Я вспоминаю о луке и жалею, что не приготовил его перед боем. Впрочем, времени на это не было, встреча оказалась нежданной. Закидываю свой щит на спину, возвращаю саблю в ножны, достаю из сагайдака лук, изогнутый в обратную сторону.
— Держи щит ровно и крепко! — приказываю я подчиненному справа от меня, после чего, используя его щит, как опору, выгибаю лук, натягиваю вспомогательную тетиву. — Тяни ее, что есть силы! — отдаю второй приказ и меняю тетиву на боевую.
Вот теперь повоюем! Я привстаю на стременах и начинаю расстреливать врагов. С дистанции в несколько метров стрелы прошибают и щит, и доспехи за ним. Впрочем, я выбираю цели, прикрытые чем-то одним. Таких целей много во втором, третьем и последующих рядах врагов. К тому же, им плохо виден момент выстрела и полет стрелы. Действую быстро, не давая врагам расслабиться. Не все стрелы убивают или тяжело ранят, иногда приходится расходовать вторую на одного человека, но полоса лошадей без наездников быстро расширяется во вражескую сторону. И наступает момент психологического слома. Одно дело погибнуть, нанося ответные удары, а другое — не имея возможности отомстить. Баварцы начинают орать «Отступаем!» и разворачивать коней, подставляя мне спины. У некоторых хватает ума закинуть на спину щит, и я стреляю в таких в последнюю очередь, когда нет более уязвимой цели. Вскоре на дороге перед нами остается только табун оседланных лошадей, которые радостно вырываются из толчеи и начинают щипать траву на обочинах, и в серой пыли лежать тела убитых и тяжело раненых.
Я высылаю вперед дозор из двух десятков воинов, чтобы нас не застали врасплох, а остальным приказываю собирать трофеи и добивать тяжелораненых. Среди них находят одного раненого в правое плечо и сильно потоптанного лошадьми. Кольчуга на нем без рукавов и из толстых колец, слишком тяжелая. Баварца трясет то ли в боевой горячке все еще, то ли от боли. Прижимая к раненому плечу левую руку, он садится на траву у подножия холма и сморит на меня растерянно, словно никак не поймет, как здесь оказался и кто я такой? Обычно такой взгляд у контуженных. Наверное, лошади настучали ему по голове копытами, оглушили кукушку.
— Куда вы скакали? — спросил я, когда раненый перестал трястись.
— Вас искали, — ответил он. — Нам сказали, что ваша армия в половине дневного перехода, решили проверить.
— Кто командовал отрядом? — задал я следующий вопрос.
— Теодон, старший сын герцога, — сообщил пленник.
Одним претендентом на титул герцога стало меньше. У Гримоальда есть еще малолетние сын и дочь от второй жены Пелитруды, вдовы брата Теудебальда, на которой он женился, чтобы оправдать захват части герцогства, полученного в наследство покойным. Из-за этого брака он рассорился с местным авторитетом — епископом Корбинианом, настучавшим в Рим, после чего было постановление церковного собора, запрещавшего браки на вдовах братьев. Гримоальд забил на них всех и даже пригрозил кое с кем разделаться, из-за чего епископу Корбиниану пришлось бежать в Тироль. Так что по церковным законам, которые сейчас у германцев выше светских, дети Гримоальда от второго брака считаются незаконнорожденными и прав на герцогский титул не имеют. Хотя все решает сила. Победит нас — и примут новое постановление. У западноевропейцев во все времена очень гибкий позвоночник, а у их священнослужителей и вовсе резиновый.
У германцев сейчас, как и у римлян, существует правило, согласно которому доспехи, оружие и конь убитого врага принадлежат тому, от чьей руки погиб. Поскольку большую часть баварцев положил я, чему подтверждением были мои стрелы в их телах, мог бы собрать очень добычи. Не стал жадничать, отобрал примерно десятую часть из положенного мне — пять комплектов, включая снаряжение старшего сына герцога, а остальное приказал разделить на всех поровну. Что и было сделано, когда мы вернулись в лагерь.
Тело Теодона отвезли к темно-красному шатру Карла Мартелла, тому самому, который я когда-то грабил. У меня до сих пор чешутся руки прихватить что-нибудь, благо появилось много всяких предметов из золота и с драгоценными камнями. Скромность больше не жила под темно-красной, навощенной тканью.
— И кто это? — спросил мажордом всех франков, выйдя из шатра.
— Теодон, старший сын Гримоальда, — сообщил я. — Случайно столкнулись с его отрядом на лесной дороге.
