IV
Уже глубокой ночью, уставший и сонный, заяц подходил к дубу дозорных. Его окликнул знакомый голос. Довольно высокий для самца, режущий воздух и уши своими рычащими «Р».
???: Здоррров, заяц!
«Чей же это голос? Знаю же! Точно знаю.»
Показался угловатый силуэт. Подходит к фонарю, выходит на свет. Это он! «Волк!»
Волк: Заяц! Давно тебя жду. Столько лет тебя не было и вот, даже не навестил меня! Старррого дрруга!
Заяц: Волк! Извини, забегался.
Волк: Да ладно, заяц. Я всё понимаю. Видишь, сам пришёл. Скучал.
Заяц: Скучал, говоришь? Ну что ж, я может быть тоже скучал. Ты однако ж в окошко-то меня не высматривал, занят был делами всякими. Ась?
Волк: Пррравда, заяц, прравда. Дел у меня всегда по горррло.
Заяц: А ко мне какое?
Волк: Никакого! Как есть никакого! Пррросто посмотрреть на тебя прришёл. Смотрррю вот.
Заяц: Да и я смотрю.
Волк: Ты помни, заяц, что я на тебя смотррю.
Заяц: И ты не забывай, волк. Я тоже на тебя смотрю.
Волк: Хе хе хе… Вот и посмотрррим кто кого перрресмотррит.
Заяц: Посмотрим, посмотрим. … Всё? Или ещё что-то?
Волк: Гади, заяц. Есть тут у меня кое-кто. Прривёл, вот. Что б ты и на неё тоже посмотрррел.
Заяц: Кого ж ты привёл?
Волк: А ты не знаешь?! А вон она подходит, вон!
Заяц обернулся и душа его ушла в лапы.
«Она! Зая!»
Зайка слушала разговор с дерева, потом спрыгнула и тихо (как только самки умеют) подкралась к зайцу. Красивая, высокая, повзрослевшая и как ни странно… поблекшая. Что-то ушло из неё. Штрих, нюанс, последний мазок, последняя нота… последнее слово решающее судьбу всего произведения — вот это… ушло, не оставив и тени. Что? Как? Столько вопросов, которые заяц никогда-никогда не задаст. Он смотрел молча, без смысла — так же смотрел он в горы у мельницы. Совсем забыл про волка…
Волк наслаждался своей партией, надрывал пасть в безумной улыбке до ушей. Он победил так просто! «Всё той же фигурррой!»
Волк: Я вас оставлю! Поговорррите. Посмотрррите дрруг на дрруга.
Заяц не отвечал, всё смотрел. Как буд-то было какое-то важное слово, оставленное для неё, заготовленное годы назад, но теперь слово это превратилось в звуки. Произнести их можно, но сам себя не поймёшь. А раз других слов нет или не ищешь их, не говоришь, а только смотришь.
Когда волк ушёл она заговорила.
Зая: Зря вернулся. Рано вернулся. Не мог подождать?
Заяц отвёл глаза и почувствовал себя неуютно — как буд-то разбудили в лучшую минуту сна.
Заяц: А чего мне было ждать? Ждать, пока вы тут… «новый мир» построите?
Зая: Да. «Новый Мир».
Заяц: Нельзя построить мир топором палача. Нужны тонкие инструменты, а у вас один топор.
Зая: Ты ничего о нас не знаешь. Это у вас топоры и палачи, дозорные башни и штабы, а нам их не понадобится. Ты это увидишь. И скоро.
Заяц: А если не увижу? Если не захочу увидеть?
Зая: Тебе придётся увидеть. Придётся открыть глаза один раз в жизни!
Заяц: Вот! Раз «придётся», значит будет и топор, и палач. Тебя используют.
Зая: А тебя не используют?
Заяц: Я на службе.
Зая: А ты брось. Уйди! Встань плечом к плечу с народом! Со мной встань!
Заяц: Против кого? Против тех, кому как и мне придётся ещё прозреть, чтобы в живых остаться? «В новый мир войти»? А степень прозрения будет измеряться чем? Полным с вами согласием? А несогласие станет преступным, разве нет? И вот их-то преступных за вернозрячий народ я должен буду расстрелять? Ты что мне предлагаешь?
Зая: Ну теперь уже ничего… Если останешься — ты обречён. Лучше уходи.
Заяц: Я дома. Идти мне некуда.
Зая: А мне есть куда идти. Потому что дома у меня никогда не было, но скоро и у меня будет дом!
Заяц: Дом разрушенных фантазий и несбывшихся надежд. Дом у тебя есть. Просто ты его не любишь, как и все твои «друзья». Или кто вы там — «товарищи»?
Зая: Мы животные. Мы то, что мы есть, а не то, что вы хотите из нас вылепить.
