– Не доводилось, – подтвердил я, поскольку знал лишь, что излюбленным оружием душителей являются платок с утяжелением – румаль, кинжал-шило и яды.
– Главный в общине душителей – джемадар, – сообщил Рамон. – Бхутот – второй после него. Говорят, только он имеет право душить платком. Шамсиасы – у него на подхвате. Если что-то идет не так, они держат жертву за руки и за ноги, пока ее не удавят. Сотхи втираются в доверие и завлекают жертв в укромные места.
Я вздохнул.
– Познавательно, но пока не вижу, как это нам поможет.
– Никогда не понимал, как работает твой талант, – спокойно ответил Рамон. – Вдруг пригодится.
– Все может быть.
Поначалу броневик ехал достаточно быстро, потом бег самоходной коляски замедлился и нас стало ощутимо покачивать на неровной брусчатке. Я вновь выглянул в окошко и увидел, что фабричная окраина осталась позади и мы катим куда-то по запруженной повозками дороге. Вдоль обочин тянулись мрачные фасады доходных домов.
Спальные районы рабочего люда. Смог, тоска и уныние.
– Что натворил этот индус? – спросил вдруг Рамон.
Я вполне мог не отвечать, но не видел причин скрытничать.
– Подмешал какую-то гадость в мой лимонад.
– Лимонад – это святое! – рассмеялся сыщик.
– И не говори, – ухмыльнулся я и в свою очередь поинтересовался: – Ты еще не женился?
– Нет. Но встречаюсь.
– Понятно. А как работа?
Рамон обвел рукой нутро броневика.
– Да как-то так. По поводу сбежавших домашних питомцев ко мне, сам понимаешь, не обращаются.
Я кивнул, про себя отметив уверенность, с которой бывший констебль ощущает себя в форме. Устраивать подобный маскарад ему было не внове.
– А сам как? – спросил Рамон, проверяя пистолет. – Куда пропал?
– Получил наследство, решил мир посмотреть. Кто-нибудь мной интересовался?
– Пару раз вызывали в Третий департамент, – сообщил крепыш, – но уже больше года не дергают. Да! Слышал, что маэстро Марлини освободили без суда? Это ведь ты прихватил его на горячем?
– Слышал, да, – поморщился я, не желая обсуждать ту историю. – Обо мне никому, хорошо?
– Заметано.
В этот момент броневик свернул с перегруженной дороги, рыкнул движком и покатил по переулку, разбрызгивая колесами грязь и помои, коими были щедро заполнены ямы и выбоины дороги. Требовательно рявкнул клаксон, бросилась врассыпную ватага чумазых детей. Впрочем, взрослые обитатели трущоб особой чистотой так же не отличались.
Смуглые усатые мужчины, многие в тюрбанах и традиционных одеяниях, провожали полицейский броневик столь недобрыми взглядами, что у меня заломило шею. Невольно я даже пожалел об отсутствии у пиджака жесткого стоячего воротника, как на полицейских мундирах.
Впрочем, бред. Если каждого индуса считать почитателем Кали, так и свихнуться недолго. Это уже не паранойя, это форменный маниакально-депрессивный синдром получается.
На первых этажах домов располагались небольшие магазинчики и лавки, где-то прямо на улице готовили еду, непривычный аромат экзотической стряпни проникал даже в кузов. Кузен Рамона вел самоходную коляску, не снижая скорости, и хоть местные обитатели освобождали дорогу крайне неохотно, всякий раз им удавалось не угодить под колеса броневика. Наловчились, прохиндеи…
– Подъезжаем! – предупредил Рамон и надел форменную фуражку. – Готов?
– А когда не был? – усмехнулся я.
Броневик резко затормозил, немного даже проехав юзом, и сыщик первым выскочил в боковую дверь. Одну винтовку он сунул кузену, вторую кинул племяннику, а сам с дубинкой и пистолетом заскочил в небольшую закусочную на первом этаже углового дома. Повар схватил со стола длинный разделочный нож и шагнул навстречу, но Рамон с ходу врезал ему обрезиненной полицейской дубинкой. Сверкнул электрический разряд, индус выронил нож и плюхнулся на колени.
– Никому не двигаться! Облава! – заорал сыщик, размахивая пистолетом.
Посетители так и замерли на своих местах. Тогда Рамон подскочил к смуглому старику с посеребренной благородной сединой шевелюрой и пышными усами, ухватил за ворот и потащил к лестнице на второй этаж.
– Шевели ногами! – прорычал он. – Давай!
Индус втянул голову в плечи и заковылял по скрипучим ступеням. Повар попытался встать, но кузен сыщика тычком приклада по голове сбил его на пол, ногой откинул в сторону нож и наставил на загомонивших посетителей винтовку. Вновь наступила тишина.
Я не спешил. Снял очки, аккуратно протер их носовым платком и, прежде чем вернуть на нос, внимательно оглядел уже собравшихся на улице зевак. Те немедленно подались назад. Индусы побаивались сиятельных, опасаясь сглаза.
Впрочем, свою роль сыграл и лязг передернутого затвора. Племянник Рамона взял винтовку на изготовку и упер ботинок в подножку броневика, готовясь открыть огонь при малейших признаках опасности.
Я убедился, что ситуация под контролем, и вошел в харчевню. Повар по-прежнему валялся на полу, из дальнего угла на меня с испугом смотрела немолодая женщина. Уже на лестнице я позволил себе небрежный взмах рукой, и она с мокрой тряпкой в руках бросилась к оглушенному мужу. Кузен Рамона отошел от него к входной двери и продолжил контролировать посетителей с винтовкой в руках.
В просторной комнате на втором этаже сильно пахло благовониями, всюду стояли шкафы, на полках которых теснились непонятные бутылочки и банки с притертыми стеклянными крышками, громоздились холщовые мешочки и связки трав. Хозяин сидел на низенькой лежанке с заведенными за голову руками, а Рамон стоял рядом и выразительно похлопывал по ладони дубинкой. При моем появлении никто не произнес ни слова.
Не стал торопить события и я. Сначала перенес в центр комнаты деревянный табурет и демонстративно смахнул с сиденья пыль, потом сел, закинул ногу на ногу и многозначительно улыбнулся.
Я вполне отдавал себе отчет, что всей этой обстоятельностью подражаю бывшему начальнику – ныне покинувшему этот мир инспектору Уайту, но не испытывал по этому поводу никакого смущения. Покойник свое дело знал туго, грех было не воспользоваться его опытом.
– Значит, сотрудничать не желает, – произнес я минуту или две спустя, поймав на себе обеспокоенный взгляд Рамона. – Отлично! Поедем в участок, поучимся благоразумию.
– Господин…
– Для вас – детектив-сержант!
– Господин детектив-сержант! Я не понимаю, что происходит! Мне никто ничего не сказал!
Индус подался ко мне, и Рамон немедленно рыкнул:
– Руки на затылок!
Лекарь сел обратно, а я поднялся с табурета и развернул лист с портретом бармена.
