и вовсе жили, бывало, в городах. Далеко отсюда. И других вельдов с нами не было.
Такого Хальвдан не ожидал услышать. Он всегда считал, что большое племя вельдов пряталось, используя какое-то колдовство или морок, наведенный их жрецом. А то и просто забиралось в глухие, не обжитые места. Но сейчас получалось, что кроме тех небольших отрядов, никого и не было? А Рогл все это время жил едва не с одним отцом.
– Постой. А кто твой отец?
Рогл поморщился, будто только одна мысль об этом вызывала отвращение.
– Жрец и вождь племени.
Хальвдан громко хмыкнул. Эхо качнулось под потолком камеры. Тогда многое вставало на свои места. Но в историю, рассказанную мальчишкой, все равно не больно-то верилось.
– И что, ты хочешь сказать, что никогда не жил в большом племени, не играл с другими детьми? Зачем твоему отцу отделяться от остальных?
– Он не отделялся, – Рогл пожал плечами, будто говорил о само собой разумеющихся вещах. – Он всегда жил так. Других детей я правда никогда не видел. И сейчас, когда собралось много воинов, я был одним подростком в лагере. Там нет ни женщин, ни стариков. Только взрослые мужчины.
Значит, жрец все же что-то замышлял. Раз сгоняет всех соплеменников в одно место.
– И после этого ты станешь утверждать, что он не готовит нападения?
– Идти на Кирият он не собирался. Остального я не знаю, – парень набычился. – И зачем ему такое большое войско – тоже. Правда, не знаю. Отец никогда со мной ни о чем не говорил. Может, считал, что мне рано о том знать. А может, не доверял.
– Если уж ты приехал сюда сам – значит, не зря он тебе не доверял.
Рогл фыркнул.
– Значит, не зря. Я не желаю добра отцу. И другим вельдам тоже. Об этом я уже рассказывал… Младе.
– Допустим, ты говоришь правду, – Хальвдан почесал бороду и прошелся мимо вельдчонка от стены до стены. – Сколько сейчас вельдов в войске твоего отца?
Мальчишка призадумался, что-то прикидывая в голове.
– Много сотен… – проговорил он наконец. – Оно увеличивалось каждый день с тех пор, как мы остановились в том месте. Каждый день появлялось по сотне, а то и больше воинов. Только последние дни они перестали прибывать.
– Так сколько?
– Около семи тысяч.
Хальвдан невольно прикрыл глаза. Это много больше, чем рассчитывалось. И больше, чем все войско княжества, даже если перетряхнуть каждую деревню и забрать всех способных сражаться мужчин в ополчение. Князь будет не рад услышать об этом.
– Сколько конных?
Вельд снова задумался.
– Точно не знаю. Меньше половины.
Да и откуда бы взяться лошадям в войске, что состояло, верно, почти из одних только крестьян да ремесленников.
Хальвдан подозрительно оглядел вельдчонка. Все же что-то не сходилось в его рассказе. Будто не о родном племени говорит. Или уклад жизни вельдов, которые долгое время считались вымершими, так сильно поменялся? Но тогда что могло вновь собрать их вместе? Семь тысяч мужчин, вооруженных, готовых к битве. Ни с того ни с сего.
– Твой отец использует колдовство? Приходилось слышать, как люди рассказывали, будто он может перемещаться очень быстро. Сотни верст за день.
Рогл снова встрепенулся. За время молчания он уже успел понуриться, прислонившись спиной к стене.
– Я не знаю. Он проводит ритуалы, приносит в жертву Хозяину пленников, которых забирает в деревнях. Но он никогда меня с собой не брал и никогда не уезжал надолго. Только об одном знаю, – парень замялся.
– Ну?
– Некоторое оружие вельдов отравлено. Не все. Чаще всего стрелы.
У Хальвдана похолодело в груди. После он не мог вспомнить, о чем подумал в первый миг: о том, что ждет войско после того, как князь поведет его на вельдов, или о том, что будет с Младой.
– И как с этим бороться?
– Никак, – вельдчонок заметно вжался в стену. – Отравление нельзя излечить. Никто после такого не выживает. Наверное, потому что отравление наложено колдовством.
– Что ты несешь?!
Позабылось все, что Рогл говорил раньше. Какая разница, сколько вельдов в лагере, как хорошо они подготовлены и вооружены, если одной царапины отравленным клинком или стрелой в ходе битвы будет достаточно, чтобы любой человек умер? Хальвдан шагнул к мальчишке и схватил его за грудки, встряхнул, отрывая от пола.
– Это правда! – крикнул тот, хватаясь за его запястья.
– Младу ранили вельды? Говори!
– Я не знаю! – вельдчонок брыкнулся, пытаясь высвободиться. – Мы повстречались в лагере. Я увидел, что она ранена, потом. Когда мы уже шли в Кирият. Мне она ничего не рассказывала.
– Врешь, гад! – Хальвдан крепко саданул его спиной о стену.
Рубаха вельда трещала по швам, его глаза становились все больше от ужаса. Хальвдану до жути хотелось швырнуть его о камни, чтобы размозжить в лепешку. Чтобы прервать род того жреца, который настолько подло подготовил смерть всем, кто не сможет вовремя увернуться от сдобренных волшбой клинков и стрел его рати. Люди которого убили разведчиков и, не дотянувшись до Млады, уже убили и ее.
В камеру, скрипнув проржавевшими петлями двери, осторожно заглянул стражник. Хальвдан, заметив это, опустил вельда на ноги и на всякий случай отошел дальше, чтобы не было соблазна убить его на месте.
– Чем-то помочь, воевода? – зыркая на бледного, точно смерть, мальчишку, уточнил часовой.
– Я похож на того, кому нужна помощь? – рявкнул Хальвдан.
Стражник моментально скрылся за дверью. Тем временем вельд сполз – почти рухнул – на пол.
– Вставай!
Парень подобрал к себе ноги и не сдвинулся с места.
– Я не хотел зла Младе, – тихо-тихо, так, что едва можно было разобрать его слова сквозь далекое журчание воды, проговорил он. – Не хотел. Я увидел ее во время ритуала. И сразу решил, что должен пойти за ней. В ней было что-то… Что позвало меня. И звало, пока я не нашел ее после того, как она ушла. Понимаешь, воевода? Я сбежал. Из-за нее.
Мальчишка поднял подозрительно блестящие глаза на Хальвдана. Тот молчал. И понимал вельда. Его самого Млада влекла, словно огонь в темноте. И сейчас он лучше пошел бы к ней в горницу, чем стоял в вонючей камере и допрашивал языка. Горячечная ярость постепенно сходила на нет, начала пробираться под одежду сырость подземелья. Сковал дыхание спертый воздух. А вельдчонку-то, пожалуй, скоро станет здесь невыносимо холодно. И меховая безрукавка не спасет.
Снаружи взад-вперед ходил растревоженный стражник. Хальвдан некоторое время прислушивался к его шагам, а затем повернулся к мальчику.
– Ты видел, как погибли трое кметей?
Тот помотал головой и снова упер взгляд в пол.
– Она умрет? – не требовалось
