не получится приготовить раствор. Значит, несмотря на всю опасность, они должны быть у него.
Звездная пропасть составляла в диаметре четверть рощи, и при этом уходила под землю на десятки метров. Юрген был не в состоянии даже распознать, существует ли что-то за ее пределами. Для него и всех остальных жителей деревни в этом месте заканчивалась Южная часть и начиналось царство гадких тварей.
Гнездо финдов располагалась почти на поверхности. Юрген чувствовал движения насекомых: их огромный поток маны ударял по сознанию. Никогда еще Юрген ен чувствовал такую чудовищную мощь, доносившуюся с глубины. Само гнездо разделялось на два отсека. Внизу находились сами финды, они разогревали при помощи маны стены из воска, поддерживая высокую температуру. Вверху хранились внушительные запасы маны: и солнечного крола, и нууверов, и дивайнов, и диких физнаев. Для этих тварей не существовало животных, способных дать отпор.
Юрген подошел к самому краю пропасти, задействовал ману. Сотни финдов прошли через его сознание: от больших и самых ядовитых до крошечных, не способных подняться в воздух. Ему оставалось только связаться с самым слабым из них, наполнить его маной и незаметно вывезти из гнезда. Но создать связь с этой тварью (пусть даже со самой слабой особью) было гораздо сложнее, чем с панцирным плодом. Поэтому Юрген продолжал выжидать удачный момент, словно рыбак, пытающийся выудить мелкую рыбу. Ему становилось с каждой минутой все жарче, ибо связь с живым существом означала полное слияние маной, и сопровождалась равенством температур, скорости дыхания, сердцебиения.
Спустя несколько неудачных попыток поймать хоть одну особь, Юрген неохотно вытащил нож из-под пояса, наметил твердую поверхность и прыгнул прямо в звездную пропасть. Приземление оказалось мягким, ноги застряли в горячем воске.
Это была самая настоящая трясина, способная утащить вниз даже горного великана. Задействовав ману, Юрген вытащил ноги, сделал воск твердым, чтобы по нему можно было спокойно передвигаться. Тем временем по стенкам, словно огромные насекомые, ползли финды. Они время от времени расправляли прозрачные крылья, гнали ими раскаленный воздух на поверхность. У Юрена закружилась голова от высокой температуры. Обернувшись, он обнаружил прямо возле себя огромную особь, проверяющую длинным хоботом затвердевшую поверхность. Спустя секунду к ней подлетели еще три и начали волосатыми лапами разогревать воск. Ноги Юргена вновь провалились вниз. К затвердевшему месту стягивалось все больше финдов: одна тварь даже села на голову Юргену и чуть не подожгла ему волосы. Взбесившись, тот ударил ее по голове и скинул вниз.
Нужно было действовать прямо сейчас, иначе он утонет в горячей трясине. Стиснув зубы и покрепче схватившись за рукоятку, Юрген с размаху вонзил нож в одну из особей, отчего та резко подлетела вверх и издала дикий вопль. Другие особи повернулись к Юргену, направили в его сторону огромнейший поток маны, пытаясь найти незваного гостя.
Мана Юргена внезапно вспыхнула, пронеслась над всем гнездом. Медальон его задрожал. Сфера, блокирующая ману, надулась. Красная мана вырвалась из него. Прижала тварей к стене. Сердце Юргена на секунду остановилось и забилось вновь. Сердца финдов остановились навсегда.
Время близилось к ночи. Люди возвращались домой с работы, по пути срывая с небольших деревцев фрукты Химы. Соседи обходили стороной мастерскую Ральфа, неудачно расположившуюся между двумя обнимающимися жилыми деревьями. Хотя некоторые смельчаки, наоборот, подходили как можно ближе, наслаждаясь приятными ночными ароматами туберозы и мускуса, шедших сквозь щели каменных стен. Но что происходило с мускусом и туберозой внутри самих стен никто знать не хотел, ибо знание сопровождалось связью с Ральфом.
Триста лет назад к нему выстраивалась очередь за редкими материалами, заказы на черное дерево бронировали за месяц, одежду для охоты и вовсе за полгода. Настойки, вытяжки, чистые эссенции улетали за неделю. Вместе с главой деревни он решал важные вопросы. Мастерская не знала ни трещин в стенах ни заржавевших инструментов. Всего триста лет назад. Теперь он влачит жалкое существование, проклиная Александра за то, что тот присвоил себе его идею перестройки Майской улицы.
Старик неподвижно разглядывал свитки, удивляясь неизменности своей маны. Ингредиенты для раствора лежали на столе, обработанная кожа нууверов ждала своего часа, возвращение Юргена. Но тот не возвращался в мастерскую, и нужный час каждый раз отскакивал вперед. Ральф даже время от времени вставал с места, подбегал к окну и, напрягая что есть сил уставшие глаза, высматривал среди хаоса цветов невидимого мальчика.
Его вовсе не пугала мысль о том, что Юрген мог не справиться с финдами. Наоборот, Ральфа раздражала беспечность и легкомыслие юноши, ведь он должен принести финдов до полуночи. А теперь, если Юрген не вернется в течение часа, придется менять дорогущий Малеконский спирт, саму основу раствора. Неужели ему придется бежать в лавку к Бальдини? К тому самому Бальдини, который сорок лет назад стоял напротив его мастерской и с ученым видом выстреливал фразами: «придет время, и ты, Ральф, даже спирт ни у одного торговца не возьмешь. Не потому, что ты по какой-то причине растеряешь мастерство, вовсе нет. А потому, запомни, что твое мастерство никому будет не нужно».
Старик в очередной раз встал со стула, выглянул в окно. Сотни крапинок золотистого света заиграли на его лице, волосы откинулись назад от поднявшегося ветра. Конечно, жизнь существовала и за пределами мастерской. Но не эта жизнь его интересовала. Не та, что соединялась с пейзажем и дополняла его. Не та, что находила свое счастье в повседневной скуке. Напротив, ему не хватало приключений, конфликта, неизвестности. Так, чтобы можно было шагнуть в пропасть и не знать, насколько она глубока. И тем самым конфликтом, той самой пропастью был Юрген. И ради него Ральф готов был прямо сейчас открыть дверь и пойти в лавку Бальдини за новым спиртом. Обдать этого старика маной, посмотреть в глаза и с гордостью произнести: «Малеконского масла мне, и побольше! У меня сложный заказ!»
В комнату проник свежий воздух. До полуночи оставалась пара минут. Ральф сложил в стопочку свитки, убрал со стола ингредиенты, чтобы ничья мана, пролетающая мимо, случайно их не опрокинула на пол. Было слишком поздно для приготовления раствора. Даже если Юрген вернется с минуты на минуту, это ничего не изменит. На сегодня его лавочка закрыта.
Внезапно возле двери послышались шаги. Ральф выглянул в маленькую щелочку, увидел убегающих людей. Кто-то кричал: «вода, вода в озере заледенела! Эта Агнес Мейден сейчас все разрушит!»
Агнес. Мейден. Все разрушит. Слова так и стучали в голове. Что она делает на Малеконской улице? Неужели Александр выгнал ее вместе
