он выкупил из частной коллекции. Богатый человек поймал в лесу маленького вампиреныша и вырастил из него раба любви. Хозяин держал Лаймири в подвале своего дворца и использовал его для удовлетворения похоти, а когда раб наскучил, богач решил его продать… В публичных домах отказывались брать вампира – боялись, что он загрызет посетителя. Хозяин уже подумывал о том, чтобы убить Лаймири, но, к счастью, знакомые люди свели его с Эйлинаном.
– Я заметил, что сородичи не общаются с ним.
– Толейми и двое его вампиров не признают Лаймири за равного. Они им брезгуют. Мне его жаль, Шота. Его жизнь навсегда поломана. По сути своей он навсегда останется рабом.
“Господин умен и очень хитер, а еще он прирожденный психолог, искусный манипулятор”, – подумал Игорь.
***
Ниллин
Ниллин искала Эйлинана, бегая от палатки к палатке. Луша следовала за ней. В ужасной суматохе, охватившей лагерь после прибытия новых воинов, девушка не чувствовала своего приемного отца и не могла его вызвать мысленно.
Гул музыки, гомон человеческой речи, стрельба на площадке-полигоне, неприятные запахи пота, табака, резиновых сапог – от всего этого Ниллин хотелось убежать подальше в лес. Если бы защитник не приказал ей оставаться в лагере и ждать важного задания, она бы так и сделала.
– Вот ты где, моя радость, – Эйлинан выловил ее из толпы и завел в светлую палатку. – Мы тебя обыскались.
– Данные загружены, – сидящий на раскладном стуле Сергей подал эльфу прибор под названием планшет.
Еще в палатке находилась Ровена. Стояла, пригнувшись и сложив руки.
– Объявлен в международный розыск. Подозревается в терроризме, заказных убийствах, – вслух прочел Эйлинан. – Все сходится.
– Чьи подвиги вы перечисляете? – Ниллин не справилась с любопытством.
– Шоты из Тимаса, – ответил Сергей.
Заглянув поверх руки своего покровителя, Ниллин увидела на экране ненавистное лицо.
– Не много ли чести вы оказываете самому обыкновенному негодяю? – возмутилась она.
На ее слова никто не откликнулся.
– Мне пора лететь на унаследованный остров, – объявила Ровена. – Залягу на дно, пока загадка не будет разгадана. Научусь вышивать крестиком.
– Передай от меня пламенный привет барону, – поручил Эйлинан. – Мы начнем концерт немного раньше, чтобы ты увидела и оценила выступление моей ненаглядной дочери.
“Клара и Мила ждут тебя, – мысленно передал он Ниллин. – Скоро начнется финальная репетиция. Поторопись. И запомни, я прошу тебя особенно тщательно исследовать разум юного горца”.
“Вампира Алайни?”
“Да”.
Алайни
Воины Эйлинана расселись на длинных лавках, как шумливые птицы на ветках. Алайни сел поближе к сцене, между двумя немытыми и нечесаными людьми, которых не мешало бы отполоскать в резиновом пруду, как половые тряпки. Сам он благоухал персиком, его длинные волосы были собраны в тонкий хвостик, а вместо звериной шкуры к телу прилегала жесткая кусачая ткань.
Молодой вампир чувствовал себя отвратительно. Что угнетало его больше: оглушительная музыка, щекочущий в носу аромат шампуня, которым его заставили намылиться во время утреннего душа, тошнотворные естественные запахи соседей по лавке, их грязная ругань вперемешку с громким хриплым хохотом, или скребущее внутреннее неудобство от гадкого комбикорма, залегшего камнем на дне желудка, он точно не мог определить. Скучая по охоте и нормальной пище, Алайни подозревал: если ему удастся ночью улизнуть в лес, дичь за версту почует аромат персикового шампуня и успеет убежать.
– Представляю вашему вниманию гвоздь программы! – объявила кубышка со вздыбленными желтыми волосами, переминаясь на высоких каблуках блестящих туфель.
Алайни опасался этой женщины. Он взял за правило обходить ее стороной после того, как услышал ее разговор с Господином.
– Я хочу дикого котика! Хочу! Подари мне его, Эйлан! – вопила она, высунувшись из окна длинного дома, похожего на сарай.
– Прекрати истерику, Марина, – шикнул на нее с улицы эльф. – Алайни не для тебя.
Увидев “дикого котика” в первом ряду, Марина расплылась нездоровой улыбкой и помахала ему рукой.
– В эротическом шоу впервые примет дочь Господина, принцесса Ниллин, – ведущая завершила объявление и ушла за кулисы.
Выход принцессы предваряли кривляния танцовщиц Клары и Милы. То повисая на полотнах занавеса, то перекатываясь через голову, они проскакали голышом в темпе испуганных газелей под довольные возгласы и свист наемников, и слетели прыжками со сцены. Раскачанный ими опущенный занавес колыхался, словно от ветра. Музыка притихла, замедлилась.
Занавес распахнулся. Принцесса в полупрозрачном коротком платьице нежно-розового цвета, под которым переливалось тонкое серебристое белье из кольчуги, замерла на мысочках, вытянув полусогнутые руки к небу. Ее гладкие волосы сдерживала серебряная диадема с рубиновым пауком, и сама девушка в тот момент походила на паучиху, раскинувшую сеть над лагерем наемников и ожидающую первой жертвы.
Музыка изобразила удар сердца. Принцесса паучьим броском скользнула вниз, растянувшись на полу, поймала Алайни за плечи. Юноша оцепенел. Волшебные бирюзовые глаза девушки проникли в его душу. Невероятная, чистая, светлая красота была от него так близко! Осеняя его по-хищному цепким и по-ангельски эфемерным прикосновением, богиня из человеческих преданий, утеха героев, умирающих на поле брани, как будто звала его за собой, в царство негасимого света.
Вдруг свет погас: и на сцене, и в сердце Алайни. Легко вспорхнув, принцесса полетела прочь, но в шаге от кулис остановилась, промчалась туда-сюда в воздушном танце и замерла, устремив взгляд вверх. Маленькие фонарики, обтянутые белой тканью, полетели на сцену, как светлячки. Играя с ними, девушка кружилась, приседала и взлетала до погасшей радужной лампы. В изящном танце она ловила фонарики на лету, не боясь обжечься, ставила их себе на руки, на голову, а затем, пробежав по коленям зрителей первого ряда, подарила фонарик каждому из них. Обратно принцесса шла тем же путем, позволяя себе куда больше вольностей – одного наемника она целовала в лоб, другого гладила по щеке, третьему ласкала грудь.
Дойдя до Алайни, она села ему на колени и проникновенно заглянула в глаза. Ее взгляд был исполнен нежности, доверия и желания чувствовать себя защищенной. Принцесса смотрела на него как на любимого первого рыцаря. Поистине он был недостоин ее подарка. Его имя не воспето в легендах, о нем не рассказывают отцы мальчишкам, как о прославленном герое.
На миг Алайни очутился в почти уже забытой детской мечте, где он в парадных доспехах и красном плаще въезжал на белом единороге под свод каменных ворот великолепного замка, прижимая к сердцу точь-в-точь такую же белокурую красавицу с тонкими чертами лица и леденистыми глазами. Изнывая от счастья, он обнимал девушку не своей расы. Его соплеменницы не живут в замках и не ездят на единорогах.
– Приветствую тебя, Воин Сумрачных Гор, –
