Лара, к моему удивлению, с удовольствием смотрела на них.
Я заметил на девушках ошейники рабынь.
– Откуда в Тарне появились рабыни?
Андреас, жуя хлеб и запивая его вином, ответил:
– Под каждой серебряной маской скрываются будущие рабыни.
– Андреас! – с притворным негодованием воскликнула Линна и шутливо хлопнула его по спине, но он быстро успокоил ее поцелуем. И они тут же начали влюбленно ворковать, забыв обо всех.
– Это действительно серебряные маски Тарны? – скептически спросил я Корна.
– Да, – ответил он, – не правда ли, хороши?
– Как они обучились этому?
Он пожал плечами.
– У женщин это в крови. Но, конечно, их еще надо обучать.
Я улыбнулся. Крон говорил так же, как все мужчины в любом городе Гора. А ведь он был из Тарны.
– Почему они танцуют для тебя? – спросила Лара.
– Если бы они не стали бы танцевать, то их заставил бы кнут, – ответил Крон.
Глаза Лары опустились.
– Обратите внимание на ошейники, – сказал Крон, указывая на серебряные полоски, охватывающие шею каждой девушки, – мы расплавили их маски и сделали из серебра ошейники.
Между колонами появились другие девушки, одетые в камиски. Они молча подавали гостям кал-да, заказанной Кроном. У каждой на подносе был большой сосуд с дымящимся напитком, и они разливали его по кружкам.
Одни с завистью, а другие с ненавистью смотрели на Лару. Их взгляды как бы спрашивали – почему ты не одета как мы и на тебе нет ошейника, почему ты не прислуживаешь как мы.
Я очень удивился, когда Лара вдруг скинула свой плащ, взяла сосуд у одной из девушек и тоже начала обслуживать мужчин.
Теперь многие девушки смотрели на нее с благодарностью – она была свободна, но не брезговала делать то же, что и они, ничем не показывая, что она выше их.
Андреас посмотрел на меня и сказал:
– Истинная татрикс.
Тогда Линна встала и тоже начала помогать девушкам.
Когда Крону надоели танцовщицы, он дважды хлопнул в ладоши, и девушки под звон колокольчиков выбежали из комнаты.
Крон поднял чашу с кал-да и посмотрел на меня.
– Андреас говорил, что ты собирался в Сардарские горы. Я вижу, что ты передумал.
Крон имел в виду, что если бы я пошел в горы, меня бы уже не было в живых.
– Я собираюсь туда, но у меня есть дело в Тарне.
– Отлично! Нам нужен твой меч!
– Я пришел, чтобы вернуть Ларе трон татрикс Тарны.
Крон и Андреас изумленно посмотрели на меня.
– Нет, – сказал Корн, – я не знаю, как она сумела околдовать тебя, но в Тарне не будет больше татрикс.
– Она олицетворяет то, с чем мы сражались, – сказал Андреас, – если она снова взойдет на трон, то все наши жертвы были напрасны. Тарна останется такой же, какой и была.
– Тарна никогда не будет прежней, – возразил я.
Андреас покачал головой. Он не мог согласиться со мной.
– Разве мы можем ждать от него разумного решения? – обратился он к Крону.
– Он ведь не поэт.
Крон промолчал.
– … и не кузнец.
Крон даже не улыбнулся.
Его разум формировался среди клокочущего расплавленного металла и он не мог быстро осознать все сказанное.
– Тебе придется сначала убить меня, – наконец сказал он.
– Разве мы не на одной цепи, – спросил я.
Крон молчал. Затем он произнес, глядя на меня своими стальными глазами:
– Мы всегда на одной цепи.
– Тогда дай мне сказать.
Крон кивнул.
Несколько человек собрались вокруг нашего стола.
– Вы все люди Тарны, но те, с кем вы сражаетесь, тоже люди Тарны.
Один из них сказал:
– У меня брат охранник.
– Это очень печально, но иначе нельзя, – сказал Крон.
– Можно сделать по-другому. Солдаты клялись в верности татрикс, но та, за которую они сражаются сейчас – это предательница. Настоящая татрикс, Лара, находится здесь.
Крон взглянул на девушку, которая, не слыша нашего разговора, наливала кал-да в кружки простых людей.
– Пока она жива, – сказал Крон, – революция в опасности.
– Это не так.
– Она должна умереть.
– Нет. Она познала кнут и цепи.
Среди людей послышался шепот и удивленные возгласы.
– Солдаты Тарны покинут предательницу и перейдут на сторону настоящей…
– Пока она жива, – начал Крон, глядя на девушку в другом конце зала.
– Она должна взойти на трон, – настаивал я, – она принесет новый день в Тарну, поможет объединить повстанцев с солдатами и прекратить кровопролитие. Эта девушка на себе познала, как жестока жизнь в Тарне. Взгляните на нее!
И люди смотрели на Лару, которая спокойно разливала вино кал-да, помогая служанкам.
– Она будет хорошо править, – сказал я.
– Мы сражаемся против нее, – ответил Крон.
– Нет, вы сражаетесь против жестоких законов Тарны, сражаетесь за чувство собственного достоинства, а не с этой девушкой.
– Мы сражаемся с золотой маской, – крикнул Крон, ударив огромным кулаком по столу.
Это привлекло внимание всей комнаты. Глаза всех людей обратились к нам. Лара грациозно поставила поднос кал-да, подошла и встала преред Корном.
– Я не ношу больше золотую маску, – сказала она.
И Корн посмотрел на прекрасную девушку, стоявшую перед ним с такой грацией и достоинством. В ней не было ни капли надменности, жестокости или страха.
– Моя татрикс, – прошептал он.
Мы шли через город. Улицы бурлили, как серые реки, заполненные повстанцами, вооруженными чем попало. И грозный гул этой реки доносился до дворца татрикс. Это была медленная грозная неумолимая песня. Это была песня крестьян, гимн земле, дающей жизнь планете, и гимн революции, дающей жизнь всем обездоленным людям Тарны.
Во главе этой странной процессии шли пятеро – Крон, вождь повстанцев; Андреас, поэт; я, воин города, опустошенного и проклятого Царствующими Жрецами, и девушка с золотыми волосами, которая больше не носила золотую маску, которая познала любовь и кнут – бесстрашная и великолепная Лара, истинная татрикс Тарны.
Защитникам дворца Дорны, который был ее последним оплотом, было ясно, что все решится сегодня с помощью меча. Повстанцы отказались от тактики засад, собрали все силы в кулак и теперь идут на последний штурм дворца.
Широкая извилистая улица вела нас к дворцу. Она постепенно сужалась, а стены по ее бокам становились все выше и выше. Повстанцы с песней шли вперед. Сквозь кожу сандалий ощущались булыжники мостовой.
Мы еще не достигли дворца, когда увидели перед собой двойной вал, перегораживающий улицу. Второй вал баррикады был выше первого, так что с него
можно было обстреливать штурмующих первый вал. Длина баррикады было около 50 футов.
Я приказал всем остановиться, а сам, прикрывшись щитом и держа наготове копье, приблизился к валу.
