дверь гаража.
Там двигалась тьма. Черная жижа падала сквозь пространство и время. Долгий, бесконечный горизонт чертил темную полосу на стыке неба и песка. Мир умирал. Шелест волн океана заполнил собой все пространство, вытеснил звуки и стал поступью смерти. Шаркающие шаги в пустом коридоре больницы.
Иван берет открытку из рук мальчика и читает:
ТЫ ПОМНИШЬ, ПЕС, ПОРА БЫЛА, КОГДА ЗДЕСЬ ЖЕНЩИНА ЖИЛА?
ТЫ ПОМНИШЬ, ПЕС?!
ТЫ ПОМНИШЬ, ПЕС?!
ТЫ ПОМНИШЬ, ПЕС?!
ТЫ ПОМНИШЬ, ПЕС?!
Ребенок смеется.
Он кладет ладонь Ивану на затылок.
— Я твой персональный Иисус.
Рука горячая словно хамсин. Изнуряющий жаркий ветер, который так часто весной бродит в пустыне.
Пальцы обжигают кожу. Она плавится, как пластмасса. Кипит пузырями.
Иван кричит.
Но звука нет. Словно кто-то скрутил громкость до минимума.
Пальцы проникают сквозь череп.
И вдруг все исчезло.
Боль прошла.
В машине нет никого.
Здесь только тьма.
Впереди. Сзади. Слева и справа. Вверху и внизу. Всюду.
ТЬМА
Immigrant Song
Даутцен делает музыку громче.
Петь и плакать. Больше здесь нечем заняться. Никакой героической жизни. Никакого волшебства и магии. Только таблетки и психоаналитики.
Вагон метро уходит под землю и несется во тьме.
Даутцен смотрит в окно.
Она застряла здесь навсегда. На дне бездны. Внутри кошмара. Больше нет входа и нет выхода. Никаких перемещений во времени и в пространстве. Она обречена умереть на краю мира.
Даутцен пыталась вернуться в Старое королевство.
Но тьма проникла повсюду.
От нее нет спасения.
Вагон пуст. В три часа ночи. На ветке, которая ведет в тупик. В черном, как пустая глазница черепа тоннеле. Внутри могилы.
Музыка звучит все громче и громче.
Даутцен смотрит в окно. Лицо девушки превращается в посмертную маску. Под кожей проступают кости. Белые волосы, кончики которых окрашены в цвет крови, чернеют.
Она улыбается и сползает по спинке сидения. Она складывает руки на груди, как покойница в склепе. Мертвая принцесса, которая ждет поцелуя.
Даутцен смеется.
Вагон трясется и скрипит. Нет ничего лучше, чем быть куском металла. Ничего не чувствовать. Ничего не хотеть.
Белая ведьма гладит рукой стену поезда. Он послушный раб. Мертвое на службе у живого. Инструмент. Все в этом мире должно быть таким. Без права голоса. Никакой свободы действий. Только заданный маршрут по тоннелю, который никогда не закончится. Потому что все ветки в метро идут по кольцу.
Лекарство не приносит облегчения.
Рисперидон, как любовь, которая с каждой новой дозой развивает зависимость все больше и больше. Она требует подключения сердца и легких двадцать четыре часа в сутки. Семь дней в неделю.
Без любви. Без рисперидона в крови.
Все мысли депрессивны.
Образы навязчивы.
Вагон похож на свалку.
Бутылки из-под колы. Мусор. Грязь.
Вот лучший способ борьбы с бессонницей.
Лежать на дне тоннеля метро в вагоне и смотреть на то, как дрожит свет в лампах на потолке. Иногда он гаснет. Вот ради чего Даутцен забралась так далеко от дома. Чтобы увидеть ничто.
Забвение лучше любви.
Никаких сюжетов. Предысторий и тайных смыслов.
Ничто.
Его несложно понять.
Вот еще один способ борьбы с бессонницей.