— Вот видишь, а ты боялся, что я пожалею, взяв тебя в свою армию! — усмехнувшись, произнес Кард Мартелл. — Если бы ты убил только одного Теодона, уже бы оправдал все мои ожидания!
— Кроме него, мы уложили еще семьдесят два букеллария герцога, а потеряли только двоих, — не удержался и похвастался я.
— Я бы удивился, если бы было наоборот! — хохотнув, воскликнул он.
44
В армии баварцев сотен пять легких кавалеристов, нанятых из булгар. Мы встретились с примерно сотней их, когда поехали на разведку, то есть грабить крестьян, живущих по пути следования нашей армии. Булгары занимались тем же самым в деревне домов на двадцать. То, что это крестьяне Гримоальда, их нанимателя, нимало не смущало кочевников. Увидев наш отряд, приготовились к бою. Так понимаю, не хотели терять уже собранную добычу.
Я приказал лангобардам оставаться на месте, а сам поскакал к деревне. Несмотря на то, что был вооружен, булгары правильно поняли, что еду на переговоры, и выслали мне навстречу всадника. Каково же было мое удивление, когда увидел, что это Котраг, мой бывший командир.
Поздоровавшись, я спросил шутливо:
— Каким ветром тебя, сына степей, занесло в эти глухие, лесные края?!
— Да, наверное, таким же, каким и тебя! — весело ответил он, хотя взгляд был настороженный.
— Я не наемник. Теперь служу Карлу Мартеллу. За это мне дадут большой надел земли, — сообщил я.
— Может, дадут, а может, нет! — насмешливо произнес булгарин и поделился, как догадываюсь, наболевшим: — Нам вот тоже много чего обещали, но до сих пор ничего не дали, даже еду получаем нерегулярно и меньше, чем договаривались.
— У нас с мясом, хлебом и вином проблем нет, — похвастался я и предложил: — Переходите в нашу армию, и у вас не будет.
— Ты это серьезно?! Думаешь, нас возьмут? — не поверил Котраг.
— Конечно, возьмут, — ответил я. — Смелые опытные воины нужны любому правителю. Могу переговорить с ним на счет вас.
— Не надо. Такая служба не для нас, — отказался он.
После чего я расспросил булгарина о наших общих знакомых, узнал последние новости из Булгарского ханства и Римской империи. После неудавшейся попытки сменить римского императора, хан Тервель попал в немилость у римлян. К тому же, император Ллев Третий объявил иконы идолами, а почитание их — идолопоклонством. Самое забавное, что следовал он примеру своего арабского коллеги, уже покойного, Язида ибн Абдул-Малика, приказавшего уничтожить в халифате все иконы и заодно кресты. Хану Тервелю иконы нравились. Ему вообще нравилось все, что не нравилось римским императорам. В итоге булгары стали врагами римлян. Сил напасть на них у Льва Третьего не было, как и у хана Тервеля нанести достойный удар, поэтому два народа сейчас жили мирно, что не устраивало многих кочевников, поэтому они и подались на чужбину поискать счастья.
— В деревне зерно и вино еще остались, мы все не увезем, — сказал напоследок Котраг.
— Мы заберем, — пообещал я.
Булгары, нагруженные добычей, спокойно уехали из деревни, а мой отряд так же спокойно зашел в нее с другой стороны и выгреб то, что не забрали они.
— Почему мы не напали на скифов? — спросил Алахис, который теперь был моим заместителем.
— Потому что это не их война. Сегодня они на той стороне, завтра на нашей. Так что не будем зря убивать друг друга, — ответил я.
Судя по мимике, лангобард не понял мой ответ. У него мир черно-белый, без оттенков: свои-чужие, христиане-мусульмане, богатые-бедные…
Во второй раз мы встретились через день. Ближе к вечеру наша армия добралась до долины на правом берегу Дуная неподалеку от Регенсурга, столицы герцогства. Там нас ждали враги — объединенная армия баваров и алеманнов. Как догадываюсь, дать сражение именно в этом месте они решили потому, что в случае поражения смогут скрыться за городскими крепостными стенами. То есть в свою победу не верили. Что не мудрено, поскольку в их армии было тысяч пять воинов против наших шести с половиной, примерно на треть состоявших из тяжелых кавалеристов. Во вражеской коннице было всего сотни три букеллариев баварского герцога Гримоальда Второго и алеманнского герцога Лантфрида и сотен пять булгар, в основном конных лучников. Вступать в бой сходу Карл Мартелл не счел нужным, приказал располагаться на ночь, чтобы поутру со свежими силами вломить врагам.
