Генерал, явно довольный произведенным эффектом, подмигивает Ворону и произносит в коммуникатор:
— Не разочаровывайте меня, синие. Работаем.
Откидывает коммуникатор через плечо, закатывает рукава и направляется к двум лежащим на полу пациентам. Трое спецов, уже получивших распоряжения, бросаются исполнять приказ. Остальные стоят, выжидательно глядя на Ворона.
А Ворон… выглядит потрясенным до глубины души. И только смотрит, как старый генерал опускается на пол рядом с бессознательным Кристофером Громовым.
Генерал смотрит снизу вверх на ошеломлённо молчащего Вернона. Тихо произносит:
— Ну же, лейтенант. Я точно есть в вашем списке ценных ресурсов. Явно не на последнем месте. Я в вашем распоряжении. Какие указания?
Ворон шумно втягивает воздух. Улыбается такой счастливой мальчишеской улыбкой, будто на Новый год ему в подарок дарят несколько коробок с поездами, вагонами, железной дорогой, полный морозильный шкаф мороженого и как минимум годовой доступ к складу с мятными конфетами.
Одним прыжком Ворон взлетает на стойку администраторов. Усаживается, скрестив ноги. Хватает коммуникатор общей связи. По комплексу летит насмешливый, наполненный властными интонациями голос.
— Говорит империал-лейтенант Вернон Марков. Знаете меня как Ворона. Принимаю ответственность за режим Ка-Эй-86 до особого распоряжения генерала Станислава Эрнова. Энни Лейн, готовь восьмую реанимацию. — Смотрит на лежащего на полу Криса и добавляет. — Колин Войков, готовишь пятую. В течение десяти минут должны быть готовы…
Ворон продолжает чётко произносить в коммуникатор команды и воплощать сложившиеся в беспроигрышную систему мысленные схемы. С его наблюдательного пункта отлично видны коридоры и экраны наблюдения. Говорит и вбирает происходящее всем существом. Как его слова запускают всё новые и новые волны движений. Как в фойе появляются две увешанные экранами и проводами каталки, и на них профессионально укладывают, подключая к капельницам и приборам Криса и Лану. Любуется с виду хаотичным и таким выверенным движением. И впервые за долгие годы чувствует себя по-настоящему счастливым.
Сегодня никто не уйдёт за грань. Он этого не допустит.
* * *
Эван сидел, откатившись от рабочего стола и задумчиво смотрел в окно. И бровью не повёл, когда дверь без стука отворилась, звонко хлопнув о стену, отскочив и захлопнувшись обратно, а вошедший в несколько тяжеловесных шагов пересёк пространство кабинета. Командующий покосился на руку, с размаху опустившуюся на его плечо. Узловатые пальцы слегка подрагивали. Эван легко улыбнулся углом рта, услышав хриплое:
— Что, брат, скучаешь по временам, когда можно было безнаказанно напиться и забыться?
Рука на плече Эвана приподнялась, тяжело хлопнула ещё раз, и Эван иронично улыбнулся в спину паясничающего и изображающего крайнюю степень истощения Ворона, который упал рядом с окном и принялся картинно карабкаться в притащенное кресло.
— А что, эти счастливые времена хоть когда-то были? Чтобы прям напиться. Да ещё и безнаказанно?
Эван внимательно осмотрел угнездившегося, наконец, в кресле Ворона. В густых чёрных с проседью всклокоченных волосах, казалось, прибавилось седины. Глаза под припухшими веками лихорадочно сверкали и казались безумными. Руки и край левого глаза то и дело выдавали серию нервных тиков или мышечных спазмов, от чего Ворон передёргивал плечом и больше хмурился, втягивал голову в плечи, становясь похожим в своём сменном наглаженном комбинезоне на загнанную птицу.
Принц дёрнул головой от нелепости пришедшего в голову сравнения. Ворон, этот насмешливый едкий гад и загнанный? Да ладно. Привидится же такое. Тем временем Ворон достал из переднего кармашка конфету, развернул, подкинул высоко вверх, перевесился в сторону через ручку кресла и поймал широко открытым ртом. Зажмурился от удовольствия и принялся громко чавкать. Эван, пряча улыбку, молча наблюдал за представлением и ждал, пока тот успокоится. Наконец, Ворону надоело, он развалился в кресле, широко расставив ноги и раскинув руки в стороны. И покачивая из стороны в сторону головой заявил:
— Ты это. Когда в следующий раз решишь нас всех убить, а заодно и похоронить пятнадцатую с половиной материка впридачу… Короче, о своих гениальных идеях предупреждай меня заранее. Чтобы я успел свалить куда-нибудь на остров на другом конце нашего шарика. Задолбался спасать ваши задницы.