Даутцен нравится гулять по городу до утра. Наблюдать за приходом Солнца. Слышать сквозь нарастающий рев городской суеты далекий-далекий плеск океана. Он все еще там. Одинокий старик бьется о берег в надежде вернуть себе всю планету. Но времени нет. Мир скоро исчезнет. Он достанется тьме.
Свет гаснет.
Вагон метро скрипит тормозами. Искры летят во все стороны.
Даутцен достает из кармана куртки рисперидон.
Свет загорается.
Девушка смотрит на ладонь. Там лежат капсулы с лекарством от безумия. Ночь для воображения. Глухота и слепота к недостаткам своей личности. Неведение о проблемах этого мира. Настоящее спасение для шизофреников, которое только обещают с экранов телевизора.
Девушка высыпает таблетки на пол. Они падают почти беззвучно. Легкий удар. Едва заметное шуршание. Капсулы катятся под стену и там исчезают в куче мусора.
Пакеты из-под фаст-фуда, пустые пивные банки, окурки. Пыль и песок. Отпечатки ног. Следы рук. Пальцы на стекле. С другой стороны тьмы. Они держат ее. Если бы их там не было, то нечто скверное с легкостью бы просочилось в вагон.
Оно следит за Даутцен.
Это страх.
Бессонница. Депрессия.
В конце концов придется столкнуться со всеми кошмарами сразу.
Даутцен сумасшедшая.
Она нездорова.
Она скоро умрет.
NewDawnFades
Станция метро.
Белая, как морг.
Таблички с надписью ВЫХОД над потолком. Треск ламп освещения.
Колонны вдоль перрона. Отражения на металлических поверхностях. Шепот ветра в утробе тоннеля. Запах ржавчины, воды и электричества.
Пустота.
Гулкое эхо шагов.
Еще и еще.
На стене висит плакат с рекламой отдыха на островах. Мужчина и женщина целуются на фоне закатного Солнца. Пальмы. Песок. Номер телефона. Процент скидки до конца месяца.
Счастье и удовольствие гарантировано.
Найдете дешевле обязательно скажите нам.
Лучше один раз побывать в раю, чем тысячи лет жить в аду.
#отдых, #искусство, #кредит.
Даутцен поправляет колготки. Нейлон в затяжках и дырках. Она носит полосатое боди и серую куртку с красными вставками. Высокие сапоги. Ее волосы когда-то были белыми. Теперь там полно синего, розового и желтого. В носу пирсинг.
Даутцен ничья.
Она сама по себе.
Птица в груди больше не бьется.
Там теперь только сердце. Мышечный орган размером с кулак. 250–320 грамм мяса. Аритмия. Стенокардия. Инфаркт. И прочие заболевания. Никакой любви. Влечения. Привязанности. Страсти. Только кровь, которая бежит по сосудам. Вот и вся тайна.
Даутцен плюет в парочку на плакате с рекламой отдыха на островах.
Она застегивает куртку и поднимается на эскалаторе вверх.
Это похоже на жизнь после смерти. На путь, который душа человека проделывает, освободившись от тела. Никакого ада или рая для Даутцен не будет. Она попадет прямиком в чистилище. Плохие девочки должны раскаяться прежде, чем попасть в объятия к новому Богу. А уж потом могут показать все чему научились на грешной Земле.
Эти мысли плохие.
Даутцен плохая.
Но ей не нужно прощение. Она не умерла. Пусть о снисхождении просят другие. Те, кто верит в любовь и не видит зла.
Вот оно.
Рядом. На выходе из станции метро. Дальше вниз по улице. Там, где раньше был Индустриальный район № 135. Здания, дома, фабрики, заводы, магазины, кинотеатры и рестораны. Всюду теперь пустота.
Огромное черное ничто.
Там обитают драконы.
Даутцен видит смерть.
Это дыра, сквозь которую льется черная грязь. Она заливает город. Небо. Космос. Галактику и Вселенную. Она пожирает миры.
Город будто тонет в океане тьмы.
Она не исчезнет. Она