Заяц: Ну всё правильно, деградировать-то веселее. Лепить ничего из себя не надо — это ж усилий требует…
Зая: Ты не видел этот лес в депрессии! «Деградировать веселее»! Не говори мне про деградацию — она сидит на троне и ты ей служишь! Ты — убийца и преступник! Ты служишь преступному режиму, прогнившему и проклятому! Проклявшему нас всех!
Заяц: О, начался митинг под луной! Ничего не меняется у вас! Всё те же словечки, всё та же вода.
Зая: Так и у вас ничего не меняется! Это вы лес в застой и скатили, вы!
Заяц: Меня лично тут не было. В этом одном ты права — я не всё про вас знаю. Но знаю достаточно.
Зая: Уходи. Возвращайся в горы. Хоть ненадолго.
Заяц: Нет.
Зая: Почему?!
Заяц: Потому, что ты предлагаешь мне побег. Предательство. А всё то, что ты можешь предложить мне взамен… меня не интересует.
Зая: А я тебе ничего «взамен» не предлагала!
Заяц: Потому, что я тебя предупредил.
Зая: Потому, что ничего нет!
Заяц: Ну и ладно.
Зая: Последний раз тебе говорю: подумай. Время у тебя ещё есть.
Заяц: Сколько?
Зая: Немного. Мало.
Заяц: А точнее?
Зая: Не скажу.
Заяц: Не знаешь?
Зая: А я не на допрос к тебе пришла.
Заяц: Ну, на допрос я к тебе сам приду.
Зая: Не придёшь, не успеешь. Прощай.
Заяц: Ну прощай.
Зая:.…
Заяц:.…
Зая ушла, а заяц остался. Прислонился к дубу и опять же без мысли смотрел на луну и звёзды.
«Где-то там есть созвездие «Заяц». Козлы всякому бреду козлиному учили меня, а я учился от скуки. Всё думал: ну как это можно зайцем назвать?! Может они зайцев не видели до меня? Хотя нет, видели, раз назвали…»
Зашумели рядом кусты — кто-то сидел в них и сидел давно. Заяц потянулся за луком, но услышал знакомое хрюканье.
Свинья: Заяц хрю на на!
Из кустов выполз свин с арбалетом и щитком. Обмотанный с ног до головы какими-то верёвками с ветками, в странной шапке с гнездом.
«А, это камуфляж! С таким в болота ходить, не в кустах сидеть.»
Свинья: Заяц на! Я его на мухе держал всю дорогу на! Потом она на! Ааа! Заснул на.
Заяц: Пить меньше надо, свинтус!
Свинья: Меньше не надо! Я тебе мигал на! Мотал хрю на веткой! В морду пихнул себе на! Обпотел, чуть не сдох там!
Заяц: Молодец!
Свинья: Чё не стрелял на?
Заяц: А ты чё не стрелял?
Свинья: Ждал на!
Заяц: Вот и я ждал.
Свинья: Чего ждал на?
Заяц: Да разобраться надо. Понять всех и каждого. Она ж права: я многого ещё не понимаю. Что вы тут и как вы тут… слова какие-то новые.
Свинья: Это! Она!
Заяц: Что она?
Свинья: Это она же хрю на на!
Заяц: Ну говори, говори! Что она-то?
Свинья: Она же на тебя доносы писала и других подговаривала! Всё — липа! Всё она на! Она тебя упекла!
Заяц: Да я знаю.
Свинья: И тогда знал?
Заяц: И тогда знал.
Свинья: Чё не оправдывался на? Чё молчал на суде на?
Заяц: А чего мне оправдываться? Я и сейчас оправдываться не буду. К тому же… правда-то там тоже была. И если б начали копать, то и тебя бы, верный друг, «упекли». И кто знает: может и не говорили бы сейчас.
Свинья: Это да на. Верно на.
Заяц: Верно и ладно. Закрыть старьё, давай работать.
Свинья: Есть, капитан на!
Заяц взабрался на дуб и влез в окно штаба. Свинья поднимался по стремянке: в начале она раскладывалась, потом цеплялась к верёвкам. Свинья лез наверх и тянул одну из верёвок за собой. Так добирался до первой ветки и поднимал вперёд стремянку, тут же складывал и раскладывал её снова (теперь уже в другую сторону), наконец цеплял верхней ступенью за другую такую же под штабом. Свинья лез дальше, забирался на вторую ветку. Отсюда первая стремянка падала вниз, а верёвка цеплялась за крючёк рядом. По второй ветке свинья полз на брюхе, вторая стремянка тянулась за ним, опять раскладывалась и опять же вешалась на крючёк. Это был какой-то несуразный лабиринт из дерева, свиньи и огорчённой физики (от того работавшей здесь лишь частично).