Эван сардонически улыбнулся, поддерживая тон.
— Да, пожалуй, это было достаточно рисковое предприятие. И, возможно, я бы даже предупредил тебя. Только кто бы в таком случае спас наши задницы? А заодно и пятнадцатый сектор с половиной материка?
Ворон горделиво улыбнулся.
— То-то. А вы всё не цените. А я вот!
И посерьёзнел.
— Эван, твою мать! Как в твою светлую, умную, не побоюсь этого слова гениальную голову приходят такие суицидальные мысли? Запихнуть друг напротив друга абиссальную связку с пробойщицей и методично доводить до эмоционального срыва?
— Маму не трогай. Она достойная женщина и в глубине души ты её очень любишь.
— А вот и буду, какого рзаца она родила меня раньше тебя, а мне носись всю жизнь с тобой, и прикрывай твою задницу.
— Далась тебе моя задница, у тебя ругательства закончились?
— Представь себе! Все рассыпались и остались в лазарете рядом с твоей расчудесной парочкой. Твою мать, Эван! Чем ты думал! Задницей же!
Принц не ответил, взял чашку со стола и начал неспешно прихлёбывать, глядя на закат.
Ворон посмотрел на него долгим взглядом, вздохнул, гибким движением поднялся из глубокого кресла и неслышно подошёл к заварочному чайнику. Налил парящий напиток. Спокойно, без суеты вернулся с чашкой к креслу, уселся вполоборота к Эвану и стал наблюдать за плывущими облаками.
Чашки опустели, а они сидели и смотрели, как темнеет небо и загораются огни комплекса. Наконец, Ворон произнёс:
— И что ты собираешься делать дальше?
— Не знаю, Вернон, не знаю.
Ворона передёрнуло.
— Отвык я от этого имени. Постой, что значит не знаешь? Ты? Эван Всемогущий, растудыть твоё главнейшество…
— Если ты начнёшь перечислять все мои титулы, вылетишь в окно. И плевать, что оно бронированное, а заменят его через три с половиной месяца. Поработаю в библиотеке.
— Ты знаешь, когда заменят твоё шикарное бронированное окно. А когда смогут заменить меня?
— Никогда, Вернон, ты незаменим. К тому же, ты ни единой косточки не сломаешь. Назад запрыгнуть защита не даст. Пока будешь возвращаться по коридорам, половину титулов растеряешь. Вторую половину я буду способен пережить.
Ворон заухмылялся. Присел на корточки рядом с креслом Эвана, глядя на него снизу вверх.
— Эви, расскажи-ка старшему братику, почему ты думаешь, что ты не знаешь.
Принц продолжал задумчиво смотреть в окно.
— Потому. Что. Не. Зна-ю! — Отчётливо отчеканил он. — Я сам не верю, что это говорю. Посиди, поговори со мной. Может придумаем что-нибудь.
Вернон покачал головой.
— Э, брат, совсем ты расклеился… Просишь меня посидеть и поговорить. С женой давно общался?
— Она сорвала голос, выбивая дурь из нового пополнения. Неделю нельзя разговаривать. Больше трёх дней не выдержит, и начнёт мне сипеть. Но пока идёт второй, и ей удаётся убеждать себя, что нам на пользу пару дней помолчать. Свежесть чувств и всё такое. А я на стенку лезу. И вынужден торчать тут, вместо того, чтобы любоваться, как она беззвучно ругается и размахивает руками.
— Как дочка? У вас всё ещё пять кошек, или ещё прибавилось?
— Уже восемь. На прошлой неделе притащила слепого безухого котёнка, объявила, что его зовут Герцог, он вырастет бойцовым котом и будет всех нас защищать от иномирных тварей.
— Ты в состоянии говорить о деле? — Ворон пытливо всматривался в лицо Эвана. Принц ответил таким же пристальным взглядом.
— А ты?
Медик встал, отошёл к окну и, опёршись спиной прямо на стекло, спросил:
