тут Конан заметил, что за столом не хватает троих — тощего юнца, которого вчера подняли на смех, и двух самых беспокойных гостей, едва не изрезавших друг друга кинжалами. «Да Нергал с ними, — подумал киммериец, — очухаются — приползут».
Постепенно за столом становилось все веселее и оживленнее. Раскрасневшийся толстяк, размахивая жирными руками с нанизанными на пальцы дорогими перстнями и не переставая жевать, рассказывал о каком-то своем очень богатом приятеле.
— Глаза у него, конечно, бесстыжие, — давился он, чавкая и икая. — Но зато денег! Столько успел наворовать, что хоть три века живи — все равно не успеешь растратить!
Конан навострил уши, стараясь уловить все, что было связано с неведомым ему денежным мешком, но из-за гула, царившего в зале, сделать это было довольно трудно.
— Он такие пиры закатывает, — продолжал толстяк, влив в себя очередной кубок. — Не поверите, пока сами не увидите! Вина, к примеру, мимо глоток льют столько, что вам и не снилось, — у любого из вас в погребе меньше хранится. А потом еще и одаривает каждого гостя, да так, что насилу все домой приволочешь!
— Брехня все это, — насмешливо перебил толстяка долговязый смуглолицый гость. — Ты по своему наглому обыкновению вечно несешь всякие небылицы, Нергал знает, откуда ты их берешь. Про себя-то небось нечего рассказать, вот и хвастаешь какими-то выдуманными приятелями. Я вот, например, могу сказать про себя: у меня денег — что у табуна коней волос в хвостах.
Выпучив осоловевшие глаза, толстяк недоверчиво посмотрел на смуглолицего.
— Ну что уставился, как коза на горох? — презрительно ухмыльнулся тот. — Будто не знал? Да все это знают! Мне скрывать нечего! Я нажил свои богатства честным трудом…
