– В смысле?
– Я про твое выражение «что с бою взято, то свято». Помню, как ты понимаешь.
– Все, – искренне глядя Кравцову в глаза, заверил Петр.
– Петя, это не шутки. Поэтому давай-ка от греха подальше. Обещаю, сделаю так, что ты получишь все обратно. Все же ты не чужого для меня человека спас. Но сейчас каждая мелочь может быть полезной для следствия.
– Да что там расследовать? Напала банда и получила по зубам. Все яснее ясного. Преступление налицо, виновники понесли справедливую кару, купец в больничке, – попытался отмахнуться Пастухов.
– Петр, заметь, я ведь тебя не учу в железках ковыряться. Так что не юли. Добром прошу.
– Кхм. Вы обещались, ваше высокородие.
– Да обещал, обещал.
Петр вздохнул и вытащил из внутреннего кармана золотые карманные часы на цепочке. Зажигалку «Зиппо». Судя по всему, дорогую перьевую ручку. Кисет с простой вышивкой, чуть ли не детской рукой, и духовитым табаком внутри. И наконец недешевую трубку европейского стиля. Такие не имели популярности у инордцев. Те предпочитали пользоваться своими изделиями. К чему платить за то, что ты можешь сделать сам?
– Еще взял двести рублей золотом.
– Это опустим. Дальше.
– Там в санях еще бинокль хороший, цейсовский, название на нем написано. Кхм. Н-да. Ну еще маузер. В смысле пистолет. По виду, считай, новенький. Наверное, до этого кого-то на гоп-стоп взяли.
– Ты сдал две берданки, мосинку и винчестер под русский патрон.
– Ну да.
– Вспомни, маузер и винчестер ты взял с одного бандита?
– С одного.
– И с него же взял вот эти вещички и деньги? – указав на выложенное Петром, уточнил Кравцов.
– Деньги я взял со всех четверых. Там по-разному. Но сотню и те вещички – да, с одного, – подтвердил Петр.
– Интересный набор. Оч-чень интересный, – задумчиво произнес Кравцов.
А что тут такого интересного? Во-первых, бандиты и впрямь могли ограбить кого-то до нападения на купца. Во-вторых, маузер вообще-то позиционируется как пистолет для путешественников и мини-карабин. Так что очень даже мог оказаться в руках какого-нибудь богатого путешественника. Как и винчестер.
Кстати, отзывы о последнем не очень. Городовой, что принимал оружие под опись, отнесся к нему весьма пренебрежительно. В обслуге сложен, без отвертки не почистишь, к грязи чувствителен, в морозы заедает, для перезарядки нужен простор. Словом, сплошные неудобства.
В принципе Петр с этим был готов согласиться. В конце концов он им не пользовался. Но вот его винчестер морозы переносил очень даже хорошо. Опять же, что там Завьялов говорил про кривые руки и дурные головы? Вот-вот. Хотя, может, все и не так. Без разницы. В свой винчестер Петр вцепился потому, что тот был тем самым, из детства. Правда, стрелять из положения лежа из него и впрямь неудобно. Успел убедиться.
Так вот, маузер и винчестер могли оказаться трофеями. Чего только народ не натаскал с фронта. А учитывая такую вольность во владении оружием, Петр не удивится, если у кого в сарае припрятан пулемет «максим» или, на худой конец, «льюис». И уж тем более в этих местах. Сибирь. Она даже в мире Петра несколько наособицу, а сейчас так и вовсе.
Тем не менее озвучивать свое мнение Петр не собирался. Кравцов уже достаточно давно работает судебным следователем, а потому прекрасно все это осознает. И раз уж не делает на это никаких скидок, то либо имеет к тому основания, либо у него в этом какой-то свой интерес.
– Вот что, Петр, езжай в усадьбу Игната, расскажи там все Марфе. Сейчас я заверю в секретариате постановление. Передашь ей и скажешь, что сани реквизируются на время следствия. Да не смотри так. Она все примет как надо. Обычное в общем-то дело.
– Да я не о том. Сани ремонтировать надо. Пробило главный паропровод, я на заплатке сюда доковылял. Обратно на такой времянке не поеду. В любой момент может все полететь к чертям собачьим.
– И сколько времени займет ремонт?
– Если в мастерских и при наличии материала, часа три.
– Хорошо. Я позвоню Павлу Игнатьевичу, чтобы они взяли на себя ремонт. А там уж Завьялов рассчитается. Как раз за это время соберусь да подготовлю людей.
– Гнать будем без остановок?
– Как на пожар. Если набредет волчья стая, там мало что останется.
– Ясно.
А что неясного. Надо срочно загонять сани в мастерские, а самому на боковую. Он ведь не железный. И без того сутки не спал, все гнал и гнал, понимая, что время раненого истекает. Петр ведь даже грамотную повязку наложить не мог и понятия не имел, как нужно обработать рану. Воспаление могло начаться в любой момент, а там и принять необратимый процесс.
Когда Петр подъехал к усадьбе, Марфа встретила его на крыльце, уже полностью одетая и готовая забраться в сани. Их запряг Ефим, дворовый работник Завьяловых. Он же устроился на козлах, чтобы править ладной и сбитой кобылкой. Как видно, Кравцов озаботился известить свою родственницу. Вот только как теперь быть Петру, совершенно непонятно.
– Марфа Кирилловна, у меня тут постановление насчет саней…
– Спаси тя Христос, Петруша. – Передумав садиться в сани, женщина подошла и трижды поцеловала парня, смочив его лицо горячими слезами.
– Д-да я-то чего. Чай, и себя спасал, – отчего-то смутившись и по-детски шмыгнув носом, ответил Петр.
– Кабы о себе думал, стрекача дал бы так, что с собаками не догнали бы. Насчет саней знаю. Иван весточку передал, пока тебя в полиции держали. Не надо никакой бумажки, бери и гони в мастерские.
– А-а-а…
– Жена Ефима дома, она покажет, куда все выгрузить. Сынок их поможет.
Раздав указания, женщина взобралась в сани, и Ефим тут же стеганул кобылу. Марфу сейчас куда больше занимало иное. Ее Игнат боролся за свою жизнь. Конечно, уповать в этом деле ему лучше бы на врачей, но кто сказал, что поддержка близкого человека ничего не значит?
С грузом управились быстро. А чего тянуть-то? Рухлядь – она ведь ничего не весит. А все золото уместилось в один туго набитый кисет из-под табака. Это летом Игнат Пантелеевич его возит мешочками, а нынче время иного золота, мягкого и невесомого.
Когда Петр подъехал к мастерским, там также все обошлось без проволочек. Тут же затянули сани в цех, и к машине сразу подступились Подводник и Макарыч, местная рабочая элита. Правда, перед этим очень даже уважительно поручкались с Петром.
Ну, насчет Подводника тут все понятно. У Петра с ним были вполне приятельские отношения. А вот что касается Макарыча, удивил. Он ведь хотя пакостей и не делал, а на Пастухова посматривал не без ревности. Как и бывает это между старыми признанными мастерами и молодыми да ранними выскочками, пусть и талантливыми.
И вообще, народ вокруг все больше с уважением поглядывает. Хм. Или вот с опаской. Обходят сторонкой. А то как же. Слюной брызгать да гадить по мелочи какому-то там новичку – это одно. А вот тому, кто за неполный месяц уже шесть душ загубил, – уже совсем другое. А еще поговаривают, что-то он там с двумя заболотнинскими подручными, на которых пробу негде ставить, не поделил. И ничего, живет себе и в ус не дует.
